Время Шамбалы

Кто входил в созданное А. В. Барченко братство? Ответить на этот вопрос не просто, поскольку в следственных протоколах приводятся различные списки членов ЕТБ. Сам А. В. Барченко во время одного из допросов назвал следующие фамилии: Нилус (сотрудник Академии Наук), Алтухов (физик), Э. М. Кондиайн, Л. Н. Маркова-Шишелова, Ю. В. Струтинская, В. П. Королев, Ю. В. Шишелов (в то время оба обучались на монгольском отделении Петроградского Института Живых Восточных Языков), Николай Троньон («сов. служащий»), С. П. Шандаровский[149]. Любопытно, что в этом списке нет ни жены Барченко Наталии, ни A. А. Кондиайна, ни его знакомых из ПЧК — К. К. Владимирова, А. Ю. Рикса, Э. М. Отто, к которым в 1923 г. присоединился еще один чекист — Федор Карлович Шварц (Лейсмер-Шварц). (Не включая эту четверку в число членов ЕТБ, А. В. Барченко тем не менее называл их «покровителями братства», хорошо осведомленными о его деятельности.)[150] Впрочем, к началу 1924 г. ни один из названных «покровителей» уже не служил в ЧК. А. А. Кондиайн в своих показаниях добавляет к этому списку еще несколько фамилий: А. К. Борсук, В. П. Кашкадамов, Л. Л. Васильев, Н. В. Лопач, М. Г. Лазарева, К. И. Поварнин (психолог), Н. Д. Никитин (писатель, один из «Серапионовых братьев»), а также «лично завербованных» им самим B. И. Песецкого (из общества «Мироведения», работавшего в начале 1920-х библиотекарем Оптического института) и ботаника П. Е. Васильковского [151].

Но можно ли действительно считать всех этих людей членами ЕТБ? Едва ли, ибо следователи, несомненно, стремились расширить «масонскую организацию» А. В. Барченко путем включения в нее как можно большего числа лиц. Анализ следственных материалов позволяет выявить ближайшее окружение А. В. Барченко — его друзей и единомышленников, которые, по-видимому, и составляли костяк братства. Это П. С. Шандаровский, А. А. и Э. М. Кондиайны, Ю. В. Струтинская, Л. Н. Шишелова-Маркова, Ю. В. Шишелов, В. Н. Королев, а также обе его жены — Наталья и Ольга. Что касается названных выше деятелей науки, то известно, что после возвращения из экспедиции А. В. Барченко довольно тесно общался со многими учеными, прежде всего с сотрудниками бехтеревского Института мозга, такими как сам академик В. М. Бехтерев, В. П. Кашкадамов, А. Л. Борсук и др. Это обстоятельство, однако, не является достаточным основанием, чтобы причислять всех их к Единому Трудовому Братству. В то же время показания А. А. Кондиайна свидетельствуют о том, что А. В. Барченко действительно пытался привлечь некоторых ученых к своему кружку. Личность и идеи А. В. Барченко, несомненно, импонировали многим его коллегам, которых, наверное, правильнее было бы назвать «сочувствующими», нежели фактическими членами братства. Э. М. Кондиайн вспоминает в своих записках: «Александр Васильевич как лампа мотыльков притягивал самых интересных людей. Многие профессора (Бехтерев, Кашкадамов, Капица и др.) очень интересовались достижениями Древней науки. Часто собирались они у него, где он проводил интереснейшие беседы»[152].

В конце лета (или осенью) 1923 г. А. В. Барченко неожиданно поселился в монашеском общежитии при буддийском храме в Старой Деревне. (С конца 1922 по 1936 гг. храм вместе с прилегающими к нему постройками являлся резиденцией Тибетской и Монгольской миссий, учрежденных А. Доржиевым под эгидой НКИД.) Проживание бок о бок с ламами — членами «желтошапочного» братства Гелуг, несомненно, обогатило А. В. Барченко ценным духовным опытом и, возможно, послужило дополнительным стимулом к созданию ЕТБ. В то же время благодаря ламам А. В. Барченко смог непосредственно познакомиться с основами универсальной буддийской науки Дуйнхор.

По иронии судьбы, неформальное и, следовательно, нигде не зарегистрированное «трудовое братство» А. В. Барченко возникло в тот самый год, когда в Петрограде навсегда прекратило свое существование Российское Теософическое Общество, именовавшееся «Всемирным Братством». На обстоятельствах его ликвидации хотелось бы остановиться чуть подробнее, поскольку они дают представление о методах борьбы большевиков с идеологическими оппонентами.

Итак, РТО было взято на учет властями в числе других общественных организаций, впервые 9 декабря 1919 г., когда оно и получило свое новое название[153]. О какой-либо активной деятельности питерских теософов в послереволюционные годы, разумеется, едва ли можно говорить. Первый конфликт Общества с новым режимом произошел в январе 1921 г., когда Петрочека попыталась выселить Всемирное Братство из его штаб-квартиры, фактически принадлежавшей А. А. Каменской (кв. 24 по ул. Марата 66/22). Довольно неожиданно в защиту РТО тогда выступила Главнаука в лице своего петроградского уполномоченного, либерально настроенного М. П. Кристи. 15 февраля 1921 г. М. П. Кристи выдал Обществу удостоверение, гласившее, что оно зарегистрировано в числе «ученых обществ», подведомственных Петроградскому Акцентру[154]. В результате власти были вынуждены оставить РТО в покое — по крайней мере на время. Однако уже осенью 1921 г. — вскоре после отъезда А. А. Каменской — отдел недвижимого имущества Совета Петрогубкомхоза начал еще более настойчиво добиваться выселения РТО на том основании, что оно «в течение двух лет не проявляет никакой деятельности, оставляет занимаемое мебелью и книгами помещение абсолютно без всякого присмотра и не принимает мер к поддержанию его в порядочном и благоустроенном виде»[155]. В этой ситуации, пытаясь реанимировать Общество, его новое правление приняло решение об устройстве в начале декабря «открытого собрания», при этом планировалось, что один из членов РТО, А. В. Королькова, выступит на нем с докладом о сущности теософии. Однако для проведения такого «мероприятия» требовалась санкция властей — лекционного подотдела Губоно. Чиновники же этого учреждения на просьбу теософов ответили отказом, мотивируя свое решение «необходимостью борьбы с религиозными предрассудками». Таким образом, губкомхозовцы одержали важную победу и в январе 1922 г. РТО пришлось перебраться на другую квартиру (3-я Рождественская, 7, кв. 12).

Столь же неуспешными оказались и попытки перерегистрации общества в соответствии с новым советским законодательством в 1922 г. Камнем преткновения на этот раз стал устав РТО, вызвавший серьезные возражения Губполитпросвета (одной из структур Губоно), опять-таки по идеологическим соображениям. В отзыве этого учреждения от 27 декабря 1922 г., в частности, говорилось: «Губполитпросвет, ознакомившись с уставом Т. О. (и на основании общего знакомства с его предшествующей деятельностью), высказывается за отклонение его регистрации, т. к. его работа находится в полном противоречии с идеями, положенными в основу политпросвет. работы»[156]. А вскоре после этого — всего лишь через месяц с небольшим (9 февраля 1923 г.) — местная администрация приняла решение о закрытии «Всемирного Братства»[157].

11. Учителя

«Встречи с замечательными людьми» (Meetings with remarkable men) — так Г. И. Гурджиев озаглавил книгу своих воспоминаний, в которой рассказывает о людях, оказавших на него наибольшее влияние в годы духовного становления, по сути таких же, как и он, «искателях Истины». Подобные встречи были, конечно же, и у нашего героя. В 1923–1924 гг. судьба свела А. В. Барченко с несколькими «замечательными людьми», общение с которыми значительно расширило его представления о традиции эзотерических знаний и обогатило рядом свежих идей. Это были прежде всего бывший ученик Г. И. Гурджиева, уже упоминавшийся ранее П. С. Шандаровский, монгол Хаян (Хиян) Хирва и тибетец Нага Навен — «восточные ученые», как их называет сам А. В. Барченко, и, наконец, странник-юродивый из Юрьевца Михаил Круглов. О них и пойдет речь в этой главе.

149

Там же. С. 362. Физик Алтухов — речь, по-видимому, идет о Владимире Михайловиче Алтухове (1879–1926), имевшем большое собрание книг по алхимии; сотрудник Российской Академии наук Нилус — см. прим. 21, стр. 354.

150

Там же. С. 363.

151

Две последние фамилии всплыли во время допроса Кондиайна 9 июля 1937 // Архив УФСБ по СПб. и Ленобласти. Д. П-26492. Л. 15 и 40.

152

Архив семьи Кондиайнов. Э. М. Кондиайн. Тетрадь 2. Что касается Капицы, то речь скорее всего идет о знаменитом физике Петре Леонидовиче Капице. Правда, говоря о последнем, следует иметь в виду, что ученый с марта 1921 г. в течение почти 15 лет находился за границей (в Англии). Регулярно посещать Россию Капица стал лишь в 1926 г. Так что сведения Э. М. скорее всего относятся к периоду, предшествовавшему его отъезду, когда П. Л. Капица работал в Петроградском Политехническом институте в 1917–1921 гг.

153

ЦГА СПб. Ф. 1001. Оп. 1.Д. 2. Л. 22.

154

Там же. Л. 18. Удостоверение датировано 15 февраля 1921.

155

Там же. Л. 9. Заявление в Петрогубсовет от 10 ноября 1921.

156

ЦГА СПб. Ф. 1001. Оп. 9. Д. 37. Л. 4.

157

Там же. Л. 5.