На мели

— Если будет необходимо, мы всегда можем разместиться в спальниках наверху, — сказал я.

— Возможно, так будет лучше, — ответил Данн.

Произнес он это с едва скрываемым облегчением, несомненно, представив себе сон с Юргеном в непосредственной близости. Он помахал одному из матросов на палубе.

— Гован, освободи место на дальнем конце палубы для комиссара и его помощника.

— Будет сделано, шкип, — ответил Гован, изображая жест, примерно похожий на приветствие, после чего качаясь, ушел, Юрген последовал за ним.

Явно осведомленный о роли комиссара по протоколам и соответствии с дисциплиной, Данн опасливо покосился на меня.

— Мы меньше любим формальности, чем пехота. Надеюсь, проблем с этим не будет.

— Никаких проблем, — отвечаю я.

— Большую часть времени мы действуем независимо — устав не особо-то поможет, когда сталкиваешься с высоко мобильным врагом.

Я оценивающе посмотрел на него.

— Я уверен, что вы не настолько распустили своих людей, чтобы они подрывали ваш авторитет.

Он, видимо, собирался ответить, но его выражение лица внезапно стало суровым, а взгляд упёрся мне за плечо куда-то на причал. Я развернулся и обнаружил, что на нас смотрит полковник Ваул, рядом с с которым стоял странно одетый боец. Это был первый увиденный мной востроянец у которого на лице не было экстравагантной растительности. Через секунду все разъяснилось.

— Кто это? — спросил я полковника.

— Этого зовут Кален, — ответил мужчина, беззвучно спрыгивая на палубу. Он выпрямился и удостоил меня взглядом, который расплавил бы и керамит. — И у него есть уши и язык, чтобы отвечать самому.

— Каиафас Каин, — сказал я, приветствуя кивком, — который извиняется за свое отсутствие вежливости.

Я до сих пор не догадывался, что он тут делает, но посчитал, что не повредит проявить чуточку любезности. Ваул считал, что его присутствие — хорошая идея, хотя Данн думал совершенно иначе. Так что я решил подождать с суждениями, пока не пойму, что тут происходит. Выражение лица Калена слегка смягчилось.

— Тогда все в порядке, — неохотно произнес он после того, как осознал, что в моих словах нет сарказма. Он едва доставал мне до плеча, красная востроянская шинель была несколько велика для его относительно небольшого размера фигуры. Нож с длинным лезвием был прицеплен к бедру, а за спину был закинут лазган. Я ни разу не видел таких несуразных бойцов на заставах Гвардии, даже если принять во внимание десятки лет службы вместе с Юргеном.

— Кален — один из наших местных скаутов, — произнес полковник, — он знает каналы и течения этой области лучше, чем кто-либо, а так же знает пути к большинству островов.

Я снова взглянул на мужчину, но, кажется, в данном случае он был абсолютно счастлив позволить Ваулу говорить за него, возможно, потому что его хвалили, хотя, как позже выяснилось, вполне заслуженно.

— Тогда, похоже, нам повезло, что он едет с нами, — сказал я полковнику, заработав неохотную и быстро подавленную улыбку.

— Рад, что вы так думаете, — сказал Данн, пока полковник усаживался обратно в свою машину с кондиционером, а странно одетый варвар без слов ушел к носу и уселся там, скрестив ноги.

— А я так полагаю, что вы нет, — сказал я сразу же, как убедился, что местный нас не слышит.

— Он же абориген, один из уроженцев этого мира, — ответил Данн.

— Полковник вроде бы доверяет ему, — сказал я.

— Печально, но факт.

— Он что, был гидом исчезнувшего патруля?

— Конечно же, не в их последний рейд, но он ходил с ними несколько раз, показывал им каналы и песчаные отмели. Он знал их маршрут, вот что я скажу.

— Но это не значит, что он выдал их повстанцам, — сказал я.

— Но обратное тоже не доказано. Множество аборигенов на нашей стороне, но они прежде всего уроженцы Архипелагии, хотя многие в наши дни и возносят молитвы Императору.

Он несколько искоса посмотрел на меня, словно ожидал, что я кинусь проповедовать о том, что мы все слуги Императора и одинаково ему служим. Но я комиссар, а не капеллан. Кроме того, я давным-давно научился доверять собственной паранойе, и вряд ли мог укорять его за это.

— Это ваш катер. Если вы действительно не желаете его здесь видеть, я всегда могу отменить приказ полковника.

Конечно же, у меня не было ни малейшего желания этого делать, но я был уверен, что достаточно хорошо понял этого человека, чтобы знать, что он откажется. Для Первенцев долг был превыше всего. Пойти против приказов вышестоящего офицера, даже с поддержкой комиссара, насколько я понял, для них было эквивалентно плевку в аквилу. Я секунду наблюдал за его внутренней борьбой с внезапно возникшей дилеммой, после чего он покачал головой, как и ожидалось.

— Ладно, все же его помощь не помешает, — заключил он, бросив последний подозрительный взгляд в спину местному.

Он развернулся к рулевой рубке.

— Надеюсь, вы не страдаете морской болезнью?

03

Как выяснилось, я-то нет, но когда мы отдали швартовые и отошли от берега, про Юргена этого сказать было нельзя. Мощные двигатели громко взревели, когда Данн дал ходу, и мы начали взрезать небольшие волны. По открытой палубе прокатился долгожданный прохладный ветерок, дополненный освежающими брызгами. Он рассеял густой влажный воздух, в который я окунулся с того момента как только покинул аэродром. Уверившись, что я, кажется, не испытываю морскую болезнь, хотя мы прыгали с волны на волну, словно плоский камень по глади пруда, я подошел с к обессилевшему Юргену.

— Восхитительный вид, не правда ли? — поприветствовал он меня, при этом оценивающе и ненасытно втянув носом воздух — его приступ морской болезни прошел. Возможно, из-за того, что мы вышли в открытое море.

— Что ты о них думаешь? — спросил я, достаточно тихо, дабы сквозь рев двигателей нас не услышал экипаж.

— Кажется, они знают, что делают.

Взгляд Юргена был прикован к разбросанным вокруг нас островам, но ближайший был в паре километров — окутанный бурунами волн берег шел параллельно нашему курсу, в то время как похожая на низкие грозовые облака громада Терранди все еще нависала за кормой. Далее виднелись другие участки земли, намного ближе к цепочке островов, чьи песчаные отмели разрывали поверхность воды, словно какие-то вкрапления. Должно быть, под водой так же были рифы, потому что Данн двигался извилистым курсом через вроде бы открытую воду с расслабленной уверенностью человека, который очень хорошо знал здешние воды. Наша корма качалась, словно алкоголик, пытающийся пройти по мостовой.

— Можно читать по волнам, — подтвердил Кален, когда я поднял эту тему несколькими минутами позднее. Юрген извлек на свет божий фляжку с рекафом, спрятанную в подсумке на мешанине кармашков, и под предлогом, что хочу поделиться напитком я завел беседу. При этом я ощущал себя странно, словно подхожу к гостю на светской вечеринке, на которой ни один из нас не знал хозяев. Так как на моем лице явно читалась озадаченность, следующие несколько минут он провел, указывая в море, где волны сглаживались, указывая на подводные препятствия под поверхностью вод и на различные оттенки серо-голубого, что для его опытного взгляда служило надежным указателем глубины.

— Как вы думаете, что произошло с этими людьми? — спросил я.

Он сплюнул за борт, затем сотворил аквилу.

— Уплыли к Императору.

Я так понял, что он считал их мертвыми.

— А если нет?

Он пожал плечами, не отрывая взгляда от горизонта:

— Они там.

С этим я вряд ли мог поспорить, хотя его слова ничем мне не помогли.

Следующие несколько часов мы провели, прыгая между бесчисленных островов, но оставаясь достаточно далеко от берега, чтобы нас не расстреляли в упор спрятавшиеся повстанцы. Хотя мы проплыли мимо нескольких поселений, больше всего жизни было на воде. Вместе с нами по узким морским путям меж островов сновало поразительное количество лодок, крепких маленьких суденышек с треугольными парусами, огромных каравелл, загруженных товарами, плоскодонных паромов, изрыгавших в воздух дым. Данн уворачивался от них как мог, в то время как стрелки склонились за щитами, готовые мгновенно выпустить очередь болтов. Постепенно до меня дошло, что они считали даже самые мирные гражданские суда потенциальной угрозой.