Страница 60 из 75
Все произошло быстро. Слуги Иш-Чель испуганно сбились в кучу. Свита Шочи привыкла к таким сценам и взирала на порку безучастно. Только Маленький Ягуар с расширившимися от страха глазами сначала сжался весь в комочек, но потом храбро бросился с кулаками на понравившуюся ему поначалу гостью. Он колотил ее по ногам и отпихивал от матери, обиженно крича:
— Уходи!.. Уходи!.. Оставь мою мать!.. Не смей ее бить!.. Уходи, ты плохая!.. — Шочи была вынуждена отпустить Иш-Чель, чтобы схватить неожиданного защитника за ворот его рубашки, а потом ловко перехватила его за шею.
— Это кто поднял на меня руку?! Я удавлю тебя, маленький негодник! — прошипела сквозь зубы Шочи. Мальчик забрыкался. Он начал задыхаться, из его глаз полились слезы.
— Отпусти моего сына, дрянь! — бросилась на Шочи, быстро пришедшая в себя Иш-Чель. Сестра тлатоани ловко увернулась, подставила противнице подножку, та растянулась на земле. Шочи, продолжая удерживать уже хрипевшего ребенка, резко опустилась на поверженную Иш-Чель, стремясь причинить ей боль:
— Я удавлю сначала твоего ребенка, а потом тебя, чужеземка! И пусть это будет мое приношение нашей Змеиной матери! — Иш-Чель на секунду застыла, а Шочи демонстративно стала сжимать горло Маленького Ягуара. Она с упоением наблюдала, как начали закатываться его глаза. Иш-Чель со всей силой ударила сестру тлатоани в скулу, от неожиданности Шочи ослабила шею мальчика, но, так как удары стали сыпаться на нее и приносить боль, отшвырнула ребенка и занялась женщиной всерьез. К Маленькому Ягуару подбежали служанки Иш-Чель и унесли его в тень, а женщины уже сцепились и покатились по двору.
Внезапно клубок тел замер, Шочи была сверху, но ее тело как-то неестественно распласталось, прикрывая Иш-Чель. Была видна только ее правая рука, которая продолжала наносить противнице слабые удары. Не получая ответа, Иш-Чель прекратила бить Шочи, она скинула с себя тело соперницы и вскочила на ноги.
Вопль ужаса пронесся по двору — белая одежда Иш-Чель, висевшая на ней рваными клочьями была в крови. В крови было и безжизненное тело сестры тлатоани, в животе у нее торчал нож…
Иш-Чель со страхом рассматривала свои окровавленные руки, когда на нее налетела стража Шочи и, повалив на землю, начала избивать копьями, используя их как палки. Тут к толпе рванули воины-ягуары, жившие в доме Амантлана, на которых была возложена охрана дома и присмотр за рабами. Они растолкали охрану Шочи, разоружили их. Прикрыв свою госпожу от разъяренной толпы, начальник стражи, грозно потрясая палицей, выкрикнул:
— Преступление наказывается законом!.. Прекратите самоуправство!.. Я всех сдам патрулю!..
Пока начальник стражи и его люди усмиряли эскорт погибшей Шочи, во двор вошел патруль Теночтитлана. Он быстро связал всех и, подгоняя, погнал в тюрьму. Иш-Чель попытались присоединить к общей группе, но начальник стражи Амантлана загородил, упавшую без сил женщину:
— Мы сами сопроводим нашу госпожу! Мы следуем за Вами! — Поддерживая едва живую хозяйку под руки, воины мужа отправились вслед остальным арестованным. Когда ее выводили, Иш-Чель дернулась и попыталась вырваться:
— Что с моим сыном?!
— Не знаю, госпожа… Молчите! — сжал ее руку начальник стражи, накидывая на нее свой плащ, чтобы укрыть от любопытных глаз.
Арестованных препроводили в темницу на территории дворца тлатоани, потому что участники происшествия принадлежали к городской знати.
Тлатоани Ицкоатль завершал обеденную трапезу в гордом одиночестве, если не считать слуг, постоянно подносивших ему новые блюда и уносивших обратно то, что правитель уже попробовал либо отверг. Это было время тишины и покоя, когда никто не смел побеспокоить правителя. Ицкоатль любил во время обеда неспешно обдумать различные государственные или домашние проблемы. После обеда следовал короткий отдых, когда он мог также в одиночестве немного поспать, но это случалось реже — государство требовало его внимания, а переложить часть вопросов на кого-либо правитель не мог. Вот и сейчас, он чуть не подавился рыбьей косточкой от наглости своего начальника стражи, так бесцеремонно ворвавшегося к нему в запретное время.
Пока перепуганный и растерянный слуга докладывал ему о трагической гибели сестры, тлатоани позволил себе только встать, ни один мускул не дрогнул на его лице.
— Где тело моей сестры? — спросил он, но ответа от слуги не потребовалось — на женской половине, где располагались покои Шочи, раздались душераздирающие вопли, известившие всех домочадцев правящей династии о тяжелой утрате, безвременной кончине всеми любимой прекрасной Шочи. Тлатоани, не раздумывая, направился туда.
Вид истерзанного и окровавленного тела сестры потряс тлатоани. Он подошел к мертвой Шочи, рука непроизвольно потянулась и коснулась нежного овала ее лица. Кончиками пальцев правитель ощутил холод страны мертвых Миктлана на некогда нежных щеках сестры. Он тут же отдернул руку.
— О, Тескатлипока, зачем же ты так рано забрал ее у меня?! — прошептал Ицкоатль, он почувствовал, что вид убитой Шочи будит в нем гнев невиданной силы, чтобы не поддаться ему, правитель резко вышел из комнаты. Оплакивать сестру будут его жены и дворцовая челядь, а он должен наказать убийцу сестры.
По пути к темнице, куда заточили свидетелей происшествия и Иш-Чель, тлатоани столкнулся со спешащим в покои Шочи Тлакаелелем. Племянник был одет в траурные цвета, только тут Ицкоатль заметил, что оранжевый цвет буквально все заполонил — челядь, стеная и царапая себе лица, переоделась в траур. Разноцветные утренние букеты в комнатах, привычные для глаз, тоже успели поменять на оранжевые цветы. Дворец тлатоани погрузился в оранжевый траур.
— Убийца найден? — задал вопрос племяннику Ицкоатль. Тлакаелель утвердительно кивнул.
— Кто?! Его схватили?
— Это не он, это она — жена военачальника ягуаров Амантлана — Золотое Перышко Колибри. Убийство совершено в их доме, уже всех свидетелей допросили…
— Постой, а что моя сестра делала в доме Амантлана?!
— Мы еще не закончили допрос, тлатоани, нужно совсем немного подождать! — оправдался Тлакаелель, он и сам никак не мог понять, как Шочи оказалась в доме Амантлана, зачем она туда пошла.
— Что уже известно? Кого вы успели допросить из свидетелей?
Тлакаелель стал подробно излагать информацию, намеренно медленно, чтобы потянуть время:
— Ваша сестра отправилась в город. Утром она посетила казармы ягуаров, где о чем-то разговаривала с Амантланом. Затем вернулась домой, переоделась и, взяв охрану, направилась в Теночтитлан, куда — никому не сказала.
Служанки признались, что они пришли в дом Амантлана сразу. Мне… я… вынужден сказать, со слов охраны и прислуги, ясно, что Шочи спровоцировала скандал, она намеренно оскорбляла жену Амантлана, начала ее избивать плеткой, потом попыталась задушить сына женщины…
— И никто не попытался вмешаться?
— Но, тлатоани, Шочи так часто избивала своих служанок, люди просто не посмели…
— Не посмели?! Не посмели защитить жизнь моей сестры?!
— Затем женщины сцепились, как дикие кошки, остальное произошло очень быстро. Никто не видел, кто достал нож, чей он… Обычный нож… Вот и все!
— Из твоих слов я понял только, что Шочи пришла, затеяла ссору и погибла от рук жены Амантлана! Я правильно понял?! — Ицкоатль уже рычал, боль за погибшую сестру вдруг охватила его.
— Получается так, саму женщину еще не допросили. Но все выглядит именно так. Даже более, жена Амантлана защищала себя и своего ребенка!
— Убита женщина из моей семьи! Убийца должен быть наказан по закону — забит палками немедленно!
— Предлагаю не спешить, уважаемый тлатоани! Мне понятно Ваше горе, я, как и Вы, скорблю о тетушке, безвременно ушедшей в Миктлан, но вдруг женщина Амантлана действительно не виновата?! Должен быть суд!
— Хорошо, ступай, мне следует переодеться. Я подумаю. Допросите очевидцев, членов моей семьи, моих сестер! Кто-то же должен знать, зачем Шочи отправилась к Амантлану!