Радуга Над Теокалли

Ищ-Чель, испытывая недовольство, шла в процессии за носилками с жертвой, спокойно воспринимая визг свирелей и грохот барабанов. Жрецы подносили всем дурманящий напиток в маленьких, всего на глоток, глиняных плошках. Разогретые напитком паломники начинали петь все громче и громче, простирая руки к небу, где всходила яркая полная луна. Вскоре основная масса уже выкрикивала почти бессвязные слова: кто молитвы, кто свои просьбы. Небо стало почти бездонно черным, когда к звездам взметнулось пламя факелов. Причудливые тени искажали лица паломников, превращая их в изуродованные от беспамятства маски, с искривленными от крика ртами и горящими безумным огнем фанатичными глазами, в которых отражался большой костер на теокалли.

Перед Иш-Чель возник один из жрецов с напитком. Сначала она хотела оттолкнуть протянутую руку с глиняной плошкой, но желание получить расслабление и полностью раствориться в празднике пересилило. Она поняла, что в этот раз без напитка она не сможет войти в транс и услышать слова богини. Одним жадным глотком плошка была осушена, и девушка сразу же ощутила, как прозрачная жидкость охлаждающей влагой проникает в каждую напряженную клеточку тела, действуя поначалу успокаивающе, а затем пробуждая бурную жажду к веселью. Ей было известно, что еще несколько мгновений и плохое настроение уйдет, а вместо него обрушится пьянящая волна восторга и радости предвкушения от скорой встречи с богиней-покровительницей. Эта волна позволит ей увидеть праздник таким, каким она знала его с детских лет.

Все окружающее примет таинственные очертания, резкие тени смягчатся и обретут волшебный серебристый свет богини Луны. Громкая музыка в ушах обретет гармонию и нежность, слившись в чудесный мощный гимн сотен голосов, обращенных к ней, добрейшей богине-исцелительнице. Непроизвольно Иш-Чель начала двигаться в такт мелодии, кружась в давно известном ритме. Прикрыв глаза, она ступила на высокую лестницу теокалли, где ей был знаком каждый камень под ногой. Душа стала рваться вверх к вершине храма, а ее хозяйка с восторгом и упоением начала отчетливо выполнять каждое дикое движение ритуального танца. Недалеко от себя Иш-Чель увидела будущую жертву. Она тоже пыталась выполнять требуемые движения, но это скорее напоминало агонию тела, у которого руки и ноги не слушались замутненного напитком рассудка. Казалось, что рабыня устала, единственное ее желание — лечь и уснуть.

Шаг за шагом процессия поднималась к площадке на теокалли, а луна постепенно подходила к назначенной точке, заливая все вокруг волшебным струящимся светом. Вот и вершина. Паломники остановились.

Жертву, обессиленную и ослабевшую, подхватили на руки жрецы и уложили на большой жертвенный камень. Ловкие руки храмовых прислужников быстро привязали веревками руки и ноги жертвы к выступам жертвенника. Из храма вышел главный жрец. Следом за ним его помощники.

Все подняли лица к полной луне. Женщины затянули очередной гимн. Иш-Чель подали большую золотую чашу. Теперь ей предстояло подойти к жертве, и не только наблюдать все с близкого расстояния, но и принимать активное участие в ритуале. Чаша была тяжелой, Иш-Чель пришлось приложить усилия, чтобы спокойно держать ее двумя руками. Медленно дочь Кокомо приблизилась к центральной группе. Жрецы замерли, с волнением следя за движением Луны, высчитывая последние мгновения ожидания.

Случайно посмотрев на жертву, Иш-Чель встретилась с ее безразличным взглядом. Рабыня не шевелилась, только тонкие пальцы привязанных рук едва подрагивали, пытаясь нащупать веревки. Главный жрец поднял руки к Луне, блеснул нож, на миг хор и грохот барабанов смолк — ритуал подходил к завершению. Внезапно взгляд жертвы прояснился, она, смотря прямо в глаза Иш-Чель, прошептала одними губами:

— Полюби вместо меня… — нож в ловких руках быстро пронзил грудь. Из неостывшего тела вынули сердце. Капли крови обагрили жертвенный камень, паломники впали в транс, всех вновь оглушили свирели и барабаны… Иш-Чель собрала кровь жертвы в чашу, подошла к краю теокалли и, подняв ее на вытянутых руках, обратилась к Луне:

— Моя богиня! Прими жертву! Будь благосклонна и щедра к нам! Подари мне великую любовь… Сделай так, чтобы я была единственной у моего мужчины!..

Транс достиг своего пика, передав чашу с кровью, Иш-Чель удалилась внутрь храма в отведенные ей покои. Она чувствовала, что теряет сознание.

А Луна радостно заливала округу серебристым покоем.

Часть I. СТРАНА МАЙЯ. ПРИГРАНИЧЬЕ.

Коацаок поразил свадебный караван угрюмостью и тишиной. Не было толп народа в ярких праздничных одеждах. Никто не выкрикивал приветствий новобрачным. Не гремели барабаны, и не закладывало уши от пронзительного визга свирелей. Что-то произошло. Это чувствовалось даже в воздухе. Оно, словно, жаркое покрывало, душило город.

— Ацтеки прислали гонцов, к нам идут послы правителя Анауака… — первое, что услышали Кинич-Ахава и Иш-Чель от Копана, который встретил молодую пару во внутреннем дворике их дворца. Халач-виник был настолько встревожен происходящим, что забыл произнести приветственную речь. Угроза придавила его крепкие плечи, а весь вид показывал, что Копан тщетно пытается найти выход достойный его особы. Уичаа тоже не скрывала своего страха, а жизнерадостный вид невестки вызвал в ней раздражение. От свекрови Иш-Чель лишь достался недовольный взгляд. Уичаа ообщила молодым, что народ Анауака собирается покорить их город, и Коацаок уже потерял драгоценное время. Подтверждением были послы, прибывшие несколько дней назад с требованием "договора о дружбе", которым ацтеки навязывали свою волю. Это была обычная ацтекская тактика захвата территории. Теперь Коацаоку предстояло пройти дорогой многочисленных покоренных городов. Спасения не было.

— Через пятнадцать дней ацтеки явятся за выкупом. — Закончила Уичаа.

— Много ли они хотят, моя госпожа? — Иш-Чель попыталась придать своему виду, тону и голосу глубокое почтение. Ее не смутил злой взгляд свекрови.

— Ровно столько, чтобы мы стали их рабами. Весь урожай этого года, драгоценности, золото… боюсь, что даже, если мы выплатим выкуп, то ацтеки все равно сделают нас своими тлаймати! — Уичаа с трудом сдерживала негодование. Слова она бросала, не глядя ни на кого. Иш-Чель знала, что свекровь не одобряет их брак, но открытая неприязнь ее удивила.

— И самое главное — Коацаоком править мы не будем. Ацтеки поставят своего наместника, а мы… — Уичаа махнула рукой.

— Неизвестно что они сделают с нашей семьей… — подал голос Копан.

— Зачем думать о том, что они сделают с побежденными? Нужно готовиться к войне и с оружием встретить их! У нас хватит сил отстоять наш город! — Кинич-Ахава с первой минуты решил, что будет отстаивать свой город с оружием в руках и никому не позволит быть хозяином в Коацаоке. Это его земля, его город. Уичаа с гордостью и одновременно с грустью взглянула на своего сына. В очередной раз она убедилась в своей правоте — ее страхи начали сбываться: ее сын, ее гордость не допустит унизительного примирения. Копан молчал, а Кинич-Ахава не понимал отца, его безразличия к происходящему.

— Мы не можем сидеть и просто ждать, что будет! Нужно укреплять стены города. Я сам этим займусь. Мы отдадим все силы, но не отдадим город!

— Быть может, мы смогли бы уплатить выкуп, Кинич-Ахава? В городе много богатых людей, сомневаюсь, что при ацтеках жить им будет лучше. Они просто обязаны внести свою долю — Коацаок и их город, драгоценности не стоит прятать в хранилище. Они могут послужить Коацаоку — тихо предложила Иш-Чель. Кинич-Ахава с благодарностью кивнул головой. Он принял ее поддержку.

— Богатые люди будут богатыми и при ацтеках, если им удастся сохранить свое добро. А, чем сильнее будет сопротивление жителей, тем страшнее будет борьба за Коацаок и ужаснее воины ацтеков, которые войдут в него… — наконец высказался Копан.

С прибытием сына силы духа ему не прибавилось, даже наоборот, он окончательно растерялся. В глубине души правитель не хотел войны. Он бы приложил все силы, чтобы откупиться от ацтеков, но здесь сталкивалось нежелание расстаться с богатством семьи и нежелание терять власть и могущество. Ни одна из потерь его не устраивала, подтачивала изнутри и забирала последние силы. Он не мог ни о чем другом думать. Ко всему этому его неотступно преследовали предсказания, увиденные с помощью Уичаа. Он упорно оттолкнул их, поверив своим жрецам, и вот теперь надвигается крах — разве можно противиться воле всесильных духов?.. Сопротивление бесполезно — ведь тайные силы показали ему, что Коацаок будет погребен, но как же спасти свое имущество, свою власть, жизнь, наконец?!