Радуга Над Теокалли

Очевидно, неудовольствие мелькнуло на его лице потому, что Иш-Чель, умоляюще сложила руки, и снова попросила:

— Мой господин, прошу Вас всеми богами, не отказывайте мне!

— Это что будет продолжаться каждый раз, как только ты встретишь соплеменника?!

— Но он мой брат!

— И сколько их у тебя? Это я на будущее.

— Много, — Иш-Чель опустила голову, предвидя, что услышит в ответ.

— И каждый раз ты будешь приходить ко мне, и предлагать себя в обмен на их жизнь? — Амантлан, казалось, начинал веселиться от происходящей ситуации. На самом деле ему было не до смеха.

— Если будет нужно, то да. — Иш-Чель была унижена и оскорблена, но была настроена выторговать свободу для брата любой ценой. Самое страшное — первый шаг — она уже сделала. Теперь терять было нечего. Он не напугает ее. Жизнь важнее позора и потерянной чести.

— Значит, несколько лет назад мне было достаточно отправить любого твоего соплеменника на теокалли, и ты легла бы в мою постель?! А я-то… — Амантлан спохватился и не стал доканчивать обвинительную фразу, решив, что нельзя показывать горечь разочарования. А ему действительно было обидно при воспоминании, как он бился, пытаясь найти способ не только соблазнить её, но и спасти жизнь. Оказывается, всё было намного проще.

— Возможно… — Иш-Челъ грустно вздохнула, совершенно не подозревая, о том, что творилось в душе Амантлана, который стряхнул с себя похмельный синдром и быстрыми шагами мерял комнату.

— Ступай, я попробую помочь твоему брату. Вечером мы с тобой закончим нашу сделку… — последние слова Амантлан добавил только, чтобы Иш-Челъ мучилась. Он просто мстил ей, понимая, что это жестоко, но ему хотелось, чтобы она страдала. Для себя он решил, что ни за что не притронется к ней, как бы не желал её.

Поминутно борясь с головной болью, он отправился в центр города. У подножия теокалли стояли толпы военнопленных, связанные между собой. С трудом ему удалось вспомнить имя брата Иш-Челъ. Пришлось признаться, что он не знал, как выполнить обещание. Но в нем разгорелся уже азарт, во что бы то ни стало вырвать человека из рук жрецов, перехитрить их.

Он внимательно присматривался к копошащейся массе рабов, пытаясь угадать кто из них брат Иш-Чель, но не находил никакого сходства. Тогда он решился и подошел к майя:

— Кулькан… Кулькан… Кулькан — повторял он на каждом шагу, внимательно смотря по сторонам, ловя реакцию на свой зов. Но рабы были настолько измучены ожиданием своей участи и погружены в отрешенное состояние, что ни одна черточка не дрогнула на их лицах. Скоро ему это надоело. Он остановился и задумался. Возможно, он допустил какую-то ошибку, и эти рабы его не понимают. Пока он так бродил, на теокалли поднялось уже несколько десятков человек, необходимо было действовать решительнее, иначе брат Иш-Челъ взойдет на жертвенник раньше, чем до него доберется его освободитель.

Амантлан схватил за волосы ближайшего к нему майя и, не прикладывая усилий, придвинул к нему свою голову в маске со зверским оскалом ягуара (лицо самого Амантлана также не выражало благодушия):

— Кулькан! — голос война также напоминал больше рык животного, к тому же Амантлан, для пущей убедительности, хорошенько тряхнул майя. Пленный испуганно вздрогнул от неожиданности. Злобный оскал маски и голос возымели свое действие, и несчастный указал на юношу сидевшего недалеко от них. Амантлан отпустил свою жертву и быстро подошел к тому, кого искал так долго.

— Кулькан? — немного смягчил тон Амантлан. Юноша поднял на него глаза и спокойно осмотрел его с головы до ног, вкладывал в свой взгляд интерес, презрение и удивление, затем невозмутимо кивнул и отвернулся, но Амантлан успел заметить в его глазах живой огонек.

— Этот человек пойдет со мною, отвяжите его! — приказал он своим людям, которые неотступно следовали за ним.

Самое главное — найти Кулькана — было сделано, осталось теперь вызволить его из лап жрецов и фанатиков.

Гордо выпятив грудь, придав лицу и осанке важность едва ли не первого человека государства, Амантлан прошествовал со своей свитой прямо к подножию храма. Там столпились мелкие служители и младшие жрецы, в обязанности которых входил отбор рабов для текущего дня. Абсолютно безошибочно, одним взглядом опытного военачальника он сумел определить среди всей массы самого алчного. Им оказался тщедушный угловатый старичок с фанатичным блеском в глазах и трясущимися руками. Очевидно, слабое здоровье не позволило ему стать не только воином, но и продвинуться по иерархической лестнице среди служителей культа. Но именно это послужило развитию его алчности.

— Знаком ли я тебе, служитель бога? — гордо вскинул голову Амантлан. Жрец лукаво скрыл улыбку и потер ладонь о ладонь, поклонившись почти до земли, скромно потупив глаза. Сердце его подпрыгнуло от радости наживы.

— Мне нужен этот раб…

— О, мой господин, величайший военачальник, звезда Анауака, наша надежда, он принадлежит Уицилопочтли! Прости меня за грустную весть…

— Здесь бирюза, на неё ты сможешь обменять для нашего бога десять рабов, вместо одного, — Амантлан протянул кожаный мешочек и высыпал камни на протянутые ладони жреца. Считая сделку свершившейся, так же гордо и надменно он кивнул своим людям, и процессия удалилась.

"Сделка есть сделка…" — в глубине души Иш-Чель могла себя попеременно уговаривать и спорить с гордостью, совестью и ненавистью. Причем все они иногда брали над ней верх. Впервые Иш-Чель ощутила душевное спокойствие, когда Амантлан вернулся домой, ведя за собой её брата Кулькана. Он выполнил своё обещание. Она не знала, как ему удалось вырвать его из лап кровожадных жрецов, но, обнимая худое тело брата, чувствовала, что жертва, потребованная у неё взамен, не стоит и десятой части радости. Кулькан был хмур, голоден и зол. Внимательно оглядев сестру, он не упустил из вида богатое платье и драгоценности на её шее.

— Ты не бедствуешь, сестра…

— Это имеет какое-то значение? Главное, что ты жив!

— И что мне с этим теперь делать? Быть рабом у твоего благодетеля?

Иш-Чель повернулась и внимательно посмотрела на Амантлана, он невозмутимо пил октли прямо из горла кувшина. Ей, пока брат не задал своего вопроса, совершенно не приходило в голову, что будет после спасения. Судьба Кулькана зависела от прихоти её мужа.

— Что будет с моим братом? — Амантлан спокойно поставил кувшин, медленно повернулся к ним, по привычке пожал плечами и лениво, явно притворяясь, чтобы выгадать время, протянул:

— А что с ним должно быть? Я могу его оставить в нашем доме, могу сделать тлаймати на свободных землях, но ведь тем самым я поставлю нашу семью под удар. Что же мне с ним делать, дорогая? Пожалуй, самым лучшим будет отправить его домой. Но предупреждаю тебя, Кулькан, если ты попытаешься еще раз выступить против Анауака, я своими руками привяжу тебя к жертвеннику! — Иш-Чель перевела слова мужа. Кулькан настолько растерялся, переглядываясь с сестрой, что не заметил, как Амантлан быстрыми шагами, дабы скрыть своё раздражение, вышел из комнаты. Брат и сестра в полном недоумении смотрели друг на друга. Первым подал признаки жизни Кулькан, он кашлянул и покачал головой.

— Да, ты не только не бедствуешь, сестра, но и живешь с таким человеком…

— Кулькан, брат мой, позволь мне за тобой поухаживать… ты голоден, устал. Я познакомлю тебя кое с кем!

— С ещё одним Амантланом?

— Почти угадал. Пойдем! — ласковая рука Иш-Чель скользнула в руку брата и повела его за собой по многочисленным комнатам. Когда брат выкупался в озере и был сыто накормлен, Иш-Чель повела его в комнату к своему сыну.

— Это твой ребенок? — изумленно поднял малыша на руки Кулькан.

— Это наш с Кинич-Ахава сын.

— А твой хозяин знает?.. Или ты его обманула? — Иш-Чель печально покачала головой, вспомнив прошлое.

— С самого начала Амантлан пытался меня спасти, а когда узнал, что у меня будет ребенок, то совершил брачный обряд даже без моего согласия, только чтобы нас не отобрали и не принесли в жертву.