Страница 28 из 85
И если, не веря, не радуясь этому, больной отвергает настойчивые увещевания и в гневе восклицает: «А почему бы мне не уйти туда, где даже не слышно таких слов, как „три драгоценности" и „благо"», то сразу же после смерти он возрождается в мире животных.
Тот же, кто прилежает на благой стезе, ведущей к рождению в мире богов или людей, не испытывает больших мучений от болезни, а когда наступает время смерти, не терзается смятением духа.
Окружающие больного, видя, что тот близок к смерти, спрашивают: «Не хочешь ли ты выслушать святое Учение? Не хочешь ли ты взглянуть на образ Будды? Не хочешь ли ты послушать монахов, читающих сутры или духовные стихи? Не будет ли тебе в радость принять обет о соблюдении правил моральной дисциплины? Не желаешь ли пожертвовать имущество Будде и его общине?»
И если на все это последует ответ: «Да, желаю», то будет сказано больному: «Если сделаешь подношение образу Будды, то станешь на путь буддства. Если совершишь жертвоприношение и подношение Дхарме, то, где бы ни родился, везде будешь обладать мудростью, проникнешь в философию Дхармы и поймешь ее. Если одаришь монашескую общину имуществом, то в любом рождении будешь обладателем драгоценностеи и богатств, скольких пожелаешь». Возрадуется больной, и если произнесет моление: «Да буду я во всех рождениях встречаться с тремя драгоценностями и выслушивать Учение! Выслушав Учение, да проникну я в суть его!» – то он после смерти будет рождаться в мире людей.
Кто широко творит благо, создающее причину рождения божеством, практикует даяния, свято блюдет правила моральной дисциплины, с радостью внимает Учению, в своем поведении следует десяти правилам нравственного поведения, тот в момент кончины, спокойно лежа на смертном одре, зрит образ Будды, небесную обитель, небожительниц и слушает небесную музыку. Лик его благостен, и руки воздеты к небу. После смерти он возрождается в мире богов.
– Жена домохозяина Сарпака, – продолжал далее Маудгальяяна, – из-за привязанности к своему телу после смерти сразу же возродилась в облике змеи, ползавшей по женскому трупу. А после окончания жизни в облике змеи она будет терпеть бесчисленные муки в великом аду живых существ.
– Кто была женщина, пожиравшая собственное тело? – вопросил наставника старый монах.
– В городе Шравасти, – отвечал Маудгальяяна, – жила белица[51], у которой была служанка. Та белица пригласила на три летних месяца одного монаха, свято блюдущего правила моральной дисциплины, чтобы сотворить ему пожертвования. Она устроила для него в стороне помещение, где тот и пребывал. Ежедневно белица готовила для монаха разнообразные вкусные кушанья и в полдень посылала их ему со своей служанкой.
Но служанка, скрывшись с глаз, сама съедала вкусные вещи, а монаху подносила лишь остатки. Белица, заметив, что служанка посвежела лицом и раздобрела телом, спросила ее:
– Уж не ешь ли ты пищу, предназначенную для монаха, а ему не вручаешь ли остатки?
– О госпожа! – возразила ей та. – Я ведь также немножечко верующая, и нет у меня дурных помыслов. Как же могу я есть пищу, предназначенную для монаха, а ему отдавать остатки? Я съедаю лишь то, что остается после монаха. Если же я ела пищу монаха, то пусть во всех своих рождениях буду есть собственное мясо!
И как следствие этой причины она, подвергшись каре, которую сама себе определила, испытывает бесчисленные мучения в великом аду живых существ.
– Что это за дерево с множеством червей, пожирающих его и издающих громкие, отвратительные крики? – спросил старый монах.
– Был монах по имени Лида, который служил общине, управляя ее имуществом, – сказал наставник. – Этот монах раздавал мирянам цветы, плоды, пищу, имущество монашеской общины. Поэтому он подвергается такому наказанию, после чего сразу же возродится в великом аду живых существ. Черви, которые пожирают дерево, – это люди, получавшие подарки от того монаха.
И опять спросил старый монах:
– Кто был гот человек, которого окружало множество существ, поразивших его стрелами, отчего вмиг загорелось его тело?
На это Маудгальяяна сказал:
– Тот человек, занимаясь охотой, убил много зверей. Поэтому он и терпит такие мучения. После смерти он возродится в великом аду живых существ, откуда ему будет очень трудно освободиться.
– А кто тот человек, – спросил старый монах, – который, сбегая среди мечей и другого оружия с высокой горы, смерть принимает?
– Тот человек, – отвечал Маудгальяяна, – был храбрейшим царским военачальником, а теперь бегает по острому оружию – мечам, копьям, трезубцам. Затем, по истечении назначенного срока, он будет длительное время подвергаться мукам в великом аду живых существ.
– Ну а что означает огромная гора из человеческих костей? – спросил монах.
– Если хочешь знать, – ответил Маудгальяяна, - то это кости твоего прежнего тела.
Услышав эти слова, монах так перепугался, что волосы его встали дыбом, а тело покрылось потом.
Соблагоизволь поведать, – попросил он, – пока сердце мое не разорвалось, о причинах и следствиях прежних моих деяний.
Тогда Маудгальяяна сказал:
– Круговорот рождений и смертей не имеет ни конца, ни края. Ни одно благое или греховное деяние не исчезает бесследно. А отсюда неизбежность воздаяния за все совершенное.
В давно прошедшие времена в стране Джамбудвипе был царь по имени Дхармодгато, или «Благородный в Дхарме».
Он любил совершать даяния, чтил правила моральной дисциплины, охотно выслушивал Учение, обладал большим милосердием, и не было свирепости в его характере. Царь не лишал жизни живые существа и, обладая знаками царского достоинства, правил страной в соответствии со святым Учением.
Когда ему исполнилось двадцать лет, он как-то раз забавлялся игрой в шахматы. В то время один человек совершил большое преступление. Советники спросили царя:
– Если человек совершил великое преступление против закона, как с ним поступить?
– Поступите с ним в соответствии с законом! – распорядился царь.
Советники, рассудив по закону, нашли, что человек тот заслуживает смертной казни, и казнили его. Царь же, закончив игру в шахматы, спросил советников:
– К какому наказанию приговорен человек, совершивший преступление?
– В соответствии с законом, – отвечали советники, – он приговорен к смертной казни и казнен.
Услышав эти слова, царь потерял сознание и упал без чувств на землю. Советники побрызгали на него водой, а когда царь пришел в себя, сказал со слезами:
– Дворцовые наложницы, слоны, лошади, драгоценности семи родов – все они останутся здесь. Только я один отправлюсь в ад живых существ терпеть мучения. Когда я не был царем, то во дворце осуществлялось царское правление. Если вскоре умру, то царь также будет править. Я же, убив человека, оказался скверным царем. И куда же я попаду во всех своих будущих рождениях? Не хочу больше быть царем!
Он сложил знаки царского достоинства и удалился в горы, где стал вести жизнь отшельника. После смерти тот царь возродился в океане в облике огромного морского чудовища длиной в семьсот йоджан.
Те цари или сановники, которые злоупотребляют своим могуществом, отнимают у живых существ жизнь, или творят произвол, или причиняют вред живым существам, – такие сразу же после смерти чаще всего возрождаются в облике морского чудовища, на теле которого обитает множество червей. От червей тело у чудовищ зудит, и они трутся о хрустальную гору. И от крови множества раздавленных червей краснеет море на сто звучаний голоса в округе[52]. А после смерти в облике чудовища они в силу деяний, перечисленных выше, низвергаются в ад живых существ.
Погружаясь в сон, такое чудовище просыпается раз в сто лет. Страдая от голода и жажды, оно широко открывает пасть, и морские воды устремляются туда, подобно огромной реке, впадающей в океан.
Некогда пятьсот купцов вышли в море в поисках драгоценностей и столкнулись с чудовищем, широко раскрывшим свою пасть. Их корабль стремительно повлекло в пасть голодного чудовища. Жалобно закричали купцы и начали говорить однн другому: «Мы несомненно погибнем. Пусть каждый вспомнит свою опору».
51
Женщина, принявшая некоторые первичные духовные обеты, но не являющаяся монахиней.
52
Расстояние, на котором слышен крик человека (старая мера длины), взятое сто раз.