Страница 13 из 14
Короче, дедова уха подоспела вовремя. Гремя ложками, мы обсели дымящийся казанок.
— Брюхо — элодей, старого добра не помнит! — лучился улыбкой дедок. — Архиерейская уха! Простой карась, а навару в два пальца.
Мы взяли в рот, переглянулись, но сглотнули из уважения к Варсонофьичу. Квант вгляделся в навар.
— Твоей архиерейской ухой, — мрачно заметил он, — только дизель заправлять вместо солярки.
— Приняла бы душа, а брюхо не прогневается! — бойко ответил дедок.
Мы влили еще по ложке сквозь стиснутые зубы.
— Кажется, мой желудочный тракт имеет возмущение на такой рыбий суп, — сказала Ыйна, силясь улыбнуться.
— Эх, ведь самая юшка пропадет! — неискренне заохал Варсонофьич и выплеснул уху в костер, отчего сразу взметнулся столб лилового пламени.
— Дайте бумагу. Я хотел бы оставить письмо своим ученикам и последователям, — сказал побледневший Семужный и зачем-то пошел в кусты.
Но его остановил чей-то тревожный оклик.
— Вы что это? Рехнулись? — закричали три человека, оказавшиеся позже весьма милыми людьми: главврачом облсанэпидстанции Г. М. Пико, старшим госинспектором Рыбинспекции Л. Н. Барановым и зампредом областного Общества охраны природы Д. С. Черемисиновым.
Эти достойные люди то соло, то дуэтом, а то и всем трио растолковали нам опрометчивость нашего обеда. Девственный на вид Архиерейский пруд давным-давно лишен невинности соседним производственным объединением «Пигмент», которое регулярно сбрасывает в пруд 18 тысяч кубометров так называемых «условно чистых вод». Каким-то чудом в пруду держится тамбовский карась, видимо, самый стойкий в мире. Но время от времени и карасю приходит каюк, когда «Пигмент», как это случилось недавно, сбрасывает в воду семь тонн ядовитого 2-этилгексанола. И эта история повторяется уже много лет.
— Поищите в нашей области врагов природы, — сказал Г. М. Пико. — Не найдете. Кругом друзья. На словах, к сожалению. А если бы нам закончить строительство хотя бы только тех очистных сооружений, которые начаты давным-давно, это был бы невиданный рывок!
— Штрафуем мы руководителей предприятий исправно, — сказал Л. Н. Баранов. — В прошлом году 148 человек на 5615 рублей наказали. Исков за гибель рыбы предъявлено на 35 079 рублей. А толку чуть. Директора же животноводческих комплексов прямо в лицо смеются: «Что вкуснее — наше мясо или ваша рыба, которой нет?»
— У нас по области легенда ходит, — сказал Д. С. Черемисинов, — будто бы директор одного комбината на глазах у всего народа выпил стакан сточной воды, чтобы всем показать, какова у него очистка. И жив остался…
Но тут горячий туман застлал глаза членов экспедиции. Терзали колики. Последнее, что осталось в памяти, это склонившееся над нами доброе лицо врача.
— Плохо дело? — спросил он.
Тамбовская область.
Дм. ИВАНОВ, Вл. ТРИФОНОВ,
специальные корреспонденты Крокодила
След чудовища
Надеемся, читатели не забыли, что расстались с героями повести на живописном берегу Архиерейского пруда в тот захватывающий момент, когда члены экспедиции достукались до острого отравления, причиной которого явилось антисанитарное состояние водоемов Тамбовщины. Медикам удалось отстоять жизни Г. О. Семужного, Варсонофьича, Кванта Михайлова, Ыйны Сауны и даже двух спецкоров Крокодила, что и позволяет сегодня последним как-то завершить всю историю.
С утра опять зарядил нудный ситничек, словно в небесах прохудился главный вентиль, а слесарь, как назло, взял отгул. Настроение в нашей палате было мерзкое, под стать погоде.
Семужный созерцал потолок, прислушиваясь к мажорному звучанию своей перистальтики. Варсонофьич отсыпался круглые сутки, по-зимнему, по-медвежьи закопавшись в одеяло. Квант то и дело присаживался к ледяной батарее парового отопления и выстукивал пятаком морзянку:
— Ы-й-н-а, к-а-к с-а-м-о-ч-у-в-с-т в-и-е?
Вскоре по трубам с третьего этажа, где помещалось дамское отделение, приходил ответ:
— А-п-п-е-т-и-т и а-н-а-л-и-з-ы н-о-р-м-а-л-ь-н-ы-е!
На последнем обходе главврач отрубил: «Через неделю выпущу. А пока никаких контактов, никаких сношений с внешним миром, кроме как через медперсонал.
В такой ситуации каждая съедобная весточка из родной редакции «Крокодила» казалась крохотным праздником. На этот раз в передаче были грейпфруты. Глеб Олегович вгрызся было в ароматный плод, но вдруг, поперхнувшись, оставил свое намерение.
— Нам депеша! — невнятно сказал он, и все увидали у него в зубах скрученную бумажку.
Чья-то заботливая рука хитроумно укрыла под кожей грейпфрута записку:
«Спите спокойно, дорогие товарищи! Стойко принимайте процедуры, крепко держите диету, честно сдавайте анализы. Больше спешить некуда. Специальным приказом экспедиция расформирована, С чудовищным приветом!
Группа доброжелателей».
— Коллеги, это же нонсенс! — взвизгнул опомнившийся Семужный. — Никто не застрахован от неудач. Надо лететь в редакцию, надо бороться! Устроим побег! Нынче же ночью! Квант, радируйте Ыйне!
Квант метнулся к батарее. По трубам парового отопления полетела морзянка: «Квант вызывает Сауну! Квант вызывает Сауну!».
Сразу после отбоя мы впились зубами в простыни, располосовывая их на ленты. Квант скреплял их мудреным альпинистским узлом.
— Когда скоком, а когда и боком! — балагурил Варсонофьич, кусая пододеяльник. — Это по-нашему!
Первым с неожиданной обезьяньей ловкостью соскользнул вниз Семужный. Картинно фиксируя позы, спустился Квант. Мы тоже ссыпались довольно дружно. И только Варсонофьич вдруг завис, болтаясь, как хлопушка на елке.
— Квантушка! Глебушка! Корреспондентушки! — причитал дедок, из которого, точно горох из рваного мешка, посыпались неуместные поговорки: — «Артамоны едят лимоны, а мы, молодцы, едим огурцы!», «На кукиш ничего не купишь, а купишь, так не облупишь!..»
Ыйна жгла его взглядом из распахнутого окна на третьем зтаже.
— Где мужское ваше «я», пожалуйста, старый человек?
И дедок сорвался. К счастью, в бачок с пищевыми отходами.
Из темноты, светя зеленым огоньком, словно одноглазый кот, к нам подкрадывалось такси.
— К трем вокзалам? — спросил случайный таксист.
— К одному, если можно, — подобострастно заспешил Семужный. — К Савеловскому.
Таксист помедлил, но, видно, его и наши планы не совпали.
— Обедать еду! — решил он и рванул в ночь.
Прижимаясь к стенам, мы двинулись пешком. В здании,
темным монолитом вздымавшемся возле Савеловского вокзала, бессонно светилось лишь одно окно.
— Интересно, — ядовито сказал Семужный, опознав в людях, колдующих над какой-то бумажкой, членов оргкомитета экспедиции, — интересно, что это вы тут делаете?
— Ликвидируемся! — хором ответили ему. — Поиграли — и будет. Любая игра, хоть спортивная, хоть карточная, хоть литературная, если ей не видать конца, становится занудной. Это грозит и нам, поскольку наш терпеливый читатель давным-давно раскусил, что никакого чудовища нет и не было в помине. Что чудовищные следы на прекрасном лике нашей земли, к сожалению, оставляют сами люди, не по-человечески относящиеся к природе. Итак, мы подводим черту. Но это отнюдь не значит, что впредь Крокодил будет с меньшим жаром охранять природу. Просто, как говорится, новое время — новые песни!