Поющие револьверы

Райннон улыбнулся про себя. Но он решил держаться. Может это просто болтливость, свойственная юности, а может у Чарли Ди не в порядке голова. В любом случае, он должен привыкнуть, что на ранчо будут наведываться незнакомые люди. На Западе нельзя жить отшельником и процветать. Вес общественного мнения иногда требует сноса даже самых потайных стен.

Семья Ли, похоже, когда-то владела большей частью этого района и все еще рассматривала себя как своего рода повелителей. И хотя это отношение достаточно раздражало, все же для беглого преступника лучше не иметь никаких врагов, даже самых смиренных, не говоря уж о хозяевах земли.

Поэтому он волей неволей стал смотреть на Чарли Ди благодушнее и повел за собой в темный сарай.

Он не долго оставался темным. Первый легкий дымок от клочка бумаги скоро превратился в облако, выплывающее из двери или завивающееся на стропилах, а из горна, пульсируя, била яростная струя пламени. Ее закрыли. Поднялся едкий угольный дым, но мощное дыхание мехов разожгло огонь. Он стал шире, он стал глубже, он мрачно загудел, и скоро Райннон смог положить в него кусок железа.

— Постойте там и отдохните, — сказал Чарли Ди. — Я поработаю на мехах. И, если хотите, подержу поковку. Я могу держать и поворачивать. Мне часто приходилось это делать. Мне нравится.

Райннон ничего не сказал, но отошел к наковальне. Он не мог понять, чего хочет. Он привык и держать заготовку, и работать двенадцатифунтовым молотом. Ему нужно было занять обе руки. Райннон взял шестнадцатифунтовый молот, к которому прибавил два или три фунта свинца, и несколько раз махнул им, чтобы привыкнуть к балансировке. Потом переставил лампу, чтобы лучше осветить наковальню.

Тем временем он не спускал глаз с Чарли Ди и заметил, что тот раздувает пламя правильно и правильно подбрасывает уголь. Пламя жарко горело, и через некоторое время Чарли соскреб верхний слой угля и позвал:

— Она готова, как хорошо прожаренный кусок мяса, приятель. Вынимать? Райннон кивнул, и Чарли Ди крепкими щипцами поднял тяжелую, добела раскаленную, шипящую массу металла, похожую на подсвеченный изнутри бриллиант.

Райннон закатал рукава до локтей, поплевал на ладони и покрепче встал. Затем начал работать. Беспрерывно падающие тяжелые удары большого молота расплющили кусок железа и вытянули его. И с каждым ударом в стороны и вниз брызгали фонтаны искр. С каждым ударом казалось, что на секунду зажигается яркий свет. Стали видны нижние края стропил, черные от грязи и садящегося на них дыма.

Удары все еще падали, и искры стали красными. Кусок металла потемнел.

— Пусть поработает огонь, — сказал Чарли Ди. — Огонь дешевле, чем людской труд.

Он положил поковку в горн и отряхнул руки.

— Очень приятно было побывать и помочь вам, — объявил он. — Но, между прочим, мне когда-то надо возвращаться домой.

Он остановился у двери, поднял молот, с кряхтением махнул им и тяжело поставил. Потом тихо присвистнул.

— До свидания, — сказал Чарли Ди.

— До свидания и спасибо, сказал Райннон.

Он даже подошел к двери и подождал, пока его веселый гость не исчез в темноте. Посмотрел со вздохом на звезды — еще одни искры, танцующие в небе. Затем пошел работать.

Глава 8

Утром через коричневые осенние поля к маленькой зеленеющей ферме подъехал Каредек и нашел Райннона в маслобойне — тот отремонтировал маленький сарайчик за домом и поставил там чаны для молока.

Когда вошел Каредек, он как раз сливал сливки в маслобойку, и шериф с ухмылкой уселся за ворот.

— Ладно, я вернусь к мулам, — сказал Райннон.

— Эй, погоди минуту, — сказал шериф. — Если ты собираешься все время работать, ты никогда не станешь Рокфеллером. И славы тебе тоже не видать.

Райннон помедлил.

— Садись, — сказал Каредек.

Райннон послушно сел.

— Я хотел тебе кое-что сказать, сынок. О ферме. Шестьдесят пять или семьдесят акров…

— Шестьдесят три, — сказал Райннон.

— Да? Ну ладно, пока это опустим. Я одолжил деньги из расчета двадцать долларов за акр. Выложил тысячу двести баксов. Через месяц после того, как я получил ее, мог продать ферму по семьдесят пять долларов за акр. Потом появился ты. Вчера в городе я получил еще одно предложение. Угадай, сколько.

— Мы ее немного отремонтировали, — сказал Райннон, затем взволнованно спросил: — Ты хочешь ее продать, Оуэн?

— Ну, я получил предложение. Догадайся.

— По сотне за акр, — сказал Райннон, встревоженный еще больше.

— Послушай, сынок, — сказал шериф, — следующей зимой мы будем продавать сено, так ведь?

— Да.

— Какая цена на сено зимой?

— Точно не знаю.

— Я говорю не о всяких сорняках, которые косят тут на ранчо, а о хорошей, первоклассной кормовой траве.

— Не знаю.

— Я могу получить до двадцати долларов за тонну, если вовремя продам.

— Да, это хорошие деньги.

— Деньги, вроде бы, тебя не интересуют. Погоди минуту. Сколько у тебя заливной земли?

— Пятьдесят один акр.

— Ладно. Сколько тонн приносит один акр за сезон?

— Шесть, если повезет.

— Это пять покосов за сезон?

— Да.

— Шесть на пятьдесят будет триста. Умножить на двадцать — шесть тысяч долларов каждый год!

— Да, — сказал Райннон. — Но ты должен вычесть расходы. И перепахивание каждые несколько лет. И все такое прочее. И тебе нужно нанять еще одного человека!

— Уже нанял, — сказал шериф. — Дальше: у нас есть хороший яблоневый сад, верно?

— Да, похоже, хороший.

— Он и есть хороший. Ты яблоки пробовал?

— Пробовал.

— Столовые, а не те, что идут на сидр.

— Да, хорошие столовые яблоки.

— Ну вот, сынок, эти десять акров покроют расходы на налоги, работу на ферме, удобрения и оплату работника?

— Не знаю, — сказал осторожный Райннон.

— Я знаю, — сказал шериф. — Покроет все это и даже больше. Теперь слушай. Шесть тысяч долларов в год чистыми!

— Не считай цыплят раньше времени.

— Заткнись, Эннен, и слушай меня! Шесть тысяч — очень хороший процент со ста тысяч долларов. У людей начинают открываться глаза. Я тебя спрашиваю: сколько мне предложили за эту маленькую ферму? Сколько? Ты говоришь, сто за акр? Четыреста баксов за акр, мой мальчик!

Он помолчал.

— Это больше двадцати тысяч долларов, — медленно произнес Райннон.

— Гораздо больше. И что я ответил? «Не пойдет», сказал я!

Райннон свернул и прикурил сигарету. Он ждал, в глазах у него светилось удовлетворение.

— Ты рад?

Райннон кивнул.

— Теперь дальше, сынок. Допустим, я списываю свои семьдесят долларов за акр. Допустим, я даже списываю сто долларов за акр. Ты можешь выплатить их мне за первый год. Правильно?

Райннон поднял руку.

— Мы напарники, Оуэн, — протестующе сказал он.

Шериф ритмично крутил рукоятку маслобойки, где плескались и чавкали сливки.

— Ты говоришь, как дурак, — сказал он.

Райннон покачал головой.

— Это твое последнее слово? — спросил шериф.

— Да.

— Тогда давай разделим прибыль пополам.

— Это великодушно с твоей стороны, Оуэн. Ты мог бы сдать ферму в аренду, чтобы сделать то, что сделал я.

— Нанять? Да у них не хватило бы здравого смысла. Ни у кого не хватило бы здравого смысла. Даже у старого Ди, а ведь он был ее хозяином. Он не додумался бы превратить выемку на холме в резервуар для воды. При нем развалилась ветряная мельница!

Райннон в задумчивости повернулся, увидел, как гора Маунт-Лорел сияет под утренними лучами осеннего солнца, и понял, что он выбрал себе место среди людей, среди тружеников. Что будет дальше, покажет время. Его руки открыли перед ним лежал путь к достатку, и даже к богатству!

Но он просто спросил:

— Ди? Ты их знаешь?

— Как облупленных.

— Там есть мальчишка. Чарли.

— Ты с ним познакомился?

Райннон пожал плечами.

— Какой он?

— У них у всех есть мозги, — сказал шериф. — Даже у Ди есть мозги. Если их получше узнать, то можно подумать, что у них слишком много мозгов. Но вот Чарли… Он другой.