Краденые латы

В Америке особенно привилась тамплиерская легенда. Наряду с шотландским ритуалом в США широко распространен так называемый Американский ритуал с лестницей из девяти степеней, высшая из которых – Тамплиер. Масонская молодежь Америки проходит выучку в Ордене де Моле.

Более того: в номере 30 журнала «За рубежом» за 1981 год была опубликована статья Луиса М.Гонсалеса-Мата «Невидимые властители капиталистического мира», в которой говорилось, что «в капиталистическом мире существуют и действуют настоящие суперправительства», в виде Бильдербергского клуба и Трехсторонней комиссии, большинство членов которых являются видными деятелями масонских лож Шотландского ритуала.

Значит, шотландские ложи правят миром (капиталистическим, разумеется)? И не случайно флаг ООН составлен из шотландских цветов – синего и белого? [241]

Правят те, кто развлекается втыканием ножей в чучела? Правят наследники крестоносцев? Нет, не они. Как мы теперь знаем, и над ними есть хозяева. В XVIII веке, когда тамплиерскую легенду только придумали и она только начала гулять по масонским ложам, ею увлекались короли, герцоги и маркизы, которые могли проследить свою фамильную линию до участников крестовых походов, но потом-то им на смену пришли Ротшильды и Кремье, линия которых восходит к тем, кого эти же самые крестоносцы нещадно резали в Европе и Палестине. Какая издевка над историей!

Тамплиерскую легенду придумали сначала для привлечения знати, в числе различных прочих приманок, не придавая ей первостепенного значения. Потом, когда отпала потребность в высоких покровителях, когда пришла пора вешать аристократов на фонарях, от легенды попытались отделаться, но она оказалась прилипчивой, причем с особенной готовностью клюнули на нее безродные выскочки. Господин Журден и его многочисленные дети и на баррикадах остались теми же журденами, жаждущими стать паладинами и защищать Палестину. А когда бури пронеслись и наступили деловые будни, легенда, со всеми ее побрякушками скрашивала журденам их скучное, монотонное существование.

Легенда стала масонской классикой, не перестав от этого быть легендой. Играя сначала сравнительно скромную роль и балансируя потом на грани забвения, она вдруг вырвалась на первый план, затмив собой прочие предания, подобно тому, как второстепенный ведический персонаж Вишну выбился в верховные боги, и все до сих пор ломают голову, как ему это удалось.

Но тамплиерские латы – такой же маскарадный костюм, как и фартуки каменщиков. Но кто-то же придумывает эти костюмы, кто-то организует эти маскарады, но кому сказать за них спасибо или предъявить претензии?

Кто, в конце концов, правит балом?

Ч а с т ь т р е т ь я

РОЗЕНКРЕЙЦЕРЫ

В глазах нашего просвещенного века средневековый алхимик представляется какой-то карикатурной фигурой в нелепых одеяниях, занятой не менее нелепыми поисками философского камня и тщетно пытающегося превратить неблагородный металл в золото. Наш просвещенный век лишь посмеется над этим чудаком, если почему-либо вдруг мимоходом вспомнит о нем, и снова забудет его, не подозревая, что варится в колбе, изготовленной этим самым чудаком.

Эту страшную тайну поведал советскому читателю В.Л.Рабинович, выпустив недавно большую монографию, посвященную средневековой алхимии. Я говорю о страшной тайне совсем без кавычек и советую всем, кто интересуется масонством, обязательно прочесть эту книгу, но предупреждаю, что ее чтение требует определенной подготовки, столько в ней всего зашифровано. Только пользуясь безграмотностью издательских работников, не обладающих такой подготовкой, автор и мог напечатать у нас этот труд.

В.Л.Рабинович отнюдь не отличается скромностью и сам представляет свое произведение, как «рукотворный, отмеченный личным знаком мастера, свет» [242]. Свет – традиционный символ масонского знания, а если на нем к тому же стоит «личный знак мастера», намек можно понять таким образом, что автор имеет соответствующую масонскую степень. Представившись читателю, автор тут же предлагает ему следовать за собой «вниз», не вверх, а именно вниз, ибо, как гласит мудрость алхимиков, запечатленная в знаменитой Изумрудной Скрижали, «то, что внизу, подобно тому, что вверху, а то, что вверху, подобно тому, что внизу» [243] (любопытно, что подобную же идею высказывал еще Будда); приглашает в мир «бесполюсности, переворачиваемости, безразличия к верху-низу, характерных для неоплатоновской жизни Александрийской алхимии» [244], то есть, по сути, подбивает отказаться от мышления, «ограниченного» противоположностью добра и зла, признать относительность этих понятий и их взаимозаменяемость. Потерявший в результате всякую моральную ориентацию читатель будет сочтен человеком понятливым.

Далее, чтобы развлечь и развеселить несколько обалдевшего читателя, на сцену выпускается шут. Этим шутом оказывается тот же алхимик. Как поясняет В.Л.Рабинович, «историческое призвание алхимического пересмешника состоит в ежемгновенном как бы передразнивании правоверного христианина. При этом алхимик-шут неразборчив в средствах. Карикатура тем откровенней и острей, чем недозволенней и оскорбительней средства: гностический змей, неоплатоническое единое, каббала, древнеегипетское жречество, мирской ригоризм ислама… – все идет в дело».

Этот карикатурно-пародирующий смысл средневековая алхимия унаследовала от гностицизма, а тот обрел его «только в оппозиции становящемуся христианству». И вот вожделенный результат: «в кривом зеркале алхимика – христианский мир, готовый внять этому кривому изображению и… начать искривляться» [245].

К передразниванию, как известно, особенно склонны обезьяны. «Обезьяной бога», как опять-таки известно, христианские авторы называют дьявола. Значит, и алхимик представляет это же начало? Совершенно верно, В.Л.Рабинович ничуть не стесняется об этом говорить. Он откровенно называет алхимию «дьявольской изнанкой христианского канона», самого алхимика – «дьяволом» (следуя изображению его у Данте) и видит исходную нравственную посылку, ставящую алхимика в «демонический ряд соперников бога», в том, чтобы «улучшить дело природы» [246]. Тайное знание, продолжает раздеваться В.Л.Рабинович, сообщено алхимикам «падшими ангелами», а его символом в ветхозаветном контексте служит змей-искуситель [247].

Если следовать тому же ветхозаветному тексту, люди, обретя это знание, должны были стать «как боги». В.Л.Рабинович видит в алхимике человека, достигшего этой цели: «алхимик сам себе собор», «богоравный», он «индивидуально противостоит богу». «Бог, как вершина пирамиды, отсечен. Им стал алхимик» [248]. Опять мелькает у нас перед глазами масонский символ пирамиды с усеченным верхом, на котором восседают тайные властители мира, обладатели «божественного» (а на поверку демонического) знания.

Давно уже я не испытывал такого наслаждения. Давно не сталкивался на страницах советского издания со столь откровенной пропагандой сатанизма. И в заключение всего этого – апофеоз: именно алхимия оказалась такой «колдуньей-чернокнижницей, которой суждено было… так передразнить христианские средние века, чтобы подвигнуть их стать новым временем» [249]. А вы говорите – просвещенный век. Для кого – просвещенный век, а для кого – творение чернокнижников.

В.Л.Рабинович не зря помянул здесь гностицизм. Идейная преемственность между гностицизмом и масонством несомненна. По В.Л.Рабиновичу, гностицизм имеет синкретическую природу (греческие, египетские, иудаистские, халдейские, персо-зороастрийские и индийские истоки) и «история магии и гностицизм тесно связаны с историей происхождения алхимии. Сюда же вплетается еще и ниточка еврейства» и получается «почти дьявольская смесь разных культурных традиций» [250]. Там, конечно, не ниточка, а целый канат, но насчет дьявольской смеси очень верно сказано.

241

[241] P.Chevallier. Op. cit., v.2, p. 240.

242

[242] В.Л.Рабинович. Алхимия как феномен средневековой культуры. М., 1979, с. 39.

243

[243] Там же, с. 323.

244

[244] В.Л.Рабинович. Цит. соч., с. 65, 210.

245

[245] Там же, с. 145, 167, 65.

246

[246] Там же, с. 66, 104, 138.

247

[247] Там же, с. 319, 71.

248

[248] Там же, с. 51, 86.

249

[249] В.Л.Рабинович. Цит. соч., с. 349.

250

[250] Там же, с 166, 299-300.