Страница 46 из 70
21 июля счастливый и довольный Рузвельт (только что его выдвинули кандидатом в президенты от демократов) поднялся на крейсер "Балтимор". Курс - Пёрл-Харбор. Совершенно в другом настроении пребывал Д. Макартур. Мрачный, раздражающийся по любому поводу, он велел снарядить "Батаан" (так "Наполеон Лусона" назвал свой самолет командующего), чтобы отправиться по тому же адресу. Его вывела из себя телеграмма Маршалла, из которой Д. Макартур ничего толком не понял: что за совещание, какова повестка дня, что требуется от него как главнокомандующего? Буркнув: "Полететь, ради позирования для политического снимка", он приказал оставить в штабе все схемы, диаграммы, карты, сводки и т. д. Д. Макартур опасался, что будет в очередной раз опозорен (неприятие какого-либо предложения с его стороны всегда рассматривалось им как бесчестье), если участники совещания отвергнут план наступления на Японию через Филиппины. И президент, и неудачливый бывший кандидат в президенты (Макартур попробовал свои силы в большой политической игре, но был быстро вышиблен из "президентских" гонок) прибыли в Пёрл-Харбор в один и тот же день - 26 июля 1944 года.
Д. Макартур остановился у своего старого знакомого по Вест-Пойнту генерала Роберта Ричардсона. Первым делом он постарался обеспечить себе достойный выезд, потом занялся туалетом, словно собирался на бал. А между тем у причальной стенки уже началось действо. Как только капитан "Балтимора" скомандовал "Стоп", на борт поднялись Нимиц, Хэлси и другие. Все главные участники совета, кроме Макартура. Президент поморщился от неудовольствия, остальные (каждый по-своему) выразили понимание президента. Но вот картина. Похоже, что снимался фильм. Но ехал не актер, игравший генерала. Ехал сам генерал. В огромной черной открытой машине. По бокам, спереди и сзади - эскорт полицейских на мотоциклах. Под оглушительный вой сирен. Д. Макартур, подобно богдыхану, восседал на заднем сиденье. Коричневая летняя куртка, темные очки под длинным козырьком старой фуражки. Шофер лихо подрулил к трапу. Солдаты вытянулись в струнку, отдали честь. Потом аплодисменты. Макартур дождался, когда они закончились, и легко выпорхнул из автомобиля, взбежал по трапу, на мгновенье остановился, чтобы ответить еще на одни аплодисменты, но уже со стороны экипажа "Балтимора", отдал ему честь, потом направился к президенту, окруженный толпой генералов и адмиралов.
Это была первая встреча с тех пор, как семь лет назад Макартур посетил президента в Белом доме (тогда он обосновывал необходимость принять М. Кэсона). Позднее "Наполеон Лусона" вспоминал:
"Я не видел его (президента) много лет - физически он стал просто тенью того человека, которого я знал. Очевидно, дни его сочтены". А в разговоре со своим врачом Эгебергом добавил: "На нем печать смерти! Через полгода сойдет в могилу".
Сам же Д. Макартур, по свидетельству очевидцев, выглядел молодцом.
Однако настроение у него от такого сравнения не улучшилось. Скорее всего он вновь почувствовал превосходство президента - человека и политика. Однако, как и прежде, Д. Макартур не мог до конца понять истоки его силы, а также причины своей безотчетной, стихийной, тщательно скрываемой, в том числе и за маской фанфарона (как в данном случае), робости перед Ф. Рузвельтом. Гибкий политик, провозгласивший в свое время "новый курс", он часто перетягивал у "ультраправых" "канат симпатий" американцев. Может быть, именно экстремизм мешал Макартуру понять президента. Он же ослаблял его политические позиции (а значит, автоматически укреплял позиции ф. Рузвельта). Во всяком случае, позиция автора "нового курса" была большинству граждан США ближе, чем взгляды крайне реакционного крыла американского общества.
Вернувшись в дом Ричардсона, генерал дал волю обуревавшим его чувствам. Он нервно ходил по комнате. Может быть, впервые говорил о "долгих годах борьбы, о своих поражениях и неудачах". Д. Макартур жаловался на "несоответствие руководства" страны, "диву давался" совершаемым "ужасным ошибкам".
"Макартур выглядел морально истощенным,- пишет К. Блэйр,опустошенным". В чем дело? Может быть, виноват перелет из Австралии? Но не до такой же степени, чтобы впасть в депрессию. Подавленное состояние объяснялось не только вновь возникшим при встрече с главой государства комплексом неполноценности. Взойдя на борт "Балтимора", Д. Макартур окончательно понял: его мечта (стать президентом) так и осталась мечтой. К сознанию потери шанса добавилась деталь, для многих кажущаяся мелкой, а для Макартура значительной и от этого особенно горькой: в общем на окружение президента не произвело ошеломляющего впечатления его театральное появление, его наряд, его жесты. В связи с выходом Макартура на борт "Балтимора" адмирал Уильям Лихи (тот самый Лихи, который считал, что начальник штаба Макартур дал слабину, уступив Пирсону и испугавшись шантажа с Исабель), в книге "Я был там" вспоминает:
"Я сказал ему в шутку: "Дуглас, почему вы оделись не по форме?" Он ответил: "Видите ли, вы не были там, откуда я пришел, а там, в небе, холодно".
Конечно, можно было только улыбнуться такому ответу. Все собравшиеся с полным правом могли жаловаться на тяготы службы, на жару или холод. Разговоры о них в этой среде были наивными, излишними, они лишь добавляли новое, не очень выгодное впечатление о Макартуре. Не почувствовать он этого не мог, а потому сердился. К тому же генерал получил оскорбительный и унизительный щелчок от Рузвельта - своеобразный реванш за экстравагантное, а главное, за непочтительное поведение подчиненного. Президент заметил, что туалет Макартура был не в порядке, и когда пришли фоторепортеры, чтобы запечатлеть участников военного совета, Рузвельт одному из них шепнул что-то. Корреспондент, направив свой объектив на брюки Макартура, стал устанавливать резкость. Потомок рыцарей явно рассердился. Президент улыбался.
Однако так ли уж Дуглас Макартур был экстравагантен по сравнению с другими? И далеко ли ушли от него эти другие - участники форума на Гавайях? Программа совещания предусматривала несколько мероприятий. Одно из них осмотр военных вооружений. Президент предпочел сделать это в открытом лимузине обязательно красного цвета. Таких на Гавайях было всего два - у шефа пожарной команды и у владелицы самого большого в Гонолулу заведения с проститутками. Мадам-хозяйка умоляла офицеров из штаба Нимица воспользоваться ее автомобилем. Соблазн был велик, но на этот раз офицеры устояли - слишком широкой известностью пользовались и мадам с автомобилем, и ее "институт далеко не благородных девиц". А вдруг пронюхают репортеры?.. Поэтому воспользовались транспортом пожарников.
Д. Макартур пережил на Гавайях и светлые моменты. Ему нужно было возвратиться в Австралию "на коне", и он взобрался на него, убедив подавляющее число других участников совета в том, что дальнейшее наступление на Японию следует вести после Филиппин, то есть после изгнания японцев либо с архипелага в целом, либо, на худой конец, хотя бы с одного острова. Трудно сказать, какой ценой вырвал эту, пусть маленькую, но победу, Макартур. Предполагают, что он ловко сыграл на недовольстве общественного мнения СИТА большим количеством потерь в живой силе на Тихом океане. Оснований для подобных настроений было более чем достаточно. Случалось, американские генералы не могли похвастаться умением одерживать победы даже числом. Достаточно вспомнить Батаан. Ну, ладно. Это было начало войны. Элемент внезапности. Отсутствие подготовки и т. д. Но вот прошли первые шоковые дни, месяцы. На американскую общественность угнетающе действовали растущие цифры убитых. Погиб летчик Джозеф Р. Кеннеди, сыновья Гарри Гопкинса (один из главных помощников президента Рузвельта) и сенатора Леверетта Солтонстола, служившие в морской пехоте. Таким образом, к массе павших, о которых, кроме командования, похоронных ведомств и семей, никто не знал, прибавились известные имена. И это при том, что американские дивизии получали огромное количество самолетов, танков, пушек, всякого другого оружия, что должно было сократить число солдатских жертв. Рузвельт боялся, как бы "излишне пролитая кровь" не отразилась на его авторитете. Поэтому, когда Макартур сумел доказать, точнее пообещать, что Филиппины обойдутся США меньшими потерями, президент согласился. Был и еще у Д. Макартура один, особенно убедительный аргумент: если опоздаем на Филиппинах, власть там возьмут левые.