Страница 40 из 70
Позднее Д. Макартуру пришлось оправдываться за свои действия, а точнее, за бездействие, в частности, за то, что американская авиация на Филиппинах сидела фактически "сложа крылья". Всю вину он возложил на начальника штаба, который якобы даже не доложил ему о предложении Бреретона, командующего ВВС, совершить налет на Тайвань (и это при положении, когда Д. Макартур был в своем штабе самодержцем, когда ничего не предпринималось и не отменялось без его согласия).
В результате, по воспоминаниям Сэйра, верховного комиссара, когда в 6 часов 12 минут взошло над Манилой солнце, оно стало свидетелем полной растерянности американских генералов и офицеров и, естественно, американских и филиппинских воруженных сил: боевые корабли стояли на "привязи" своих якорей, у сухопутных войск не было никаких приказов, над взлетными полосами военных баз жужжали мухи, но не моторы самолетов; сами же самолеты не были ни укрыты, ни замаскированы. Бреретон действительно хотел приказать бомбардировщикам готовиться к вылету. Но даже если бы приказ выполнили, то от него не было бы никакого толка - ни в одном бомбовом отсеке не было ни одной бомбы. Летчики страдали от головной боли после обильного угощения на банкете.
Вскоре Макартуру пришла еще одна телеграмма из министерства обороны с вопросом: "Есть ли признаки нападения?", на что генерал ответил: "За последний получас наша радиослужба слежения засекла самолеты в тридцати милях от берега... Истребители США встретят их". При этом бывший фельдмаршал добавил: "Мы держим хвост трубой".
Отписавшись, Д. Макартур снова сложил руки. Ждать пришлось недолго. Часы пробили восемь утра (прошло пять часов после трагедии Пёрл-Харбора). На экране радара, установленного в Иба (западный берег острова Лусон), появились зловещие точки - японские самолеты шли на Филиппины. Как рассказывают в мемуарах японские генералы, летчики нервничали. Они ожидали встретить сопротивление. Их беспокоило, что утрачен момент внезапности. Ведь удар по Филиппинам планировалось нанести одновременно с ударом по Гавайям. Но из-за плохой погоды на Тайване пришлось вылет отложить.
Однако те, кто посылал летчиков, пребывали в совершенно уравновешенном настроении. "Массажисты", "повара", "садовники", "издатели" от разведуправления японского генштаба поработали не зря. Они установили: с приближением полудня летчики ВВС США покидали самолеты, боевые посты, службы и шли обедать. Ровно в 12 все за столами. Именно об этом пишет Карлос Ромуло в своей книге "Я шагал с героями".
Так было и на этот раз. Японские асы атаковали Кларк-филд, когда солнце над базой было в зените. Зенитки молчали. Спустя много лет маневр японцев повторили (июнь 1967 г.) израильские ВВС. Их бомбардировщики нанесли свои первые удары по Каиру без пяти восемь утра. Потому что ведомства вооруженных сил Египта в те времена начинали работу ровно в 8 и все военачальники находились в это время либо в пути, либо коротали время за чашкой кофе, а потому были вне досягаемости для дежурных офицеров, которые получили сообщения о приближающихся израильских самолетах.
Бомбы и пулеметный огонь были сокрушительными: все "летающие крепости" В-17 (восемнадцать машин!), пятьдесят пять истребителей Р-40 из семидесяти двух уничтожены на бетонных полосах базы Кларк-филд. Катастрофа! Прошло всего полдня, а Соединенные Штаты потеряли половину своих самолетов, базировавшихся на Филиппинах. Выходит, что обвинения Билли Митчелла, предъявленные командующему на Гавайях, относились и к Д. Макартуру.
К концу недели "Наполеон Лусона" располагал всего лишь 14-ю самолетами. Вот тебе и "хвост трубой"!
Многие считают, что дело не дошло до того состояния, когда Макартур поменялся бы с Митчеллом ролями, лишь потому, что Соединенные Штаты пребывали в шоке от разгрома американской эскадры в Пёрл-Харборе, и мало кто думал о Филиппинах, о "строителе армии швейцарского образца". Впоследствии американское правительство, военные ведомства посчитали невыгодным распутывать и раздувать "фиаско Макартура" - в результате мог пострадать престиж Соединенных Штатов, их политика в отношении Филиппин получила бы истинную, неприятную для Вашингтона оценку.
Нет, нет! Ворошить дела, связанные с тем, что Филиппины оказались такой легкой жертвой японцев, в правящих кругах не хотели и по большому счету. Да, действительно, Филиппины рассматривались как трамплин с опорными точками, чтобы совершать "прыжки" в страны Юго-Восточной Азии, как острие меча для "сдерживания" освободительных сил и тенденций, наконец, как плацдарм для защиты американских рубежей "в случае необходимости отражения враждебных действий". Но не только. Кроме этого, Филиппинам изначально была определена и роль жертвы на случай всякого рода неожиданностей. Страну рассматривали как разменную монету, которой удовлетворится всякий, кто хотел бы покуситься на американские интересы, тем более на американскую территорию. Об этом прямо, откровенно, цинично заявлял сам Дуглас Макартур.
"Филиппины,- разъяснял он свою доктрину,- являются маленьким военным аванпостом Соединенных Штатов, который должен быть принесен в жертву во время войны с первоклассной державой".
Это было сказано еще до второй мировой войны. Так оно и случилось. В 80-е годы, когда особенно увеличилась угроза ядерной войны, последователи Д. Макартура не менее откровенно говорили, что Филиппинам предназначена "роль громоотвода", который примет удар в случае конфликта и тем самым отведет "молнию, несущую смерть миллионам" от Соединенных Штатов. Это тоже одна из причин, почему Пентагон всегда отказывался убирать свои базы с филиппинской территории.
Генерал Хомма уже на третий день после начала филиппинской кампании высадил свои войска в Вигане (север Лусона) и в Легаспи (юг Лусона). Он быстро и целеустремленно двигался по заранее намеченным и тщательно проработанным маршрутам. Макартур же метался. То главнокомандующий решал контратаковать японцев, то отступать на полуостров Батаан (как это и предусматривал план "Апельсин"). Однако ж, повернув основные силы на Батаан, не позаботился о том, чтобы обеспечить продовольствием загоняемые туда войска. Хотя не мог не понимать, что маневр закончится обороной полуострова, которая будет длительной. А между тем в Кабанатуане на складах хранилось 50 миллионов бушелей риса - вывезти его на Батаан (тем более рядом), и солдаты получают продовольствие минимум на четыре года. Кто знает, может быть, они и удержали бы оборону до перелома в тихоокеанской войне. Но Д. Макартур этого не сделал. Зато он разъезжал в своем черном лимузине по Лусону и произносил перед филиппинцами речи, призывая их, ссылаясь на героев Рима и Спарты, "сражаться везде, где они находятся".
24 декабря, за неделю до нового, 1942 года (по иронии судьбы, в тот самый день, когда год назад президент Рузвельт, назначив Макартура главнокомандующим американских войск, вернул на его погон четвертую звезду), по Филиппинам был нанесен очередной мощный удар: 7000 японских солдат высадились в Ламонбей - до Манилы всего 70 миль.
На следующий день Д. Макартур, глянув на карту, отдал приказ (это было в 4 часа 30 минут вечера), объявляющий Манилу открытым городом. Так фашистам и милитаристам преподносилась еще одна столица еще одного государства.
Сдавая Манилу, чувствуя унизительность своего положения, ожидая взрыва недовольства со стороны филиппинцев, генерал встал в позу обыкновенного подчиненного, просто выполняющего приказы американского президента. При этом утешал окружающих: ну и что, если сдадим Манилу? Поступились же Парижем и Брюсселем. А тут филиппинский город...
До сих пор филиппинцы не могут простить таких оскорбительных рассуждений.
- Вместо того чтобы признать свое личное поражение,- говорил мне С. Карунунган, автор труда, рассказывающего об истории филиппинских вооруженных сил,- Макартур утешал себя расистскими рассуждениями. Действительно, Манила стала для Вашингтона разменной монетой. Зачем за нее сражаться?
Такое мнение писателя разделяют на Филиппинах многие.