Пограничные стрелки

— Тогда зачем же, ради Бога, вы это едите? От одного только вида этих блюд у меня жжет во рту, — объявил, негодуя. — А мои внутренности скручиваются, рассыхаются и разваливаются на части.

Как раз в этот момент Уэлдон положил обсуждаемый ими кусочек в рот. И тем не менее продолжал говорить, нисколько этим не затрудняясь:

— Неужели? А теперь я скажу вам, как это мне представляется. Почти все на земле хорошо, если обращаться с ним должным образом, а если нет…

— Ну и ну! — с иронией воскликнул его собеседник. — Это что — христианская проповедь?

— А почему бы и нет? — отозвался Уэлдон. — Да, действительно, не все те, кто разгуливают с длинными ножами, являются поварами. Но повара можно учить только на кухне, а не за обеденным столом. Поэтому я ем, что дают.

Коротышка вздрогнул. Он сидел, подперев голову руками, лихорадочно затягиваясь сигарой, и сквозь клубы дыма внимательно разглядывал молодого человека.

— Можно себе представить, что творится в вашем желудке!

— Никогда не страдал желудком, — успокоил его Уэлдон.

Он прикончил одновременно и мясо и соус, обмакнув последний прожаренный ломтик в красную жидкость, причем соус лег на него таким густым слоем, что ему пришлось поворачивать мясо, чтобы не закапать одежду.

Коротышка больше не мог смотреть, как поглощается эта ужасная стряпня. Он закрыл глаза обеими ладонями, но, не удержавшись, осторожно опустил руки — как раз вовремя, чтобы увидеть завершающий, последний глоток.

Почувствовав, что ему становится плохо, коротышка вскочил и стал бегать по террасе. Но потом вернулся, снова уселся на стуле и уставился на Уэлдона.

Глава 2

СВОБОДНЫЙ ЧЕЛОВЕК

Перед Уэлдоном возникла уже знакомая ему горничная — по-видимому, она выполняла все работы по дому. Подхватив гору пустых тарелок, девушка с изумлением открыла рот, затем заглянула под стол, оглядела внутренний дворик в поисках бродячей собаки, которая съела хотя бы часть всей этой груды еды. Даже с некоторым подозрением покосилась на карманы молодого человека.

Он засмеялся и вывернул карманы.

Тогда девушка всплеснула прелестными ручками и тоже рассмеялась:

— Не надо, сеньор! Просто это восхитительно!

— Хотелось бы чего-нибудь еще, — подал голос Уэлдон.

— Чего же, сеньор?

— У вас есть пиво?

— Есть, сеньор.

— Вы держите его в погребе?

— Да, сеньор.

— В холодном погребе? — уточнил Уэлдон.

— Там лед. Только вспомнишь о погребе, сразу задрожишь от холода!

— Спуститесь в погреб и подрожите там немножко ради меня, — велел молодой человек. — И потрогайте ручками бутылки, чтобы найти самые холодные. Вот таких и принесите три или четыре штуки.

Девушка ушла.

— Дружище, дружище! — забормотал между тем незнакомец. — Разве у вас не горят внутренности, и дым не обжигает горло, и искры не слепят глаза?

Уэлдон взглянул на него с неизменным хладнокровием, свертывая одной рукой цигарку. В его действиях не чувствовалось никакой спешки. Ловким движением пальцев он умял табак, разгладил бумагу, затем кончиком языка провел по ее краю, скрутил и заклеил. А когда зажег спичку и закурил, коротышке показалось, что половина цигарки исчезла от одной затяжки! На конце её сразу же вырос большой столбик пепла!

— Черт возьми! — вскричал он, облизывая сухие губы и нервным движением вынимая сигару изо рта. — Я думал, вы задохнетесь, почти надеялся, что так и произойдет!

— Дружище, — произнес Уэлдон, выдыхая дым то плотной струей, то летучими голубовато-белыми колечками. — Я прекрасно себя чувствую. Просто наверху блаженства. Все идет отлично. А там — посмотрим.

Вернулась девушка, нагруженная бутылками. Поставила их на стол — шесть штук — друг возле друга.

— Пейте, быстро! — буркнул незнакомец, ерзая на стуле. — Хочу услышать, как это пиво зашипит в вашей глотке.

— Терпение, терпение, — лениво отреагировал Уэлдон. — Терпение творит чудеса! Какая из этих бутылок самая холодная, моя дорогая?

— Вот эта, сеньор. Вот эта, я думаю.

— Желательно знать точно, — важно заявил Уэлдон. — Иначе упустим прекрасную возможность, если не используем ее наилучшим образом. Я бы это счел позором. А как насчет вас, дружище? Выпьете со мной?

— Пить пиво — это жидкое, горькое пойло! — возмутился коротышка. — Да я бы не прикоснулся к нему и за тысячу долларов!

— И сейчас не попробуете? — добродушно осведомился молодой человек. — Что ж, каждый следует своим правилам. Но когда я думаю, — тут он откупорил бутылку, щелчком сбив металлическую пробку, — когда я думаю, что эта бутылка пива значит для меня…

— Ох, пейте же это пойло, пейте его, пейте! — оборвал его коротышка. — Это зрелище действует мне на нервы. У вас заболит горло! Оно будет кровоточить! Вы раздерете его в кровь! Оно, должно быть, уже в крови!

— За вас, моя красавица! — обратился Уэлдон к горничной.

Стиснув ручки, девушка отвесила ему легкий поклон.

— За вас, за ваши глазки, за ваши губки и ваше сердечко! — Наклонив бутылку, он с бульканьем стал поглощать янтарную жидкость.

Коротышка, не отводя глаз с парня, заволновался, приподнялся на стуле.

— Ах! — выдохнул молодой человек и поставил пустую бутылку на стол.

— Чтоб мне пропасть! — воскликнул коротышка.

— А теперь, — весело сказал Уэлдон, — чтобы стало совсем хорошо, за кухарку, благослови ее Господь! И за тот соус, который она приготовила!

Вторая бутылка опустела с такой же скоростью. Осушив ее, Уэлдон потянулся за третьей. И тут коротышка не выдержал.

— Дружище, дружище! — заволновался он. — Вы же лопнете!

— Вы видите, как я пью, но не ощущаете моей жажды, — кротко возразил парень. — У меня внутри пустыня, настоящая пустыня, раскаленная солнцем. В такой пустыне даже ящерицы прячутся в тени, кактусы вянут и начинают дымиться, стервятники кружатся в открытом небе, а лысый орел прячет голову под крыло…

— К черту вашу пустыню! — раздраженно фыркнул коротышка.

— Но теперь, — добродушно продолжил Уэлдон, — я залил края этой пустыни, осталось единственное сухое местечко — прямо в центре, которое я тоже намерен залить, если, конечно, хорошенько прицелюсь! За тебя, красавица, и за кухарку, и за ту страну, что произвела вас обеих на свет!

Третья бутылка отправилась вслед за первыми двумя, после чего молодой человек откинулся на спинку стула и скрутил еще одну цигарку.

— И, я полагаю, вас ничто не беспокоит? — сердито осведомился коротышка.

— Нет, мистер Коннери, — ответил Уэлдон. — Ничегошеньки. Покурите со мной?

Коннери два-три раза щелкнул пальцами — звук походил на треск фейерверка Четвертого июля.

— Вы все время знали, кто я такой! — воскликнул он. — Черт меня побери, вы знали все время!

— Ну, конечно, ведь вас все знают, — улыбнулся Уэлдон. — Все знают Керка Коннери. Все восхищаются им. Все хотят с ним познакомиться.

— Заткнитесь, Уэлдон! — приказал коротышка.

Он вытащил очередную сигару, зажег ее не с того конца и безуспешно попытался раскурить — был слишком взволнован, чтобы заметить свою ошибку.

— Как вы добирались? — спросил угрюмо.

— По-разному. Когда верхом, когда пешком, когда поездом.

— Не верю, — возразил представитель закона. — Все поезда обыскивали. Каждый поезд, идущий в этом направлении.

— И при этом ваши люди обращали внимание на машинистов? — осведомился Уэлдон.

— Что такое?! — воскликнул Коннери. — Проклятье! Не верю! А что вы сделали с тем, кого заменили?

— Уложил спать в тендере.

Коротышка застонал.

— Ну и ну, — выдохнул он. — И вот вы здесь! Я не верю своим глазам!

— Зачем же вы тогда явились сюда, если не ожидали моего появления?

— На всякий случай. Не хотел упускать один шанс из тысячи, чтобы не упрекать себя впоследствии, что чего-то не предусмотрел. Вдруг все-таки вы появитесь, а меня здесь не будет.

— Что ж, вот мы и встретились. И не где-нибудь, а в Мексике! — Уэлдон с усмешкой пронаблюдал, как Коннери передернулся, и продолжил, сменив тему разговора: — Когда у вас выпадет свободная минутка, обратите внимание на вход в этот дворик. Видите картинку? Стоит испанка. А может быть, итальянка. Возможно, с примесью французской крови. Разве она не прелестна, Коннери?