Свет истины

Так что теперь с чувством исполненного долга старший оружейник гарнизона направлялся в таверну «Летучая рыба», где намеревался откушать своей любимой похлебки из креветок с маисовой лепешкой, и заесть тушеными моллюсками, из которых старая Тальга, хозяйка таверны, отменно готовила колбаски. (Готье мясо почему-то недолюбливал, предпочитая блюда рыбные, а если и ел когда, то исключительно в вареном виде).

Потом, он вернется домой, где ждут его четыре дочери – утешение его старости, и добрая верная жена, которую весь квартал, включая и дам постарше, зовет с уважением «матушка Жюли», хоть и выкупил когда-то ее Жако из веселого заведения.

Так или иначе, мэтр спокойненько шел себе безлюдным переулком, уже предвкушая аппетитный запах похлебки и моллюсков, которых он непременно запьет стаканчиком душистого пальмового вина, когда на голову ему вдруг накинули мешок и чьи-то грубые руки схватили его за плечи, и куда-то поволокли.

Он услышал, как с треском захлопнулась калитка, затем его втолкнули в пыльную прохладу дома. Только тогда мешок с него сдернули, и мэтр Жиро обнаружил себя в обществе трех человек, зачем-то затащивших его в покинутый дом на окраине.

Двое – угрюмые крепкие здоровяки – эгериец и, кажется, танисец с двумя ятаганами за поясом. Третий же... А вот в третьем Готье безошибочным чутьем много повидавшего человека опознал главаря.

Среднего роста, с аккуратно постриженной черной бородкой, в облачении дворянина средней руки.

– Здравствуй, здравствуй! – доброжелательно бросил с легким танисским акцентом мэтру Жиро идальго. – Вот, решил повидаться с тобой... Помощь твоя нужна в одном деле.

Тон его очень не понравился смотрителю арсенала. Ибо так преувеличенно добродушно в подобных ситуациях чаще всего говорят, когда не намерены оставлять человека в живых.

– Не имею чести знать вас, дон. И вы лучше уж отпустили бы меня... Человек я бедный, жалование маленькое, выкуп за меня платить некому... – сообщил Готье, которому явная безнадежность положения даже прибавила сил.

– Да нет, брат, я наоборот, хочу дать тебе немножко денег.

А потом, помолчав, добавил:

– Помнишь, когда-то на одном острове, ты дал клятву верности… кое-кому? Пришло время ее исполнить, Сомир Носатый.

Если бы говоривший обернулся в женщину, или у него посреди разговора выросли рога, то и тогда старик не изменился бы в лице до такой степени.

Оно стало действительно неживым. Не мертвым, а именно неживым.

– Ты... ты... тебя Он послал? – справился мэтр Готье, на глазах из бодрого крепкого мужчины пожилых лет становясь стариком.

Его тусклые помутневшие глаза уставились на чернобородого.

– Да кто ты такой, чтобы Властелин Тьмы вспоминал о тебе? – не скрывая презрения, процедил Рагир, а это был имен он. – Для тебя и барон Сабади слишком важная птица.

– Так ты... ты от... Барона?! – в глазах Готье-Сомира стояли слезы ужаса.

– Тебе-то какая разница? Пусть бы я даже был любым из воскресших Пророков или последним царем Ата-Алана? – пожал пират плечами. – Главное – обещание было дано, и теперь тебе придется поработать во исполнение его.

Ар-Рагир ухмыльнулся, про себя подумав, что машинально произнес формулу связывания клятвой вызванного демона из какой-то старинной и бесполезной книги, прочитанной в юности.

– Я тридцать лет молил Элла... – забормотал старик. – Я молил его простить...

– Ты смешон, старик, – холодно оборвал его Рагир. – Того, что сотворил ты, вполне хватит на шестнадцатый ярус вашего ада, а оттуда, опять же по вашим святым книгам, выкупить человека может лишь молитва кого-то из святых или праведников. У тебя есть знакомые праведники?

– Ты ничего не сможешь доказать, проклятый танисский волк, никого уже не осталось... – взорвался вдруг яростью старик, и онемел, растерянно схватившись за горло.

– Я не разрешал тебе говорить, Сомир, – усмехнулся Рагир. – Тем более, орать на своего хозяина. Кстати, ты ошибаешься. Сеньора дю Конс еще жива... Хотя какая это жизнь – изуродованная калека без ног? Думаю она узнает тебя. Ты ведь сначала обещал ей жизнь и спасение, если она отдастся тебе по доброй воле, а потом... Вот скажи-ка мне, зачем было рубить девушке ступни? Нет, я сам, конечно, злодей, и даже как говорят, продал душу Хамирану, закопав в землю Святое Писание. Но зачем же так?

И наклонившись к самому лицу пленника, прошипел, ухмыляясь:

– А подскажи-ка ты мне, старче, как пират пирату – какова будет человечина на вкус?

– Пощади... – жалобно пискнул старец. Я хотел забыть... всю, жизнь хотел забыть!

– Да знаю, ты даже жаркое поэтому не ешь, – добивая жертву, уточнил Морриганх. – А пощадить тебя – пощажу. Но не задаром, сам понимаешь...

Корсар подмигнул.

– Есть у меня мысль – избавить этот ваш гнилой городишко от лишнего добра. Вот ты мне и поможешь в этом. Элл ведь велел помогать друг другу? Ты это сделаешь, – не допускающим возражений тоном изрек Рагир. – И даже не из-за того, что иначе умрешь. А потому что... потому что ты не захочешь, чтобы кто-то еще, кроме меня знал, кто ты такой. Подумай, каково будет твоим детям узнать, что их отец людоед?! Твоя старшенькая вроде замуж собралась? За хорошего человека? Ты ведь любишь детишек – помнится, у бедного священника было их четверо, а?

– Прикончи меня... – прохрипел Готье-Сомир.

– Зачем же мне тебя убивать? – пожал плечами Рагир. – Я никогда не делаю ненужного зла. Слушай, ну зачем тебе умирать за эгерийского короля? Он ведь не так, чтобы хорошо платит тебе, да и вообще – не твой король. Твой король – Иеронимус Первый Дависто, не так ли? Ты ведь его называл королем и всерьез верил, что безмозглый матрос создаст империю и сделает тебя графом? Ты ведь хотел стать графом? – пират издевательски расхохотался.

– Ну так что ты скажешь? Или может мне сказать моим людям, чтобы они привели сюда твоих дочерей, и начали... С кого бы мне начать? – озабоченно произнес Рагир. – Если я помню вашу историю правильно, Дависто начал со старшей дочери священника…

– Ты ведь все равно убьешь и меня, и моих девочек… – прохрипел старик.

– Еще раз повторю, безмозглый старый пень, я не творю бессмысленных злодейств, – раздраженно отмахнулся Рагир. – Мне нужно золото. Впрочем, можешь отправить своих из города к тетке. В Сархьено хватит баб и без них.

При этих словах сопровождавшие его корсары хохотнули.

– Только сам не забудь остаться, а то сам понимаешь, написать письмишко здешнему судье недолго.

– Я... я сделаю все, что ты хочешь, будь ты проклят!.. – всхлипнул Жиро.

– Носатый, если кто из нас и проклят, то вряд ли я, – опять улыбнулся капитан. – Но я рад, что ты сохранил остатки мозгов. Вот, – бросил он кошель к ногам старика. – Возьми, тут перстни, браслеты с камнями... Я всегда хорошо плачу за работу своим людям, я ж не король какой-нибудь... Потом получишь еще столько же – дочкам на приданое. Пойдем, ребята…

– И еще, – вдруг развернулся к старику Рагир. – На тот случай, если ты решишь сбежать от меня... на тот свет. Я бы не советовал тебе этого делать. Во-первых, семья все равно узнает всю правду о твоем прошлом, я об этом позабочусь. Но, кроме того... Подумай, куда ты попадешь после смерти?!

За день до падения Сархьено

Было два часа до полудня, когда у задних ворот форта проявился оружейный мастер Готье с мешком инструментов за плечами, из которого торчала рукоять большого деревянного молотка.

– Стой, кто идет?! – справился чернокожий часовой, лениво преграждая дорогу протазаном.

– Неужто не узнаешь, Химено? – хрипло ответил Жиро, показывая бронзовый медальон-пропуск, выданный по личному приказу дона Хорхе Ромегаса.

– Ох, улиточник старый, ты чего-то и впрямь на себя не похож, – усмехнулся солдат. – Не заболел, случаем? Чего пришел?

– Да нет, – отводя глаза, бросил Готье. – Здоров я…. что мне будет? Погреба вот хочу осмотреть, давненько не проверял.