Страница 54 из 67
Лена рассказывала мне какие-то смешные сплетни об одной из своих заказчиц, но я прервал ее и приподнял корзинку с цветами:
- Смотри, Лена, этот старик в один прекрасный день сделает тебе предложение.
- А он уже делал, и не раз, - промурлыкала она.
- Да что ты? Даже после того, как ты ему отказывала?
- Он не обижается. По-моему, ему просто нравится об этом говорить. Все пожилые такие, поверь мне. Вообразят, что влюблены, и сразу вырастают в своих же глазах.
- Полковник на тебе женился бы завтра же. Но, надеюсь, ты за старика не пойдешь, даже за богатого?
Лена поправила подушку у себя за спиной и посмотрела на меня удивленно:
- С чего ты взял, что я собираюсь замуж? Я и не думаю.
- Чепуха, Лена. Девушки всегда так говорят, но ты сама понимаешь, это ерунда. Все красивые девушки вроде тебя непременно выходят замуж.
Она покачала головой:
- А я не выйду.
- Почему же? Почему ты так уверена? - настаивал я.
Лена засмеялась:
- Да просто-напросто зачем мне муж? Мужчины хороши, пока они ходят в друзьях, а едва женятся, становятся брюзжащими стариками, даже самые ветреные. Начинают учить, что хорошо, а что плохо, и изволь сидеть в четырех стенах. Лучше я буду делать глупости, когда захочу, и ни перед кем не стану отчитываться.
- Скоро ты почувствуешь себя одинокой. Такая жизнь быстро наскучит, и тебе захочется обзавестись семьей.
- Ну нет! Мне нравится быть одной. Ведь когда я поступила к миссис Томас, мне уже девятнадцать исполнилось, а у меня еще не было собственной кровати - мы всегда втроем спали. У меня для себя минуты не оставалось - я только и бывала одна, когда пасла.
Обычно Лена избегала вспоминать свою жизнь на ферме, а если вспоминала, то отделывалась двумя-тремя словами - шуткой или легкой насмешкой. Но в тот вечер ее, видно, одолевали мысли о прошлом. Она рассказала, что, сколько помнит себя маленькой, ей вечно приходилось качать тяжелых малышей, помогать стирать пеленки, отмывать младшим потрескавшиеся ручонки и физиономии. Дом остался в ее памяти местом, где полно детей, отец всегда ворчит, а больная мать завалена работой.
- Мама была не виновата. Она бы все сделала, чтоб нам жилось легче. Но разве это жизнь для девушки? С тех пор как мне пришлось пасти коров и доить их, от меня всегда несло хлевом. Белья у меня почти не было, а держала я его в коробке из-под печенья. Мыться могла только в субботу, когда все улягутся спать, да и то если не устану до смерти. Надо ведь было два раза сходить к ветряку за водой и согреть ее на плите. Пока вода грелась, надо было еще притащить из землянки корыто, в нем я и мылась посреди кухни. А потом надевала чистую рубашку и укладывалась в постель с двумя сестренками, но они-то не мылись, если только я их сама не выкупаю. Нет, не говори мне о семейной жизни: я ее досыта нагляделась.
- Но не все ведь так живут, - стоял я на своем.
- Почти все. Кто-то кому-то всегда житья не дает. А что это на тебя нашло, Джим? Боишься, что я заставлю тебя на себе жениться?
Тут я сказал ей, что уезжаю из Линкольна.
- Чего ты вдруг надумал? Разве тебе со мной плохо, Джим?
- Наоборот, слишком хорошо, - выпалил я. - Я только о тебе и думаю. И пока ты рядом, так и будет. Если я останусь в Линкольне, мне за дело не взяться. Ты сама понимаешь.
Я сел на тахту рядом с ней и уставился в пол. Все разумные объяснения вылетели у меня из головы.
Лена придвинулась ко мне, и на этот раз в ее тоне не было той недосказанности, которая меня задевала.
- Не надо мне было все это затевать, да? - прошептала она. - Не надо было приходить к тебе тогда, в первый раз. Но мне так хотелось! Меня, видно, всегда к тебе тянуло. Не знаю с чего, может, из-за Антонии - вечно она твердила, чтоб я не заводила с тобой ничего такого. Но я долго тебя не трогала, правда?
Очень она была мила с теми, кого любила, эта Лена Лингард!
В конце концов, поцеловав меня нежным, долгим, как бы отстраняющим от себя поцелуем, она велела мне уходить.
- Но ведь ты не жалеешь, что я отыскала тебя? - прошептала она. - Это само собой получилось. Мне всегда хотелось быть твоей первой любовью. Ты был такой занятный мальчуган!
Лена всегда целовала меня будто в последний раз - будто, покорно смирившись, расставалась со мной навсегда. До моего отъезда из Линкольна мы прощались еще много раз, но Лена ни разу не пыталась помешать мне уехать или удержать меня.
- Ты уедешь, но пока ведь ты еще здесь, правда? - приговаривала она.
Глава моей жизни в Линкольне закончилась внезапно. На несколько недель я съездил к деду и бабушке, потом навестил родных в Виргинии, а после этого встретился в Бостоне с Клериком. Мне тогда было девятнадцать лет.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. ИСТОРИЯ ДОЧЕРИ ПИОНЕРОВ
1
Спустя два года после отъезда из Линкольна я окончил Гарвардский университет. Перед тем как приступить к изучению права, я поехал на летние каникулы домой. В первый же вечер, услыхав о моем приезде, к нам пришли миссис Харлинг, Френсис и Салли. Казалось, все было как прежде. Бабушка с дедом почти не постарели. Френсис вышла замуж, и они с мужем вели дела Харлингов в Черном Ястребе. Сидя с ними в бабушкиной гостиной, я с трудом мог поверить, что уезжал отсюда. Но была одна тема, которую мы обходили весь вечер.
После того как мы расстались с миссис Харлинг у ее калитки, я пошел проводить Френсис, и она спросила без обиняков:
- Ты, конечно, слышал про бедную Антонию?
"Бедная Антония! Только так ее теперь и называют!" - с горечью подумал я. Я сказал, что бабушка написала мне, как Антония собралась замуж за Ларри Донована, как поехала туда, где он служил, как он бросил ее, а у нее родился ребенок. Вот все, что я знаю.
- Да, он на ней так и не женился, - подтвердила Френсис. - Я не видела ее с тех пор, как она вернулась. Она живет дома, на ферме, и в городе почти не бывает. Один раз привозила ребенка показать маме. Боюсь, она теперь всю жизнь будет гнуть спину на Амброша.
Я старался не думать об Антонии. Ведь она так горько меня разочаровала! Мне было обидно, что ее теперь все жалеют, а вот Лена Лингард, которой всегда прочили всякие беды, стала модной портнихой в Линкольне, и о ней в Черном Ястребе говорят с уважением. Лена, если ей приходила охота, могла подарить кому-нибудь свое сердце, но головы никогда не теряла, помнила о деле и пробила себе дорогу в жизни.