Страница 33 из 45
- У тебя нет фотографии?
- Была одна. Потерял, когда шайенны напали на дилижанс, в котором я ехал. - Он помолчал. - Хочется снова увидеть, как желтеют листья на вермонтских холмах. Хочется повидать семью.
- Я думал, у тебя нет семьи, - сказал я.
- У меня сестра и два брата. - Бэттлс отпил кофе. - Один - банкир в Бостоне, другой - учитель. Я занимался бизнесом, а вообще-то хотел стать учителем, но только когда подошло время, оказалось, что я стреляю лучше, чем следовало.
Некоторое время все молчали, потом Бэттлс посмотрел на меня.
- А у тебя есть родственники в Новой Англии? В Мэйне во время войны за независимость прославился один Сакетт. То ли его ранили, то ли он заболел и провел зиму на ферме с моим прадедом, помог ему пережить трудное время.
- Ага. Мой прадед воевал за независимость. Участвовал в битве под Саратогой и служил под командованием Дирборна, когда генерал Салливан шел уничтожать города ирокезов.
- Скорее всего, он и есть.
Бэттлс поставил кружку и начал набивать трубку.
После осмотра индейского лагеря вернулся Испанец.
- Все спокойно, - сказал он. - Там все еще горит один костер.
Стараясь не шуметь, мы оседлали коней и нагрузили оставшиеся припасы на вьючную лошадь. Над головой ярко сверкали звезды, ночь выдалась тихой. Пока остальные готовили Рокку к путешествию, туже забинтовывая раны, я подкрался к месту, где мы наметили прорыв.
Узкая полоска земли, которая в обычное время осталась бы незамеченной, оказалась твердой, осыпного песка на ней не было. Конечно, апачи тоже могли о ней знать и ждали нас внизу, поскольку это было единственное место, где можно было спуститься на скорости. Но снизу мы ее не разглядели - только с вершины месы.
Около полуночи, согнав перед собой свободных лошадей, мы собрались у гребня впадины. Тампико Рокка сидел в седле, рядом его подстраховывал Джон Джей Бэттлс.
- Ладно, - сказал я. - Пошли!
Лошади почти бесшумно двинулись вперед, слышен был лишь шорох копыт на песке да легкое поскрипывание седел. Я чувствовал тяжесть в груди и крепко сжимал рукоятку револьвера: предстоит ближний бой, где все решает быстрота реакции, в нем нет места винтовочным выстрелам.
Идущие впереди лошади перевалили через гребень и начали спускаться. Когда они прошли треть пути, мы издали дикий крик и со стрельбой погнали их вниз.
Испуганные полуобъезженные лошади помчали и вынеслись на дно каньона. Сверкнула винтовка, кто-то крикнул, вспыхнуло пламя костра. Апачи приготовили несколько костров, и сейчас они осветили неистовую сцену танцующими бликами огня.
Нагнувшись над шеей вороного, я гнал его в ночь, держа наготове револьвер. В лицо бил ветер. Лошади вломились в лагерь апачей.
Слева грохотал револьвер Рокки. Я увидел, как из темноты на него прыгнул индеец с лицом, искаженным страшной гримасой, увидел вспышку выстрела, и лицо исчезло. Где-то дико заржала лошадь, вскрикнул Бэттлс, когда его конь грохнулся на землю, но Джон Джей успел выдернуть ноги из стремян и побежал по инерции, восстанавливая равновесие. Он остановился, два раза быстро пальнул по индейцам, затем развернулся и, бросая револьвер в кобуру, ухватился за развевающуюся гриву пробегавшей мимо лошади. Чуть не упал, но сумел перекинуть ногу на спину и, крепко держась за гриву, поскакал.
Отовсюду гремели выстрелы, и вдруг мы вылетели за пределы лагеря и поскакали по дну каньона.
Вороной мчался во весь опор, я чуть повернулся и посмотрел назад. Рокка все еще держался в седле, шляпу у него сбило, и она болталась на спине, удерживаемая пропущенным под подбородком шнурком. Испанец несся справа.
Мы летели в ночь. Впереди, справа и слева скакали разбежавшиеся лошади. Каким-то образом они нашли извилистую тропу, ведущую наверх, и замедлили шаг, поднимаясь по ней. Я позвал друзей, но ответа не получил. Наконец вороной выбрался на вершину столовой горы, здесь, под яркими звездами, света было больше.
Я натянул поводья. То там, то здесь, появлялись лошади, но все без всадников.
Я медленно поехал дальше, разговаривая с лошадьми, надеясь, что другие последуют за ними. До рассвета было еще далеко, но ни один из нас не рискнет останавливаться. Если кто-то остался в живых, то тоже будет идти вперед.
Искать друзей не было смысла, потому что исчезнуть в ночи очень легко, и каждый из нас будет избегать встречи со всадниками из страха столкнуться с индейцами.
Ехал всю ночь, то ведя коня рысью, то опять переходя на шаг. Перезарядил револьвер, проверил винтовку. Ненадолго от усталости задремал в седле.
Наконец, в сером свете дня остановился. Поднявшись в стременах, тщательно оглядел местность во всех направлениях, но вокруг ничего не было, кроме пустыни и неба. Я осторожно повел коня на север.
К полудню, так никого и не встретив, я спешился и ведя коня под уздцы. Нужно было сохранить его силы, потому что в любой момент они могли понадобиться.
Следов мне не попадалось, вокруг царила тишина. Высоко надо мной описывал широкие круги стервятник, и я подумал, что стервятники хорошо чувствуют, где попадется добыча.
Солнце жарило нещадно, ветра не было. Фляжку продырявила пуля, и воды в ней не оказалось. Я, покачиваясь от усталости, плелся вперед, не осмеливаясь остановиться. В конце концов сдался и снова забрался в седло.
Мне показалось, что впереди, еле различимый в голубизне расстояния, виден конец равнины. За ним поднимались горы.
Вода... Мне нужна вода, коню тоже. Без нее под палящим солнцем пустыни долго не прожить.
Вершина столовой горы резко обрывалась вниз, к суровой, перекатывающейся холмами земле, но тропы туда не было. Склон месы представлял собой тридцатифутовый отвесный обрыв, а затем крутой, усыпанный камнями спуск.
Вдали, в складках земли я различил зеленое пятно. Медленно продвигаясь по краю обрыва, вдруг увидел отпечатки подкованных копыт.
Следы оказались знакомыми, это был конь, на котором ехал Испанец Мэрфи - привыкший к суровым условиям, выросший в горах жеребец, крупнее, чем обычный мустанг, и весящий около тысячи фунтов. Я пошел по ним и скоро наткнулся на обвалившийся край вершины, который образовывал довольно легкий, хотя и крутой спуск в долину. По нему мы и направились.