Солдаты живут

Исчезновение и появление Шики сделало более чем очевидным то, что осуществляется какой-то план. Очевидным для бывшего Капитана, во всяком случае. И бывшему Капитану никто заранее ничего не сказал.

Дамы воплощали в жизнь какую-то из своих схем. Это и было настоящей причиной того, почему они прихватили с собой Шики. Она предоставляла им в этой игре широчайший выбор оружия.

".

А меня они убедили, что магия им нужна на всякий случай, если кто-то не сдержится и утратит любезность, что случается слишком часто, когда люди имеют дело с нами.

Радиша и Прабриндрах Драх до сих пор сожалеют, что когда-то соблазнились на предательство.

— Все было гораздо веселее, когда плел заговоры и вел себя таинственно я, а не они, — шепнул я Лебедю. Первый из Шеренги сказал:

— Вы не окажете нам любезность ненадолго выйти, Капитан? И вы, посол? Я считаю, что мы скоро придем к соглашению.

Пока мы ждали за дверями, Лебедь спросил:

— Почему он попросил нас выйти? После того, что случилось. Он и правда верит, будто мы не узнаем, что там происходит?

Краем глаза я заметил какое-то движение. Цепочка Теней прошмыгнула вдоль стены, пока я пытался разглядеть их получше. Затем, разумеется, смотреть стало не на что.

— Наверное, до него еще не дошел весь смысл сказанного. — Например, тот факт, что некто будет подслушивать каждое сказанное им слово, пока Черный Отряд не покинет Страну Неизвестных Теней. И сейчас любые его попытки осуществить какие-либо планы заранее обречены.

— Пошли, — велела Дрема. — Уходим. Костоправ, Лебедь. Хватит молоть языками, топайте.

— Куда? — осведомился я.

— Вниз. Домой. Пошли.

— Но… — Такого я никак не ожидал. Хороший трюк в стиле Черного Отряда обычно завершается огнем и кровопролитием, причем большая часть и того, и другого не направлена на нас.

Дрема зарычала. То был чисто животный звук.

— Если я Капитан, то буду Капитаном. И я не собираюсь свои решения обсуждать, спорить или заранее просить одобрения у ветеранов. Пошли.

В ее словах был смысл. В свое время мне тоже приходилось несколько раз ставить других на место. И показывать пример.

Я пошел.

— Удачи, — сказала Дрема Сари и направилась к ближайшей лестнице. Я последовал за ней. Остальные уже топали по ступенькам древней лестницы — наверное, лучше вымуштрованные предшественником Дремы. Остались лишь Сари и мастер Сантараксита, хотя Шики ненадолго задержалась возле Сари, словно обнимая ее на прощание.

— Интересно, — заметила Дрема. — Это настолько хорошая имитация, что она даже начинает забывать, кто она на самом деле.

Она говорила с собой, а не с бывшим Капитаном. Он более не нуждался в объяснениях. Он такое уже видел. Дамы собирались раздобыть нужную нам информацию. Сантараксита отыскал ее и дал наводку, и теперь наши люди ее собирают. А Тобо сейчас где-то в другом месте и упорно трудится. И один из его призрачных приятелей сейчас изображает Шикандини.

Все это означает, что Дрема подготовилась к поездке лучше, чем я предполагал.

Человек так много всего пропускает, когда остается не у дел.

По углам что-то продолжало шевелиться. На границе зрения упорно что-то мелькало. И всякий раз я ничего не различал, когда смотрел прямо.

И тем не менее…

Хань-Фи оказался захвачен. Эта неприступная крепость просвещения была взята, а ее обитатели этого еще не знали. Многие могут вообще ни о чем не узнать — если реальная Шикандини успешно завершит миссию, которую Дрема и Сари поручили Тобо.

Трудно представить, как можно запыхаться, спускаясь по лестнице. Я все же ухитрился. Эти лестницы тянулись вниз бесконечно и казались куда более длинными, — чем когда я по ним неторопливо поднимался. У меня начались судороги. А Сари и Дрема у меня за спиной все покрикивали, подначивали и подталкивали меня, словно им почти не столько же лет, сколько мне.

Я провел немало времени в размышлениях о том, что побудило меня пойти с ними. Ведь я слишком стар для такого дерьма. В Анналы вовсе не обязательно записывать мельчайшие подробности. И я вполне мог пойти по стопам Одноглазого. «Они отправились в Хань-Фи и раздобыли знания, которые нам были нужны, чтобы починить врата».

Где-то наверху басовито загудел колокол. Все берегли дыхание и промолчали, но никаких объяснений не требовалось. Прозвучал сигнал тревоги.

Из-за нас?

А из-за кого же еще? Хотя я могу представить сценарии, по которым Шеренга Девяти может попытаться уничтожить мозговой центр Отряда.

Это не имело значения. Я напомнил себе, что в Хань-Фи нет оружия. Что монахи отрицают насилие. Что они всегда уступают силе, а потом склоняют на свою сторону различными доводами и мудростью.

Да, иногда на это уходит немало времени.

И все же я не мог успокоиться. Уж слишком много времени я общался с себе подобными.

Воздух зашептал и зашуршал, подобно ветерку во время листопада. Звук начался где-то далеко внизу. Он поднялся, настиг нас и умчался быстрее, чем я успел испугаться. На краткое мгновение я различил пролетевшие мимо плоские, черные и полупрозрачные контуры, сопровождаемые прикосновением холода и запахом старой плесени, а затем осень умчалась ввысь искать себе приключения.

Время от времени лестница шла по внешнему склону Хань-Фи, куда выходили окна. Каждое заслоняло облачко серого тумана, в котором копошились полуразличимые силуэты. Мне не хотелось точно знать, кто они такие, потому что я не имел ни малейшего интереса знакомиться с существами, которые не опасаются иметь под собой тысячи футов влажной пустоты.

Несколько раз я замечал, как сквозь туман вверх или вниз пролетает Шикандини. Однажды она увидела, как я за ней наблюдаю, улыбнулась и приветливо помахала трехпалой ручкой.

А у настоящего Тобо на руках по пять пальцев.

Зато во время всего спуска я не заметил ни единого обитателя монастыря. Все они были чем-то заняты, пока мы проходили мимо.

— Далеко нам еще идти? — спросил я, задыхаясь и думая о том, какой удачной была мысль сбросить лишний вес после выздоровления.

Ответа я не получил. Никто не пожелал зря тратить дыхание.

Спуск оказался куда более долгим, чем я надеялся. Так всегда бывает, когда откуда-нибудь сматываешься.

Шикандини, но уже с десятью пальцами, ждала нас с лошадьми и остальными членами делегации, когда мы, спотыкаясь от усталости, вышли из неохраняемых нижних ворот. Животные и наш эскорт были готовы отправиться в путь. Нам оставалось лишь усесться в седла.

Тобо останется в обличье Шики до тех пор, пока мы не вернемся домой. Детям Смерти незачем знать, что он и есть Шики.

— Сри Сантараксита отказался поехать с нами, — сказал Тобо матери.

— Я и не думала, что он согласится. Ничего. Он свою роль сыграл. И когда мы уедем, он будет здесь счастлив.

— Он отыскал свой рай, — согласилась Дрема.

— Извините, — пробормотал я. Мне потребовались три попытки и любезный толчок снизу от одного из наших охранников, чтобы взобраться в седло. — А что мы только что сделали?

— Совершили кражу, — пояснила Дрема. — Мы приехали сюда, сделав вид, будто собираемся в очередной раз обратиться к Шеренге Девяти. Потом вывели их из себя, назвав имена некоторых из них, чтобы они думали только о этом, пока мы крадем книги с информацией о том, как нам безопасно вернуться домой.

— Они все еще ничего не знают, — сообщил Тобо. — И все еще ищут в другом направлении. Но долго это не протянется. Вскоре оставленные мною двойники развалятся. Они просто не могут подолгу заниматься порученным делом.

— Тогда кончай трепаться и езжай! — рявкнула Дрема. Клянусь, эта женщина была летописцем пятнадцать лет. И должна лучше понимать нужды коллеги-летописца.

Нас окружил туман, перемещающийся словно вместе с нами и неестественно плотный. Тобо постарался, наверное. В нем мелькали силуэты, но слишком близко не приближались. Пока я не обернулся.

Хань-Фи исчез полностью. Он мог быть в тысяче миль от нас или даже вовсе не существовать. Вместо него я увидел тех, кого лучше не видеть, включая нескольких Черных Гончих размером с пони и с высокими массивными плечами, как у гиен. На мгновение, когда они уже начали терять цвет и четкость, из тумана вынырнул еще более крупный зверь с головой леопарда, только зеленый. Кошка Сит. Она тоже растворилась в реальности, подобно огромному миражу в раскаленном воздухе. Последним исчез блеск ее оскаленных зубов.