Страница 2 из 10
Москва пошла по простейшему пути, подсказанному гениальным Потемкиным: фасад подправили, остальное не тронули.
И тогда я понял, что такое современная Россия.
Гитлер был не прав. Россия – не колосс на глиняных ногах. И вообще никакой не колосс.
Россия – просто старая проститутка, сделавшая подтяжку лица в дешевом уличном салоне.
Приемлемую с расстояния десяти метров, но ужасающую вблизи.
«Мы летаем на гробах!»
Так в сердцах бросил Сталину еще в 1938 году на совещании высшего уровня, посвященном проблемам советской авиации, один знаменитый летчик, командир прославленного соединения.
Имя смельчака оказалось вычеркнутым из жизни и даже из памяти еще до конца совещания. С тех пор минуло немало. Ушел из жизни страшный Иосиф Виссарионович, изменились сами проблемы. А мы как летали на гробах, так и летаем. И, похоже, будем летать еще долго.
Достаточно сказать, что из эксплуатирующихся у нас самолетов лишь «Ил-86» (тоже порядком устаревший) сертифицирован по критериям ИКАО. («Ту-204» не в счет, так как их выпушены единицы; «Ил-96-300» существует в основном на бумаге). В «Ту-154», на котором мы добирались из Москвы, не предусмотрено индивидуальных кислородных масок. Когда жене стало плохо от удушья, я потребовал для нее кислородный баллон – надолго ли его хватило, если бы начали задыхаться сразу полторы сотни пассажиров?
Я бывал в пилотской кабине «Ту-154». И на земле и в полете. Скорее всего, служба аэропорта была права: эта старая машина вряд ли в состоянии бежать вслепую без рысканья даже несколько секунд.
Когда самолет был задраен перед взлетом, пассажиры умирали от духоты, поскольку не работала вентиляция. Меня взволновало другое: обдув кресел идет из того же источника, что и общий наддув воздуха внутрь салона. Последний же обеспечивает герметизацию салона и нужный уровень «высоты в кабине» – то есть давления внутри самолета, отличающегося от забортного разреженного воздуха. Сейчас мы шли прямо на взлет вообще без всякого наддува. Я испугался за жену: пониженное давление вызвало бы страшную боль в ушах.
Самолет уже рулил к полосе. Воздуховоды молчали. Поймав пробегавшую стюардессу, я крикнул ей – куда же, черт возьми, мы летим без наддува и что будет с высотой в кабине?!
Через пару минут пошел долгожданный воздух. Вероятнее всего, измочаленный многочасовым ожиданием бортинженер просто забыл включить наддув, а перед рулением вовсе не посмотрел на контрольный прибор…
Это – тоже Россия.
Весь полет я тихо вспоминал, поднимаясь по трапу, видел огромную вмятину, почти трещину, в усиленной обшивке носка центроплана крыла… Как мы долетели?
Как мы летаем? Не знаю…
Самолет был башкирский. Принадлежащий местной авиакомпании.
А в Уфе взорам представилось вообще нечто ужасающее. Паноптикум гальванизированных трупов башкирской авиатехники. Рухлядь, которой может найтись место лишь в музее авиации.
«Ан-2», «Ан-24», «Ту-134», «Як-40». Все до одного с пустыми, зияющими на просвет мотогондолами. Двигатели давно отходили ресурс, задымили и застучали, перестали запускаться или тянуть на взлете – их сняли для очередной попытки оживления. А планеры пока стоят. Заваренные, заклепанные, подкрепленные многочисленными накладками, скрипящие при взлете и на гребнях турбулентности, эти самолеты, – летать на которых все равно что играть в русскую рулетку – еще будут здесь эксплуатироваться. До очередной, совсем уж из ряда вон выходящей аварии.
Впрочем, быть может, я не прав. И этот авиационный хлам действительно был подготовлен для отправки в металлолом. Но удручающее зрелище до сих пор стоит перед глазами.
Зато около здания старого аэропорта я увидел новое, в турецком стиле. Построенное так, что на эту сумму (ну если еще немного отщипнуть от потраченного на бесконечные курултайные пляски) можно было бы, наверное, купить пару современных безопасных лайнеров типа «Ту-204».
Или даже один подержанный «Аэробус».
Башкортостан
Оказаться в Башкирии после Москвы было равноценно тому, чтоб из вокзального туалета попасть в туалет деревенский.
Больше мне сказать нечего.
«Нас с тобой не застигнет пистолет-автомат».
Источив порцию привычного яда, особенно хорошо вырабатывающегося во мне, стоит лишь окунуться в обычную среду обитания, подбираюсь к описанию самого путешествия.
Я не отдыхал ровно четыре года. Но хорошо помню, какая тяжелая депрессия подступает всегда на исходе любого отпуска перед возвращением к прежней жизни.
Сейчас же, умудренный, я наконец понял.
Жизнь – это пожизненное заключение.
А отпуск – побег на волю. Разумеется, заранее обреченный на неудачу. Но побег за глотком свободы.
Всякий раз в конце отпуска меня охватывает предчувствие конца. Где-то уже слышится собачий лай. И конвоиры вот-вот завернут руки за спину и для верности защелкнут наручниками, и обратно за колючую проволоку. А потом мне набавят срок за побег. Хотя куда набавлять пожизненный?…
И я смиряюсь. Но знаю точно: придет новое время – когда тундра оденет свой зеленый наряд… И я снова отправлюсь в отчаянный побег. Априорно неудачный, но составляющий единственную радость жизни.
И по тундре… По железной дороге… Где мчится поезд «Воркута-Ленинград»…
Бегство в Египет
Так почему я выбрал именно Египет?
Хотя из Уфы были прямые рейсы в Турцию?
И я страшно люблю путешествовать, и не был ни в одной из этих стран, и по сути, мне было все равно, куда ехать?
Не знаю. Признаться честно, в пользу Египта решили два довода. Во-первых, цена путевок. А во-вторых, мое отношение к Турции.
Точнее «во-вторых» было именно «во-первых». Я ничего не имею против Турции самой по себе, я знаю и уважаю некоторых турок, которые, привстав из тьмы азиатского невежества, упорно стремятся к европейской культуре. Более того, не устаю цитировать мудрое и точное высказывание одного моего знакомого турка:
– Человек без денег – больной человек.
Но я слишком не люблю – точнее сказать, просто ненавижу! – нашу башкирскую туретчину. Или отуреченную башкирщину. В общем некую выморочную туркоподобную среду, культивируемую местными башкирскими выползками. Абсолютно чуждый мне мир, который много лет угнетает меня на каждом шагу, пробиваясь даже на оплаченные мною каналы кабельного ТВ. ругательных. Кроме того, я рвался в отпуск прочь из России и от России– и не без оснований боялся встретить именно в Турции слишком много своих соотечественников. И увидеть там вообще нечто вроде местного вещевого рынка, перенесенного на несколько тысяч километров к югу.
Знакомые меня отговаривали. Утверждали, что все зависит от места и отеля. Что вообще в Турции не так жарко, там лучше сервис, ухоженнее отели, чище море и зеленее зелень, и так далее. Но меня все равно тянуло дальше. В Египет.
Потом как-то сама собой родилась и окрепла тяга побывать не просто на курорте, а в местах зарождения цивилизации, которых немного уже осталось на Земле в практически первозданном виде.
Вспомнились библейские места – Аравия, Синай, Палестины… Названия, из которых выросла родственная мне эзотерическая культура. И пусть я не считаю себя христианином, поскольку мне глубоко противна любая религия по паскудной своей сути – все равно эти полумифические пункты на карте привлекают своей древней, тающей в дымке веков тайной.
К тому же Египет – это не Европа и не внушающая отвращение одним лишь своим именем Азия – а все-таки Африка. Континент, с детства притягивавший загадками своих непознанных пространств.
Правда, в привычном понимании Африка у нас ассоциируется исключительно с неграми и обезьянами. Мы совершенно забываем, что самые великие пустыни Земли – это тоже Африка, точнее северная ее часть.
Забегая вперед, скажу, что за две недели в Египте я не видел ни одного настоящего негра и ни одной обезьяны. Зато вдоволь насладился горячей желтизной египетских песков. Африки тропического леса я не знаю. Но Африку пустынь увидел по-настоящему.