Страница 10 из 31
Брэд в это время спал на футбольном поле, и ему снились обнаженные болельщицы, встречавшие его рукоплесканиями.
Лина снова вытянулась, пытаясь снять длинный бумажный флаг.
— Это действительно трудно.
— Транспаранты? — Кларк дернул. — Нет проблем. Надо только…
— Я не про плакаты, — сказала Лина. — Про все.
— Что-нибудь не в порядке, Лина? — Кларк повернулся, воздушные шары медленно опускались рядом с его лестницей.
— Я не жалуюсь, — сказала Лина, — просто… Она остановилась и посмотрела на него через зал. — Почему я чувствую, что могу сказать тебе?
— Что? — спросил Кларк, стараясь услышать сквозь бумажную завесу.
— Я чувствую, что могу тебе сказать, — повторила Лина громко, и голос ее эхом отдавался от стен пустого зала.
На лице Кларка появилась глупая улыбка.
— Ну, я всегда так хотел, чтобы ты говорила со мной. Когда-то, когда ты была…
Лина протянула руку вверх, чтобы снять помещенную там Оргкомитетом Встречи большую фотографию, где она красовалась как Королева Выпуска. Рядом с ней на фотографии был Король, юноша, в которого она была тогда влюблена.
— Королевская чета, — сказала Лина, глядя на себя и на мальчика, который должен был впоследствии стать ее мужем — в романтической атмосфере этого вечера — мягком свете, музыке, флагах, лопнувших воздушных шарах, один из которых порвался в эту ночь из ночей на заднем сиденье машины юноши по дороге к ее дому.
— А через три года после Королевской Свадьбы король отрекся от престола, — сказала Лина, спускаясь с лестницы. — Разве это не ужасно?
Она отвернулась от Кларка к буфетному столу.
— Несомненно, — сказал с сочувствием Кларк, тоже спускаясь с лестницы.
— Здесь должна была остаться целая кастрюля картофельного салата, — сказала Лина, тряхнув головой. — Ты знаешь, в чем проблема?
Кларк стал рядом с ней.
— Слишком много майонеза?
— Дональд любил майонез, — сказала Лина, бросив взгляд на фотографию своего бывшего мужа, потом на Кента. — Почему ты думаешь, что проблема в этом?
— Нет, я не думал… — Кент прервал себя, взволнованный ее скачущими мыслями, ее глазами, ее ароматом.
— Проблема в том, — продолжала Лина, — почему я остаюсь в Смоллвилле?
Она пристально посмотрела на Кларка, ее голос потеплел.
— Я сотни раз задавала себе этот вопрос. Ты знаешь, какое счастье, что ты живешь в Столице?
Сквозь свои толстые линзы Кларк встретил ее взгляд. Как хороша она была, несмотря на что-то униженное в ней, в отличие от Лоис Лейн, такой самоуверенной и резкой. Не для того ли он излечился от Лоис, чтобы найти Лину?
— В Столице для всех есть место, Лина. Ты могла бы…
— Легко сказать. Но как?
Голос Лины стал тоскливым.
— И как быть с Рики?
— Рики?
— Мой сынишка. Здесь у нас, по крайней мере, есть дом. И у меня работа. Да, я просто секретарша, но мне платят.
— Я уверен, что ты не просто секретарша, Лина.
— Да, я еще расхаживаю и разношу кофе, — она взглянула еще раз на фото, на себя в картонной короне. — Когда-то, однажды, я была королевой…
Она вздохнула и стащила вниз еще один плакат.
— А прошлой зимой, когда кончилось топливо, я продала свое бриллиантовое кольцо.
— Мне жаль.
— И я ничего не могу поделать с этим.
Кларк уже обнял было ее за плечи, чтобы утешить, но понял, что она имеет в виду не пропавшее кольцо, а связку воздушных шаров, летавшую под потолком гимнастического зала.
— Разве что мы взлетим, чтобы достать их, — сказала она, кивнув на шары.
По лицу Кларка пробежала тайная улыбка. Ему, как всегда, хотелось взлететь с земли, поднять вверх все здание, повертеть им на одном пальце, а потом положить его к ногам Лины.
— Да, — подумал он, — я снова готов оступиться.
Он должен следить за собой! Удивительно, как женщина с Земли могла так глубоко проникнуть в него; прежде, чем он узнал ее, ее образ был в его мозгу и ночью являлось ее лицо. Лина Ланг была уже там, ее мягкая натура трогала его, вызывая слабые предположения, что она тоже с какой-то звезды, а теперь она в такой опасной близости к нему, так близок аромат ее сводящих с ума духов. Она скользнула теперь к нему с озорством в глазах.
— Ты никогда не был женат?
Кент вздохнул:
— Я был близок к этому.
Ему совестно было теперь за безумие прежней близости с Лоис Лейн; он отбросил бы свою великую силу, как старый костюм, ради объятий одной ночи, для ощущения себя мужчиной, а не Суперменом. Таков был суровый закон: тот, кто действительно полюбил смертную женщину, должен отказаться от своей космической силы. Он готов был с радостью отказаться от нее ради Лоис Лейн, но первый же водитель грузовика на следующий день вышиб бы из него жизнь.
Нет, он не должен допустить этого снова.
Но музыка, восхитительная тема, снова нашептывала ему: «Земной Ангел, Земной Ангел, будь моей!» И глаза Лины блуждали теперь с фотографии того, другого юноши, висящей над ними, на юного Кларка, подростка, близоруко щурящегося на камеру в центре снятой давным-давно фотографии их класса.
— Ты знаешь, — сказала спокойно Лина, — спустя годы ты можешь посмотреть на кого-нибудь и подумать: я хочу вот этого, именно этого, который ушел далеко.
— Осторожно, — сказал себе Кларк в колеблющемся лунном свете.
— Кто-нибудь уходил от тебя, Кларк? — Лина повернулась к нему.
— Да, Лина, уходили, — он нежно прикоснулся к ее запястью. — Собака ушла от меня.
Лина поглядела на него, слегка подняв брови. Может быть, она ошибается в Кларке Кенте? Плакаты, воздушные шары, музыка снова ее обманывают? Может быть, он действительно простофиля?
Они сложили плакаты в большую коробку, размышляя друг о друге, а Брэд Уилсон спал в это время посреди футбольного поля и циркулировавший в нем алкоголь вызывал во сне обнаженных болельщиц, которые вели его через пылающую пустыню, где он умирал от жажды с болью во всех членах. На заре он проснется, чувствуя себя переполненным аплодисментами…
Но теперь на него падал мягкий лунный свет — как и на весь Смоллвилль, и на Минни Баннистер, безумный способ преподавания которой порождал комплексы у всех ее учеников; она как-то нашла дорогу домой и влезла в постель, стащив с себя и разбросав по всей комнате белье. Устремив глаза в потолок, она произнесла весь алфавит и закрыла глаза.
— Я — королева выпуска, — сказала она себе и, вероятно, была в эту минуту права.
Лунный свет проникал в ее окно и во все окна Смоллвилля, где провел свою юность Супермен. Этот город хранил величайшую тайну Луны и тайну более далекой звезды, солнца давно умершего Криптона. Тайна играла в серебряных лучах света и в опавших листьях.
Два человека вышли из гимнастического зала школы в Смоллвилле и пошли вместе по пустынным улицам.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Росс Уэбстер, Гуманист Года, владел фирмой «Уэбко Индастриз», где работал Гас Горман.
— Я люблю называть моих служащих по имени, — было его любимой гуманистической фразой.
Кабинет Уэбстера на верхнем этаже здания представлял собой вылизанный до блеска зал. Стены были сделаны из серебристой стали и завершались широким ярким сводом, расположенным прямо над его столом. Глядя на этот свод, он мог бы думать о благе человечества, но им владела всегда одна мысль: как выгоднее продать что-то, в чем он не нуждался или чего он не хотел.
В трех углах металлической комнаты поблескивали игровые компьютеры, а в четвертом тикала и звякала большая индустриальная скульптура, двигая рычагами, качая маятником, сверкая проводами. В ней не было никакой пользы, но это был эффектный символ «Уэбко Индастриз».
В данный момент добродушие на лице Росса Уэбстера сменилось маской суровости. Он смотрел через стол на главного бухгалтера «Уэбко», мистера Симпсона, чей дух Уэбстер давным-давно сокрушил.
— Повторите-ка мне это еще раз, друг мой, — сказал Уэбстер, подвигаясь вперед на стуле. — Дайте мне побольше времени.