Страница 10 из 12
“Трон царя не велик, но драгоценен. Он состоит их четырёх украшенных разными изображениями позолоченных колонн. Верхняя часть похожа на кровлю или свод, кончаясь конусом, и замечательна как пышностью, так и ценностью. На верху трона – двуглавый орёл с коронами на обеих головах. Кроме того, над этими коронами высилась посередине ещё третья – это княжеский герб, часто встречающийся нам во время путешествия по стране на верху башен и зданий.
На этом троне высоко восседал царь. Его голову украшала блиставшая шапка, поверх которой была золотая, богато украшенная дорогими каменьями и драгоценностями корона. Кафтан, на который от чрезмерного блеска нельзя было пристально смотреть, был столь раскошен, что после, при возвращении на посольское подворье, только и было разговору, что о нём. Верхняя мантия так и блистала алмазами и жемчужинами. Московского царя, красовавшегося в этом убранстве, назвали убранным звёздами солнцем”.
“Дети царя в так называемые шахматы, знаменитую персидскую игру, по названию и ходу своему, поистине, царскую, играют ежедневно и очень искусно, развивая ей свой ум до удивительной степени”.
“Дома в Московии мало украшают и мало обращают на них внимания. Воздвигая их, не прибегают к разного рода ухищрениям и отделкам. Пренебрегая каменными домами, русские совершенно справедливо полагают, что гораздо здоровее по причине сильных и постоянных холодов, запираться в деревянные. Простой народ выводит дома лишь в один ярус, остальные же выше двух. Многие дома даже среди города, не имея дымовых труб, выпускают дым через крайне узкие окна и не заключают в своих стенах ничего другого, кроме печи для варки пищи, стола со скамьями и небольшой иконы какого-нибудь святого.
Большая часть русских, особенно из простонародья, расходует на свою жизнь весьма мало. Как жилища их плохи и бедны, так и запасы и домашняя утварь крайне ничтожны и не обильны, хотя и достаточны для них. У большей части хозяев найдётся три-четыре глиняных горшка и столько же глиняных или деревянных блюд. Большинство не употребляет никаких перин и спит на подушках, на соломе, рогоже или на своей одежде. Места для спанья у них – обыкновенно лавки, а зимой печи.
На длинный и узкий стол, покрытый скатертью из плохого льна, ставятся уксусница, перечница и солонка. Каждому из обедающих кладут ложку и хлеб, но только не всегда, а тарелки, салфетки, ножи и вилки не кладутся никому, кроме знатных. Потом подаются кушанья, каждое порознь, одно за другим и во множестве, если много гостей. Блюда одинаковые у всех и по неряшеству прислуги запачканные.
Начало обеда делает водка. Первую подачу кушанья составляет холодная вареная говядина, приправленная уксусом и сырым луком. Потом подаются другие кушанья либо вареные, либо жареные, либо с подливой, везде с чесноком и луком, которые у московитян самые изысканные и возбуждающие вкус средства. Напитки у них разные: вино, пиво, которое пьют редко, всякие меды и водка, составляющая начало и конец обеда.
Во всей Московии крестьяне утоляют голод ржаным и пшеничным хлебом, бобами с чесноком, а жажду – водой.
Повседневная одежда московитян, даже и знатных, не очень расстроит состояния. Весьма узкое исподнее платье из дешевого сукна, и немного не достающий до икр зипун, и надетый сверх него кафтан с длинными рукавами, летом из камлота, а зимой из сукна на меховом подбое. Хотя эти оба платья и поизотрутся и запачкаются в носке, московитяне не бросают их”.
“Супруги и вообще женщины не пользуются у них таким почетом, как у прочих народов, а считаются почти наравне со служанками”.
“В кабаках пьянствуют до тех пор, пока не вытряхнут мошну до последней копейки. Они пьют не процеживая сквозь зубы, как курицы, а глотают всей глоткой, точно быки и лошади, да и никогда не перестанут пить, пока не перестанешь наливать”.
“Русский народ очень недоверчив и подозревает всех иностранцев, которые расспрашивают о политике или религии.
Московитяне без всякой науки и образования, все одинаково вовсе не знают прошедшего, кроме только случаев, бывших на их веку, да и то в пределах Московского царства. А что московитяне изгоняют все знания, это надобно приписать самим государям, которые ненавидят их из опасения, что подданные наберутся в них духа свободы да потом и восстанут, чтобы сбросить с себя гнетущее их деспотическое иго.
Чтобы учиться, у русских в добрых головах недостатка нет. Между ними встречаются тонкие, способные люди, одаренные ясным умом и доброй памятью”.
Царь Алексей Михайлович всю жизнь пополнял свои знания чтением книг и общением с интересными, знающими людьми. Все современники отмечали его разносторонний ум и интерес к новым знаниям. Алексей Михайлович, как и российская элита, осторожно относились в западной культуре. Сближению мешали многолетние войны и различия между православием, католичеством и протестантизмом – именно два последних вероисповедания доминировали в Западной Европе. Русские люди боялись учиться у иноверцев. На Русь часто приезжали учёные и монахи из бывшей Византии, давно покорённой Турцией, но греки, дискредитировавшие себя уступками султану и контактами с католическим Римом – вплоть до унии, пользовались в Москве относительным авторитетом. Сохранился указ Алексея Михайловича от 6 августа 1674 года – Петру к тому времени уже исполнилось два года:
“Князя Андрея Михайлова сына Кольцова – Мосальского из стряпчих записать по жилецкому списку за то, что он на голове у себя волосы обстриг. А стольникам, стряпчим, дворянам московским и жильцам указал великий государь, чтоб они иноземских немецких и иных обычаев не перенимали, волосов у себя на голове не подстригали, тако ж и платья, кафтанов и шапок с иноземских образцов не носили, и людям своим носить не велели. А будет кто вперед учнет волосы подстригать и платья носить с иноземного образца, и такое ж платье объявится на людях их, и тем от великого государя быть в опале, и из высших чинов написаны будут в нижние чины”.
В 1682 году, при царе Фёдоре Алексеевиче, было отменено местничество и были запрещены даже споры из-за мест.
Местничество – система феодальной иерархии в Московском государстве XV–XVII веков – регулировало служебные отношения между членами служилых фамилий на военной и административной службе и при дворе. Местничество основывалось на том, что взаимное соотношение родов должно было оставаться всегда на одном и том же уровне и положении. Название “местничество” произошло от обычая считаться “местами” – за столом и на службе. Место зависело от “отечества”, “отеческой чести”, которая слагалась из двух элементов – происхождения с родословной и служебной карьеры самого служилого человека и его предков. Местнические споры разбирали лично царь и Боярская дума.
Первоначальное положение служилого рода в Москве зависело от положения его членов в момент перехода на службу к великому князю. Таким образом, первое место среди московского боярства заняли потомки великих князей. После них шли потомки удельных князей. Князья заняли место на иерархической лестнице выше нетитулованных бояр московского великого князя, хотя бы те и насчитывали не одно поколение на службе в Москве. Мелкие князья, до перехода в Москву находившиеся на службе у других великих или удельных князей и перешедшие под власть московского великого князя со своими государями, теряли своё старшинство и становились ниже московского боярства. Удельное боярство также было ниже московского и занимало положение на иерархической лестнице в соответствии с иерархией своих бывших удельных княжеств.
Не только каждый род, но и каждый член рода имел постоянное и строго определённое положение в служебной иерархии. Если кому-нибудь удавалось выдвинуться и стать выше, то это влекло за собой повышение его потомства и понижение тех, кого он “пересел”. Этим и объясняется то упорное сопротивление, которые оказывали в XVI и XVII веках представители боярских родов в случае несоответственного для них назначения. Их согласие на назначение влекло для них потерю прав.