Страница 72 из 88
Новые друзья поставили нас в средину колонны, и со стороны, вероятно, трудно было отличить пленных от людей, которые добровольно отправлялись в немецкий лагерь.
Возбужденно и несколько обеспокоенно посматривал я на конвоиров, опоясавших колонну цепью. Придерживая автоматы на груди, они шагали, как это всегда делают конвоиры, по обочине. Это было похоже на возвращение страшного сна, и чувство тревожной беспомощности снова охватило меня. Чтобы успокоиться, я говорил себе, что теперь мы не беспомощны, что можем не только ответить на их насилие, но и нанести удар сами. И нанести неожиданно.
Все же на сердце у меня похолодело, когда ворота лагеря распахнулись перед нами. Во дворе, почти напротив, точно поджидая нас, стояла группа эсэсовцев. Ладно одетые, с поблескивающими поясами, портупеями и кобурами, в начищенных сапогах, они были воплощением незыблемой самоуверенности и превосходства. Это особенно подчеркивалось их небрежными и надменными позами, в которые так любят становиться всесильные перед лицом беспомощных и обездоленных. Охранники брезгливо смотрели на оборванных, истощенных, грязных, точно вернувшихся из преисподней, военнопленных, еле волочивших от усталости ноги. Слепота, присущая почти всякому чувству превосходства, помешала им увидеть тех, кто шел в самой середине колонны. Наши лица тоже были черны от угольной пыли, спины сгорблены, а ноги волочились. Но если бы эсэсовцы очень внимательно всмотрелись сюда, то могли бы открыть, что у этих людей, бредущих в середине колонны, совсем иные, чем у их соседей глаза, что они с трудом сгибают спины и намеренно волочат ноги.
Украдкой бросая взгляды, мы высматривали, насколько крепка ограда изнутри, как защищается казарма охраны, где могут спрятаться наши враги и где можем укрыться сами. Когда нас привели в большой деревянный барак, Устругов тронул меня за локоть.
- Видел, откуда лучше подобраться к казарме? - И сам же ответил: Из-за угла того маленького домика. Туда пулемет с ближней вышки не достанет.
Небольшой кирпичный домик действительно укрывал подбирающихся к казарме от пулемета, который торчал на угловой вышке. В домике, как шепнул мне сосед по колонне, жил начальник охраны.
Нападение должно было начаться около полуночи. План был таков: наша группа бросалась на казарму охраны, чтобы обезвредить ее, захватить оружие и раздать его пленным. Потом совместно с ними предполагалось уничтожить ближайшую к воротам вышку с пулеметом. Затем удар наносился по охране ворот. Лишенная поддержки пулемета, она не могла сопротивляться долго. Устранив эти препятствия, пленные должны были хлынуть в спасительную темноту пустыря, лежавшего прямо за воротами.
Все развернулось, однако, иначе. В нарушение порядка пленные шахтеры не стали в тот вечер мыться: друзья не хотели показывать нас тем, кто не знал, что готовится. Особенно опасались агентов начальника лагеря. За жалкие подачки эти мерзавцы доносили обо всем, что находили подозрительным в бараке. На вопрос Георгия, как же быть, если нас все-таки раскроют, крепыш Иванов схватил своими клещами-пальцами горло, поддернул голову немного вверх, точно душил, и, оторвав руку, сделал успокаивающий жест: не беспокойтесь, все будет в порядке.
Вскоре к нам действительно приблизилось несколько человек. Они были одеты лучше, чем другие, выглядели как нормально питающиеся люди. Один из них подошел к Устругову, озадаченно и насмешливо осмотрел его ноги, высовывавшиеся из коротких штанин.
- Ты откуда, цапля?
- Новичок, - быстро ответил за Георгия Иванов. - Прислали прямо на шахту.
- Ха! Новичок, - с сомнением повторил подошедший. Заметив топорщившуюся одежду (под ней был автомат), он протянул руку, чтобы пощупать. Устругов перехватил ее и твердо отвел в сторону.
- Эт-та что ты прячешь? - выкрикнул тот. - Эт-та что?
- Эт-та вот что, - передразнил его Иванов и ударил по голове ручкой тяжелого пистолета, который дали ему бельгийцы в шахте. Не в меру любопытный рухнул Устругову под ноги, сразу затихнув. Его приятель рванулся из нашего кружка и побежал к дальней двери, завопив по-немецки:
- Хильфе! Хильфе!.. - На помощь!
В несколько прыжков Иванов догнал его, сбил с ног и навалился на него. Я не знаю, что сделал он с упавшим, но уже через полминуты засовывал его обмякшее тело под ближайшие нары. Георгий поспешил спрятать также доносчика с разбитой головой. Призыв о помощи был, однако, услышан постовым за дверью. Держа автоматы наготове, два охранника ворвались в барак.
- Кто кричать "хильфе"? Кто кричать?
- Я кричал, - выступил вперед Иванов. - Я кричал.
- А зашем кричать?
- Баловались мы, - ответил еще красный от напряжения Иванов. - Меня тут сильно прижали, и я товарищей на помощь звал.
- По немецкой речь? Зашем по немецкой речь?
- Шутки ради... Пошутил просто...
- Шутил, - насмешливо повторил охранник и, оглядев испуганные лица пленных, с угрозой пообещал:
- Ну, мы с тобой тоже шутить будем. Сильно шутить будем, ошень сильно, штоп ти не шутил на совсем.
Он двинул повелительно дулом автомата и неожиданно громко заорал:
- А ну, ходи передом, грязный швайн.
Иванов посмотрел на нас, пытаясь вложить в этот взгляд мольбу о помощи и приказ действовать немедленно, стиснул тонкие губы и встал между охранниками. И как только те повернулись к нам спиной, Устругов, правильно понявший взгляд товарища, обрушил всю силу и весь свой вес на того охранника, который уткнул автомат в бок Иванова, и сразу подмял его под себя. Мы ринулись на другого охранника. Оба немца оказались на полу раньше, чем могли подумать об этом.
С какой-то автоматической торопливостью мы засунули убитых под нары, и если бы через минуту кто-нибудь зашел сюда, он не обнаружил бы ничего необычного.
Наш новый товарищ был настолько же решителен, насколько беспощаден. Сверкнув на нас глубоко сидящими глазами, Иванов скомандовал громким шепотом:
- А ну, приготовить оружие! Полночи нам не дождаться. Начнем сейчас же!
Сам он вооружился автоматом убитого охранника, но пистолет все же не отдал: видно, был запаслив или жаден. Он выкликнул по именам десятка полтора пленных и, когда те собрались вокруг, коротко приказал:
- Пойдете вместе с нами. Бок о бок. Убьют кого, сразу оружие подхватывайте и в бой. В казарму вместе врываться, чтобы оружие в руки и тут же драться! Понятно? - И, не дожидаясь ответа, повернулся к остальным пленным: - Кто с нами на нацистов пойдет?
Обитатели барака были поражены молниеносной расправой с доносчиками, появлением охранников и их убийством. Вопрос Иванова застал их врасплох, и некоторое время ответом было беспокойное молчание.
- Автоматы бы нам, - невнятно пробормотал кто-то.
- Автоматы! - саркастически повторил Иванов. - Может, тебе пулемет дать? С пулеметом еще лучше...
Он вдруг сорвал с плеча автомат и вытянул перед собой, зло выкрикнув:
- Бери мой автомат, кто хочет, чтобы ему оружие на блюдечке поднесли. Бери! Я себе автомат в бою добуду...
Никто не решился взять автомат. Иванов подержал еще немного в вытянутой руке, потом брезгливо сложил тонкие губы.
- Значит, нет желающих автомат задаром получить? Тогда пошли с нами добывать оружие.
Уверенный, что никто не осмелится ослушаться его, Иванов повернулся к ним спиной и пошел к двери. Мы двинулись за ним.
На дворе уже было совсем темно. Нам пришлось задержаться немного, чтобы всмотреться в темноту. Лишь после этого мы могли разглядеть очертания других бараков, казарму охранников и домик начальника лагеря. Окна бараков, казармы и домика были завешаны, и свет проникал наружу только по краям, вырисовываясь на черном фоне редкими рядами желтоватых рамок. Наиболее яркими эти рамки были в доме начальника. Оттуда доносились возбужденные голоса. Вероятно, лагерные шишки собрались там, чтобы гульнуть. Обменявшись всего лишь двумя-тремя словами, мы решили ударить прежде всего по этому домику.