Страница 30 из 81
Оглушительно грохочут зенитки. Завывают где-то над нами самолеты.
Запишу то, что помнится из наблюдений этих дней.
...Разрушенный пятиэтажный дом на улице Гоголя. Бомба упала рядом, дом минут восемь держался, затем с угла обвалился, груда мусора внизу, разноцветные прямоугольники обоев на сохранившихся стенах - следы обрушенных комнат, двери, раскрытые в пустоту. Печки, повисшие над пустотой. На одном из прямоугольников висит фотография в рамке. Остальные стены голы, все сметено. Внизу завал огорожен забором. За забор не пускают. Перед ним и на нем десятка полтора любопытствующих. Все молчат. Прохожие остановятся, посмотрят, молча проходят мимо. На завале с десяток людей медленно ковыряют лопатами мусор, швыряют его на телегу.
Разрушенных подобных этому домов в Ленинграде теперь уже много.
...В 6 часов вечера воздушная разведка. В 7. 30 - бомбежка. Так последнее время у немцев заведено с их механической педантичностью К 7.30 ленинградцы спешат доехать до дому, не оказаться в пути. А трамваи с 10 октября будут ходить только до 10 часов вечера. В дневное время, особенно в солнечные дни, население при тревогах все меньше прячется, ходит по улицам. Многим горожанам надоело оберегаться, русское "авось" и от "судьбы не уйдешь" действуют на них тем больше, чем привычнее становятся бомбежки. Загоняя в щели, в убежища резвящихся в скверах и во дворах детей, милиция часто смотри сквозь пальцы на хождение взрослых людей: должны, мол, соображать сами!.. Во время налетов страха уже не испытываешь, но если не заниматься делом, становится скучно и нудно. А если заниматься делом, окружающего просто не замечаешь.
...Сегодня, лежа в постели, старался зрительно представить себе немцев во дворцах Пушкина, Петергофа, Павловска и все, что они делают там. Тяжело думать об этом. Так близко! Но странно представить себе и другое: где-нибудь в Ташкенте, в Таджикистане жизнь в эти дни ничем не отличается от обычной, там много еды и фруктов, и нет затемнения, и немецкие войска не засели рядом, и нет воздушных тревог и бомбежек, тепло и мирно. Знаешь, что это так, но представляешь себе это с трудом.
...Пока пишу - завывающий звук пикирования и крутых виражей самолетов повторяется назойливо часто. Наиболее безопасные места в городе - щели, выкопанные в скверах, но туда идти далеко, там сыро и сидеть неуютно, и хотя множество таких щелей есть как раз против нашего дома, в них никто не идет, особенно по ночам. Днем в них заходят прохожие.
...Вчера на телеграфе у Финляндского вокзала девушка, приемщица телеграмм, весело своей сослуживице:
- Кто сегодня дежурит? Катя? Ну, значит, бомбежки в нашем районе не будет. Катя у нас счастливая!
И жизнерадостно смеется.
...Там же, против Финляндского вокзала, у закрытого досками и землей памятника Ленину, уже в темноте выстроилась рота красноармейцев. Стояли долго. Подошел трамвай No 14. Пассажирам милиционер предложил выйти - вагон займут красноармейцы! Пассажиры вышли без каких бы то ни было признаков недовольства. А ведь ехали домой, ведь торопились, ведь ждали, что будет бомбежка. Красную Армию население любит в эти дни еще больше, чем всегда. Милиционер никогда не остановит военного, входящего в трамвай с передней площадки или нарушающего какое-либо мелкое правило городского движения. Где бы и какая бы очередь ни была - за папиросами ли, за газетами ли, - военных безоговорочно пропускают без очереди. И если военный, стесняясь, становится в очередь, публика сама предлагает ему пройти вперед. Это - как непреложный закон.
Разговор:
- Если немцев отгонят от Ленинграда, они еще яростнее будут бомбить его!
- Пусть бомбят, только бы их отогнали!
Это - разговор ленинградцев!
23 часа 40 минут
Тревога все продолжается... Ну что же... Спать!
12 октября
Вчера в полночь, едва заснул, - телефонный звонок. Звонила Наталья Ивановна: за несколько минут перед тем две зажигательные бомбы пробили крышу надстройки, влетели в чердак, одна - над квартирой Решетова, вторая - над самой квартирой Натальи Ивановны. Бедняга взволнована, спрашивает, можно ли завтра принести свои вещи сюда. Она упаковала их в чемодан. Начавшийся пожар был потушен дежурными. В доме большой переполох.
Ездил вчера в Союз писателей. Как изменилась обстановка, можно судить по этому посещению! Перед столовой, отпускающей теперь только сто тридцать обедов, стояла огромная очередь, многим обеда не досталось. Какая-то старая переводчица истерически раскричалась, объявив, что "зарежется бритвой на этом самом месте", если ее не прикрепят к столовой. Ее успокоили, но обеда она, кажется, все-таки не получила. А обед состоял из воды с чуточкой мелко накрошенной капусты, двух ложек пшенной каши на постном масле да двух ломтиков хлеба и стакана чаю с одной конфетой.
Пешком вдоль Невы пошел к дому. Нева чудесная, изумительной красоты облака над Петропавловской крепостью, военные корабли, их трубы, мачты и орудия, их зенитки, устремленные в небо... Транспорт "Урал", пришвартованный к барже у Летнего сада (моряки переносят с подъехавшего грузовика буханки хлеба и другие драгоценные в наши дни продукты)... И тут как раз фашистский самолет высоко над Невой, и три наших "ястребка", погнавшихся за ним, и зенитчики на кораблях, устремившиеся к зениткам. Но немецкий самолет взмыл и, распустив по небу длинный хвост дымовой струи, исчез в облаке.
Корабли на Неве везде. У Военно-медицинской академии - крашенные охрой корпуса двух морских громадин, спущенных со стапелей только перед самой войной. В других местах - транспорты, миноносцы, веретенообразные стальные тела минзагов. Подводные лодки, тральщики, "морские охотники", мелкие военные суда притаились среди барж и причалов по всем рукавам Невской дельты. Корабли Балтийского флота очень украшают Неву, но мысль о том, чем вынуждено стояние этих судов здесь, печалит!
Перед сном прочел суровую по своей значительности передовицу "Правды" от 9 октября об опасности, грозящей стране, о жизни и смерти ее, о том, что критический момент войны наступил.
Всю ночь стрельба и бомбежка, тревога. Но я все проспал, ничего не слышал. С утра перетаскивали со двора доски в квартиру, чтобы сделать из них щиты на окна. А потом ездил в Людмилой Федоровной в ее квартиру на Боровую, вернулся с рюкзаком, набитым книгами. В пути, на Жуковской, новые разрушения - разбит верхний этаж одного из домов. Несколько домов на Лиговке разбиты уже давно. Дом на Боровой оказался цел, соседи рассказывают, что рядом, с поликлинику, попало на днях три снаряда и один - в дом напротив. Стекла везде побиты. Забор у поликлиники изрешечен осколками снарядов. Баррикады поперек Боровой уже завалены мешками с песком. Шли мы по Боровой, не думая обо всем этом, - привычно!