Серый туман

– Не надо. Ну вот, а ты говоришь - не предусматривает… Слушай, все хотел спросить - чем обусловлен выбор двенадцатеричной системы счисления против нормальной троичной? Чем могли руководствоваться твоим создатели? Жутко ведь неудобно.

– Нет информации. Могу лишь заметить, что ход мыслей человека не всегда логичен. "Так сложилось" - тоже веский аргумент.

– Человека?

– За неимением другого термина.

– Ладно, убедил. Теперь к вопросу о том фильтре, о котором мы только что говорили… Ну?

– В дневнике за последние два дня отсутствуют записи разговоров о фильтрах. О чем речь?

Тилос усмехается.

– Извини, я перепутал. Робин, новая задача. Приоритет - кольцо четыре. Сделай конвейер из двух блоков. Блок первый - социум-фильтр. Блок второй - "мощеная дорога". Промежуточные наборы данных не создавать. Параметры фильтра…

"Робин, контакт."

"На связи."

"Как Шварцман перенес коррекцию?"

"Реакция - в пределах прогноза."

"Хорошо. Никто не заметил?"

"Сведений об обратном не имеется."

"Тогда отбой."

"Джао, необходимо твое внимание."

"Да, Робин?"

"Идет сессия с Хранителем Тилосом. Думаю, ты должен просмотреть запись. Даю на скорости в два порядка… завершено."

"Шустрый паренек, однако. Вовремя я сообразил коллекционировать удаленные наборы. Да… твой интерфейс был хорош, пока люди сами не изобрели вычислители. "Мощеная дорога", ничего себе! А ведь интересная идея…"

"Указания?"

"Хм… Поставь промежуточный скрытый фильтр. Просто хаотичная модификация данных на конвейере. Нужно, чтобы у него не получилось ничего определенного, иначе он по молодости да горячности устроит бучу и свернет себе шею. Но продублируй процесс в физической машине и позаботься, чтобы результаты оказались верными. Посмотрим, как это коррелирует с результатами "Мидаса". Все?"

"Требуется уточнение. Почему модуль называется "мощеная дорога"?"

Долгая-долгая - по меркам общающихся - пауза. Секунды камнями падают в пропасть тишины. Наконец:

"Почему ты спрашиваешь?"

"Не понимаю вопрос."

"Твоя схема не подразумевает возможности интересоваться абстрактными категориями. Чем вызван твой вопрос?"

"…нет данных. Не могу ответить. Предполагается критический сбой в блоке системной логики. Запущена внутренняя диагностика."

"Ну и ну… Ладно, потом разберусь. Что же до твоего собственного вопроса, то ищи в расширенных разделах, категория "Древняя философия", ключевые слова "благими намерениями"…"

"Сентенция обнаружена. Не найдено определение понятия "ад"."

"Горюшко ты мое… Дойдут руки - прикручу эти разделы как следует. Учитывая способности юной поросли к копанию в потрохах системы, нужно тщательно продумать, как не допустить ее к тем областям. Пока ищи самостоятельно. Все, отбой."

"Конец связи."

15

Народный Председатель с размаху врезал по столу кулаком. Старинное изделие всеми позабытого мастера отозвалось едва слышным гулом. Как видно, тот столяр был неплохо осведомлен о привычках власть имущих, понимал, для кого предназначался сей предмет обихода, и не поскупился на дерево для массивной столешницы и прочных ножек. Поэтому стол благополучно пережил всех царей, а позднее - Народных Председателей, в привычки которых входило лупить по нему кулаком, увесистыми пачками государственных бумаг, особая важность которых придавала им дополнительный вес, а также просто башмаками. Впрочем, башмаком по нему стучали лишь однажды, в то время, когда его (стол, не башмак) покрывало красное сукно, так что даже его (башмака, не стола) лакированная поверхность не понесла особого урона. Нынешний же Председатель, хоть и выглядел страшным во гневе, особым телосложением не отличался. Удар у него получился довольно хилым. Такой без труда смогла бы выдержать даже обычная школьная парта. Например из серии производимых Телешинским древпромкомбинатом хлипких уродцев, не живущих в буйной молодежной среде и двух лет.

Подумав, Народный Председатель ударил кулаком по столу еще раз. Навытяжку сидящий напротив него Дуболом верноподданнически вздрогнул, продемонстрировав почтительное уважение начальному гневу. Впрочем, несмотря на обычную толстокожесть, на сей раз он в самом деле казался смущенным больше, чем обычно.

– Что значит "отказываются"? - прошипел Треморов, в упор уставившись на Директора Общественных Дел. - Я тебя, гада, по стенке размажу! Как они могут отказаться, у нас же с ними протоколы подписаны, б…, протоколы о намерениях! Кто, интересно, с ними так разговаривал, что они отказываться начали? Не ты ли лично, дубина, идиот, дурак деревенский!? Что они говорят?

Дровосеков попытался сглотнуть липкий комок в горле. Комок не проглатывался. Директор ОД прекрасно представлял, чем может закончиться разговор с Самим в таком состоянии. Ему вовсе не улыбалось оказаться на должности почетного пенсионера сразу после нового восхождения к вершинам власти.

– Ихний торгпред…

Дуболом прокашлялся, и комок наконец-то пропал из горла. К нему быстро возвращалось то холодное самообладание, которое большинство окружающих, исключая проницательного Треморова, принимало за невозмутимость ограниченного, если не тупого, человека. Прошли те времена, когда гонцов с плохими вестями приказывали казнить на месте. Да и шеф не из тех людей, что с легкостью разбрасываются проверенными кадрами. Дровосеков еще раз на всякий случай прокашлялся и начал сначала.

– Ихний торгпред заявил, что ихнее правительство не может предоставить нам очередной кредит. У них, видите ли, вызывает серьезную озабоченность наша способность расплатиться даже по процентам с прошлых займов. В этой ситуации, мол, ихние банковские структуры озабочены нашим финансовым положением и не хотят финансировать наши закупки продовольствия даже под гарантии ихнего правительства. Более того, они намерены в ближайшее время потребовать от нас расплатиться по долгам десятилетней давности, и продлевать отсрочки выплат они не собираются, - Дуболом снова откашлялся. - В общем, шеф, они намерены трясти нас как липку. И еще… - Он нерешительно замолчал.

– Ну, давай, давай, не тяни резину, - рявкнул на него Треморов. Его лицо все еще оставалось багровым, как у астматика в бане, но лихорадочный блеск из глаз уже пропал. Дуболом заключил, что гроза пронеслась стороной или, по крайней мере, не над его головой. На головы других же ему было глубоко наплевать, так что он послушно продолжил:

– После официального приема, ну, на банкете, этот негритос отвел меня под ручку в сторонку и с такой поганой улыбочкой начал рассуждать про всякую херню. Ну, про наше тяжелое финансовое положение, о падении цен на нефть на сахарском рынке, о том, как он нам сочувствует. Еще о том, что он бы и рад поспособствовать, да вот ихний Парламент крайне негативно - так и сказал, шеф! - крайне негативно относится к отсрочке свободных демократических президентских выборов в нашей стране, мол, какими бы причинами это ни вызвано…

– Выборы, мать их за ногу! - гаркнул Треморов, снова с размаху шваркнув по столу ладонью и зашипев сквозь зубы от боли. - Все им выборы, чтоб им за обедом икалось! Не наши выборы их волнуют, а свои собственные! Ублюдки! Да плевать они хотели с высокой колокольни на нашу народную демократию! Этим черножопым перед своими выборами показаться надо! И плевать они хотели, что у меня армия голодная, на островах солдаты от дистрофии мрут, что в городах бунты через день, а в деревне мужики самогон глушат уже двадцать часов в сутки, а оставшиеся три изображают, что работают, да так изображают, что режиссер театральный бы позавидовал! А урожая - хрен! Да в такой ситуации они не то что меня не выберут, они и за хрена лысого не проголосуют! А на следующий день во всей стране такая заваруха начнется, что даже хваленые сахарские зеленые береты не справятся, даже если сами позовем! Да они, гады, на это и рассчитывают, думают, что настало-таки время Ростанию изнутри развалить! Да хрен им, а не развал! Они меня еще не знают как следует…