Моривасэ Моногатари

В конце концов, он пришел домой, отмерил пять локтей медной проволоки, обмотал один ее конец вокруг запястья левой руки (правая рука самурая, как известно, всегда должна быть свободна для меча), а другой конец — вокруг трубы батареи центрального отопления. Затем он лег на циновку и уснул.

И ему приснилось, что стоящий на комоде гипсовый Будда жарко спорит с наставником Кодзё про какие-то участки жизненной цепи, напряжение сил, сопротивление духа, и при этом оба они постоянно и со значением повторяют слово «ом»...

О необходимости противодействия злу

Однажды поздним вечером самурай Цюрюпа Исидор и мудрый наставник Кодзё делали вид, что гуляют в Петровском парке. На самом же деле они были здесь по иной причине.

Самурай Цюрюпа Исидор скрытно патрулировал парк. Он получил задание обезвредить маньяка, известного прессе под кличкой Сабзиро, который вот уже три недели держал в страхе обширную территорию от Эльдорадовского переулка до стадиона «Динамо», кровавой яростью своею вытеснив из парка не только детей и теннисистов, но даже наркотолкачей и ментов. Рёв его бензопилы с недавних пор сбивал с вековых деревьев стаи ворон не только по ночам, но даже в часы пик. В конце концов, господин Мосокава справедливо счел сложившуюся ситуацию нетерпимой и послал Цюрюпу Исидора ее уладить.

Цюрюпа же Исидор рассудил, что Сабзиро, как бы ни был он безумен, не рискнет явить себя вооруженному самураю. Можно было, конечно, подождать в засаде, пока маньяк вновь не нападет на кого-нибудь, и настигнуть убийцу, ориентируясь на рычание бензопилы и крики расчленяемой жертвы. Однако это означало, что добычей Сабзиро станет еще один случайный человек, пусть даже не слишком умный (умные перестали появляться в Петровском парке сразу после первых же трагических инцендентов).

Поэтому самурай Цюрюпа Исидор пригласил на прогулку в парк мудрого наставника Кодзё, который должен был задумчиво и отрешенно бродить по аллеям, веером расходящимся от Подъездного Дворца, и выполнять роль приманки. Самурай же должен был тайно всюду следовать за наставником, прячась за редкими породами деревьев, выведенными советскими селекционерами, и выжидать момента, когда маньяк себя обнаружит. Наставник Кодзё, которому порядком наскучили домашние медитации, принял предложение самурая с радостью и предвкушением столь редкого для мирного городского жителя настоящего приключения (столкновения со стражами порядка стали нынче слишком обычны, чтобы считать их настоящим приключением).

Итак, мудрый наставник Кодзё неспешно следовал по пустынным вечерним аллеям, размышляя об Истинном и Высоком и совершенно отрешась от действительности. Самурай же, неразличимый среди теней, бесшумными перебежками сопровождал его на почтительном расстоянии.

Вопреки его ожиданиям, Петровский парк не был в этот опасный час совершенно пуст. На одной из скамеек Летней аллеи сидели гражданин и гражданка в строгих деловых костюмах. Мужина с дипломатом нервно курил, дама же, держа на коленях престижного вида папку с монограммой какого-то банка, страстно вслушивалась в ночные шорохи.

— Пойдемте уже, Анна Викторовна, — хрипло говорил мужчина. — Сколько можно, в конце-то концов... Это уже не смешно, честное слово...

— Ах, Сергей Суренович, — возбужденно отвечала дама, — как же вы не понимаете! Ведь это так романтично! Как в кино. Вечер. Деревья среднерусской полосы... Темная аллея... И ужасный Сабзиро, возможно, где-то совсем рядом...

Невидимый самурай Цюрюпа Исидор пугнул предполагаемых сослуживцев красноречивым шорохом кустов, и они сторожким ночным галопом умчались в сторону Петровско-Разумовской аллеи, причем адреналиновое возбуждение Анны Викторовны перешло в экстаз и ее бег сопровождался довольно громкими и выразительными стонами.

Еще через полчаса самурай Цюрюпа Исидор обнаружил за собой несомненную слежку. Пару раз по стволам деревьев недалеко от него промелькивала красная световая точка как бы от лазерной указки, но и без нее самурай знал, что заслужил чье-то самое пристальное внимание. Он проделал изысканный по траектории маневр, уйдя из поля зрения тайного соглядатая, и зашел к его укрытию с тыла.

Соглядатаем оказался служебного вида молодой человек во всем маскировочном. Он лежал под елью, тщательно обсыпанный прошлогодней хвоей и почти совершенно невидимый. Выдавали его только белые нитки, которыми были заштопаны его защитного цвета носки.

Самурай Цюрюпа Исидор снял с березы большого жука-навозника, посадил его на лезвие меча работы мастеров из Хидзэн и беззвучно стряхнул на прикрывающую голову соглядатая еловую лапу. Жук провалился сквозь хвою прямо на инфракрасный бинокль, который держал у лица молодой человек. Судя по его реакции, это был никак не ниндзя. (По секрету от самурая могу сообщить читателю, что это был уже знакомый вам шарфюрер Отто фон Какадзе, которому выпало сегодня задание вести за Цюрюпой Исидором пристальное наблюдение с целью выяснить, какого черта самураю понадобилось делать вечером в Петровском парке.)

Убедившись, что непосредственной опасности обнаруженный наблюдатель ни для кого не представляет, самурай Цюрюпа Исидор догнал наставника Кодзё, который в размышлениях своих уже свернул с Летней аллеи на Дворцовую.

Бензопила взревела в тот момент, когда самураю оставалось не менее двадцати шагов до места событий. К счастью, массивному Сабзиро потребовалось время на то, чтобы завести мотор, перехватить орудие поудобнее и набрать атакующую скорость. Наставник Кодзё увернулся от первого выпада, благословил налетевшего на него маньяка именем Будды и буднично применил к нему кудзуси, чем совершенно вывел партнера (именно партнера, ибо на пути айки такого понятия, как «противник», просто не существует) из равновесия.

К тому моменту, когда Сабзиро снова утвердился на ногах, самурай Цюрюпа Исидор был от него уже на расстоянии лезвия меча. Бензопила взревела, Сабзиро замахнулся, но самурай единственным кири-агэ срубил противника (именно противника, потому что в данном случае самурай совершенно справедливо и обоснованно выбрал путь, отличающийся от айки).

Все остальные повреждения (признаемся, ужасные) нанесла уже мертвому Сабзиро свалившася на него бензопила. Через три с половиной минуты после того, как рев ее замолк навсегда, со стороны Милицейского переулка раздались робкие звуки приближающихся спецмашин. Прибывшие на место преступления стражи порядка попытались задержать наставника Кодзё по подозрению в том, что это он под именем Сабзиро терроризировал бензопилой Петровский парк, а полурасчлененный Сабзиро в этом случае оказывался его последней жертвой. К самураю Цюрюпе Исидору, который был при мече и мог, по мнению следствия, убедительно возразить против любых обвинений, претензий никто не высказал, у него всего лишь проверили московскую регистрацию. Наставник же Кодзё убедил самурая не вмешиваться и с явным удовольствием отправился отдыхать в обезъянник, откуда вышел через два дня, размявшись на халяву и преисполненный новых творческих сил.

А Петровский парк вскоре снова стал считаться безопасным местом. В него вернулись менты и наркотолкачи, и даже новый торговый комплекс неподалеку открыли после того, как активно торгующих выгнали со стадиона «Динамо».

Впрочем, его все равно бы открыли.

О нахождении человеком его места в жизни

Однажды самурай Цюрюпа Исидор беседовал в буфете Союза кинематографистов с достойным наставником Кодзё о месте, которое каждый человек занимает в мире после очередного перерождения.

— Ибо сказано, — говорил достойный наставник Кодзё, вылавливая палочками сухофрукт из компота, — что каждому из нас назначено одно место — то, которое мы занимаем, — и другое, — то, которое мы должны занимать согласно великому замыслу Будды. Таким образом, духовная жизнь человека — это стремление к осознанию расстояния между одним и другим. Осознав расстояние, можно оценить путь. Оценив путь, можно найти стратегию его преодоления...