Страница 32 из 33
До свиданья, Гви!.. Федя, пока!..
Капитан достает из большого желтого чемодана ракетницу, заряжает ее шестизвездной ракетой и стреляет.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ
и последняя
Город летом скучен и пуст. Те, кого Маленький давно не видел и хотел бы повидать, чтобы похвастаться и кое-что рассказать, разъехались. Колька в Сланцевом - ремонтирует техникум к учебному году. Отец не вернулся еще. А те, с кем он прошел свои триста миль, тоже уезжают. Кто на дачу, кто в пионерлагерь... И сам он завтра уезжает - к бабушке.
Маленький бродил по улицам Усть-Вереи, по крепостному валу, забредал и в городской сад, и на лодочную станцию, и всюду у него было такое чувство, что все кругом - другое. А вот какое?..
Ему было скучно. Он не знал, куда девать себя. В первый же после приезда день он забрался на Сломанный Зуб и снова спрятал горн в тайную расщелину. Потом поглядел вокруг: и горизонт стал каким-то другим! Тогда он стал смотреть в ту сторону, откуда они приплыли. "Та" сторона проходила вдоль русла Вереи, вверх по ее течению и дальше - там, где леса, терялась в зыбком тумане августовского полдня. "Та" сторона была почти что неправдашной, потому что трудно согласиться, что ты, стоящий сейчас з д е с ь, вчера еще был т а м. И Старгород, и остров Рыбачий, и Алеша, и Григорий Иваныч - все неправдашно...
Маленький бродил, бродил по улицам, заходя в такие уголки, где раньше никогда не бывал, но все его пути крутились-вертелись вокруг одной точки, к которой он все время стремился и, даже отдаляясь от нее, мысленно все равно был около...
Наконец не выдержал. Решил: "Зайду".
...В школе шел ремонт. Рабочие в комбинезонах белили, красили, мыли... Он подымался по лестнице и вдыхал запах свежей краски.
Дверь в пионерскую распахнута. Остановился на пороге. Увидел незнакомую девушку в тренировочном костюме. Закатанные до колен брюки, косынка на волосах... Она стояла в странной нерешительной позе около стены, опустив руки с тряпкой. В комнате все вверх дном...
Она повернулась, и Маленький увидел на лице ее испуг.
- Мальчик, чего тебе?
- Я просто так...
- Заходи. - Кивнула в угол: - Я паука там увидела.
- Паука? - Маленький шагнул в комнату. Серая паутина, вороха бумаги...
- Вот решила сделать генеральную! - сказала девушка. - Потом окна вымою, занавески повешу. Тебя как зовут?
- Леня. Леня Петров.
- А меня Рая. Я новая вожатая.
Вожатая! Вот оно что...
- Ох, до чего ненавижу этих насекомых! Ужас! Ты спешишь?
- Нет.
- Поможешь? А то не управиться. Воду носить далеко.
Маленький работал с удовольствием. Никогда так не работал. Таскал ведра со второго этажа, выносил мусор, двигал мебель, отворял окна, которые, наверно, года три не открывались по-настоящему.
- Терпеть не могу, когда грязь. Я в Рыбецке работала. Уберу, вымою все блестит! Я сяду и песни пою... Ты петь любишь? Ты откуда?
И Маленький стал ей рассказывать - сбивчиво, перебегая от одного к другому, чувствуя, что говорит непонятно, и не в силах остановиться - про Старгород, про Алешу, про Рыбачий, про Осадчего Семена, Григория Ивановича, Гви, Федю...
И еще - про капитана. То, что услышал ночью на катере.
Почему он стал все это ей рассказывать? Ей - совершенно незнакомому человеку. Он над этим не задумывался. Захотелось - и стал рассказывать. Вот с Каштановым было иначе. Вчера Маленький решил открыть ему тайну рассказать про капитана. И что Каштанов? "Хе, - махнул он рукой, - не пустят его врачи..." Маленький вспомнил Литвинова с теплохода "Очаков", и не захотелось ему больше разговаривать с Каштановым.
А эта Рая - совсем другое дело. Она так умела, так хотела слушать! Не делала вид, что слушает, не кивала с притворным вниманием, а переживала, смеялась, хмурилась, хохотала, задумывалась...
Одного только не рассказал ей Маленький: про горн. Зато чем дальше, тем все упорнее думал: "Надо пойти и принести. Сейчас же... Пойти и принести".
...В это самое время на другом конце города произошло нечто - ничего особенного, просто "нечто", что до поры до времени не имело никакой связи с Маленьким Петровым и его делами.
В момент, когда Маленький решил: "Надо пойти и принести", - на другом конце города, на пятачке около крепости остановился экскурсионный автобус. Обыкновенный пропыленный "Икарус", из тех, что десятками проносились через Усть-Верею каждый день, оставляя на пятачке облако бензинных паров, конфетные бумажки и окурки.
И остановка у него самая обычная - десять - двенадцать минут, не больше. Поразмяться, проветриться пассажирам на долгом и утомительном пути из одного красивого города, где весело отдохнули, в другой огромный и красивый город, где ждут дом и работа...
И в тот момент, когда Маленький сказал новой вожатой: "Я скоро вернусь. Ты не уйдешь?" - и она ответила: "Нет, не уйду..." - в этот самый момент двери "Икаруса" распахнулись, и на пятачок высыпали люди в праздничных одеждах, чуть-чуть сонные после долгой и тряской дороги.
Среди пассажиров были двое молодых людей. В пиджаках с разрезом, в белых рубашках, при галстуках, несмотря на жаркий день, в туфлях, припорошенных сланцевой пылью. Напевая модную песенку, они пошли в крепость.
...А в этот момент Маленький, тоже напевая, выбежал из школы и веселым размашистым шагом направился туда же, в крепость, к старой башне.
...Один из молодых людей блондин. Другой - брюнет. Брюнет вскочил верхом на мортирку, стоящую около крепостной стены, и закричал: "Огонь! Пли..." Блондин стоял поодаль, иронически улыбаясь.
Потом брюнет остановился перед щитом с надписью: "Опасно для жизни!" и, недолго думая, перевернул щит чистой стороной. После этого он легко перепрыгнул через ограждение и направился к башне. Блондин остановился около щита и перевернул его прежней стороной.
...Маленький Петров прошел мимо Дворца пионеров, заглянул в окна кают-компании, но там было сумрачно и неподвижно. Он посмотрел в глубину комнаты, где тускло поблескивали приборы, смотрел долго, пристально пытаясь разглядеть на полке свою яхту. И, уже собираясь уходить, заметил записку, приклеенную хлебом к стеклу: "Уехал в Рыбецк. Вернусь в четверг".