Страница 2 из 4
Известны случаи, когда заслуженный специалист многократно баллотировался в академию и принят не был, что кончалось иногда инфарктами и инсультами. Известны другие случаи, когда принимали людей не заслуженных (особенно в общественных науках), но чиновных и близких к власти. Я на этом останавливаться не буду и лишь замечу, что наука, как и любая другая сфера человеческой деятельности, не свободна от политики.
Насколько эффективна рассмотренная выше система восхождения к научным вершинам? Ответ на это дает статистика. В СССР в семидесятых– восьмидесятых годах было примерно пятьсот тысяч кандидатов наук и пятнадцать-двадцать тысяч докторов. Академиков в эти годы тоже имелось изрядно – число в четыре или даже шесть тысяч меня бы не удивило. Но надо учесть, что в каждой союзной республике был комплект национальных академий, и доктора, особенно национальные кадры, могли удовлетвориться членством в Академии наук Латвийской или Казахской ССР. Но, конечно, такая труба была пониже, а дым – пожиже.
Полагаю, что сейчас в России не меньше кандидатов и докторов наук, чем в былые годы. Данные в интернете на этот счет несколько расходятся, но все же ясно, что в 1992–2004 гг. через ВАК прошли 200–250 тысяч кандидатских диссертаций и 20–30 тысяч докторских. Количество членов РАН, согласно данным монографии /2/, в период с 1973 по 2001 гг. увеличилось примерно с семисот до тысячи двухсот человек. Если вспомнить о трех других академиях, то можно утверждать, что на одного академика (члена-корреспондента или действительного члена) приходится 10–15 докторов, 150–250 кандидатов и, вероятно, сотня или две неостепененных работников, занятых в науке. Это доказывает, что система фильтров, унаследованная Россией от СССР, до сих пор работает вполне удовлетворительно.
Итак, мы можем констатировать, что академик – звание редкое и почетное; таким оно было в СССР и таким осталось в России, нашей нынешней стране. Академик, если он получил это звание по заслугам, а не в результате политичесих игр, человек бесспорно выдающийся, имеющий большие заслуги перед страной и народом. Чтобы лучше это прочувствовать, вспомним о великом правдолюбце Сахарове, о Королеве и других «секретных» академиках, проложивших нашей стране дорогу в космос.
Завершая этот раздел, остановлюсь на двойном смысле термина «академия». Мы будем говорить об академиях, которые являются союзами специалистов (или мошенников, как будет ясно из дальнейшего), но в любом случае не несут учебных функций. Существуют, однако, учебные заведения, называемые «академиями» – в знак того, что это не обычный ВУЗ, в котором обучаются юные студенты, а институт повышения квалификации дипломированных специалистов – например, Академия Генерального штаба, Медицинская академия последипломного образования и так далее. Такие учебные академии мной рассматриваться не будут.
3
Есть предложение считать сумерки сгустившимися и в соответствии с этим зажечь свет.
В предыдущем разделе, в очень краткой и примитивной форме, я описал российскую научную иерархию и смысл понятий «академия» и «академик», бытующий в нашей стране. Однако эти сведения будут неполными, если не рассмотреть ситуацию за рубежом, а конкретно – в Западной Европе, США и других западных странах. Отчасти их система уже не является для нас тайной за семью печатями, так как многие наши ВУЗы начали выдавать дипломы бакалавров и магистров.
Присваивание степеней в западном научном сообществе обычно выглядит так: трехлетнее вузовское образование дает право на степень бакалавра; еще два года учебы приносят степень магистра; затем самые способные после дополнительного срока обучения (или без него при наличии публикаций в авторитетных журналах) защищают диссертацию на звание PhD – Doctor of Philosophy или, в дословном переводе, "доктор философии". PhD де-факто является аналогом российского «кандидата наук».
Бакалавр может работать техником или инженером, магистр – это уже безусловно инженер (или, например, врач средней квалификации), а молодой PhD – научный работник, ученый, будущий профессор университета. Замечу, что пробиться на постоянную научную должность молодым не так-то просто: сначала остепененная личность трудится в так называемых «пост-докторантах» при каком-нибудь солидном профессоре, то есть, в наших понятиях, является лаборантом или инженером – без всяких прав, на двухгодичном контракте с небольшой оплатой. В среднем молодые PhD проходят два тяжких искуса, два пост-дока, а затем, в возрасте 32–35 лет, могут претендовать на постоянное место в университете или лаборатории. Считается, что аспирантуру и труды в пост-доках нужно проходить в разных местах, что способствует широте кругозора начинающего ученого и возникновению полезных связей. В общем, труд, труд и еще раз труд, а потом – конкурс на профессорскую или иную приличную должность, где число соискателей может достигать ста человек.
Однако никаких ученых степеней (кроме PhD и некоторых почетных титулов) и никакой Высшей аттестационной комиссии в этой системе нет. Степень PhD присваивается в том же университете, где учился аспирант, и там же выдается соответствующий диплом. Смысл и суть ученой степени совершенно иные, чем в СССР и теперь в России: степень PhD лишь открывает дверь в науку, а дальнейший карьерный рост происходит по мере накопления опыта, авторитета, качественных работ и научных связей. У нас же должности более жестко привязаны к ученым званиям: кандидат наук должен получить место ассистента или доцента в ВУЗе или старшего научного сотрудника в НИИ, доктор – профессора или начальника отдела, а академику, сами понимаете, требуется кресло еще повыше. Можно сказать, что на Западе процедура получения степени облегчена, но карьерный рост происходит при постоянной конкуренции. У нас защититься тяжелее, но, получив степень кандидата и место доцента, можно затем дремать до пенсионного возраста. Недаром бытовала в отечественном научном фольклоре поговорка: защита диссертации – это полчаса позора, зато хлеб с маслом на всю оставшуюся жизнь.
В этой статье мне придется говорить о деньгах, и сейчас самое время, чтобы затронуть эту тему. Напомню, что означала ученая степень в Советском Союзе. Кандидат наук получал «кандидатскую прибавку» к зарплате, которая составляла минимум пятьдесят рублей, обычно равнялась семидесяти и могла быть еще больше. Зарплату начисляли по верхнему пределу должностной вилки, так что в НИИ, где я работал, зарплаты заведующего лабораторией кандидата и не-кандидата отличались в полтора раза. Что касается доцента ВУЗа, то он получал триста двадцать рублей при аудиторной нагрузке восемьсот часов (что вдвое меньше рабочего времени за год); считалось, что остальное время доцент готовится к занятиям и занимается наукой (было достаточно опубликовать одну-две статьи в год). Кроме того, доцент имел двухмесячный отпуск. Я говорю о доцентах для примера, но остепененным ассистентам тоже жилось неплохо, не говоря уж о профессорах. Конечно, в престижных ВУЗах преподаватели работали с полной отдачей и занимались наукой без дураков, но таких учебных заведений на всю страну было полсотни. В основном же научная работа в ВУЗах просто имитировалась, а лекции читались из года в год по одним и тем же конспектам, что делало преподавательские должности хорошо оплачиваемой синекурой. Попасть преподавателем в ВУЗ можно было лишь по большому блату.
Попытаемся теперь сообразить: триста двадцать доцентских рублей– это много или мало в нынешнем масштабе цен? Я сделаю пересчет через стоимость продуктов: 1 кг мяса стоил 2 руб., теперь – 200 руб. и более; вареная колбаса – 2 руб. 20 коп., теперь – 180 и более; ржаной хлеб стоил 14 коп., теперь – более 20 руб.; пирожное стоило 22 коп, теперь – от 20 руб. Таким образом, сто современных рублей равны одному прежнему; значит, оклад доцента мы можем приравнять к 32 000 руб. В своем НИИ, в должности завлаба, я получал гораздо больше, но при выходе на пенсию это меня не спасло и не спасло мою жену-доцента: пенсия у нас по четыре тысячи с небольшим, то есть сорок прежних рублей. В студенческие годы наша стипендия составляла 32–35 руб., то есть с чего начинали, к тому и вернулись. Хороший повод, чтобы из физика стать писателем.