Страница 15 из 21
К концу пьесы Колесов, мучаясь и конформизмом, и совестью независимого человека, всё же делает выбор, отбрасывая ранее заявленную философию – «плыть по течению». «Или жить, или размышлять о жизни – одно из двух. Тут сразу надо выбирать. На то и на другое времени не хватит», – решает он, принимая вместо «или-или» более мудрое «и-и». Автор даёт почувствовать душевную борьбу Колесова, вступающего в самостоятельную жизнь, с Колесовым – удачливым, талантливым, беззаботным и легкомысленным студентом, любимцем фортуны. По сути он загнан в тупик: с одной стороны, однокурсники, не понимающие, чем он не доволен («всё у него уладилось, всё устроилось, всё хорошо»); с другой – бескомпромиссно ненавидящий Репников («Ему сочувствуют – вот почему я его выгнал!.. Одним словом, он вздорный, нахальный, безответственный человек, и Татьяна не должна с ним встречаться!..»); сама Татьяна, которую он предал, получив-таки диплом «взамен»; Золотуев, наконец, со своим вопросом: «Получил, значит, образование? Как это ты? Сколько дал?..» Ответ Колесова многозначителен, за ним – труднейшая борьба с самим собой: «Много дал… Много, дядя, вам столько и не снилось…» [55]. Он пробовал «играть по правилам», нравоучительно предложив Тане при встрече «быть благоразумнее» и «забыть «сказку» об их любви, сон о «беге босиком по лугу». Но новое вмешательство Репникова прорвало кольцо:
Колесов. Мы соскучились, понятно вам это? Мы, может быть, вообще друг без друга не можем. По-моему, это дороже стоит. Вам не кажется?» [61].
Не подействовала и «доплата» Репникова – предложение оставить Колесова в аспирантуре. Конечно же, то, что Колесов в конце пьесы рвёт диплом, – для него большой нравственный поступок, победа над самим собой. И в финальной сцене, композиционно возвращающей к начальному эпизоду пьесы, Колесов уже иной, хотя произносит те же реплики. И в старом доме рядом с автобусной остановкой повторяемые кем-то гаммы «звучат много бойчее, чем ранней весной».
Кольцевая композиция используется автором и в пьесах «Старший сын», «Прошлым летом в Чулимске», давая ощутить перемены, происшедшие в героях. Студент-медик Бусыгин вступает в «игру о старшем сыне» человеком неустроенной судьбы (безотцовщина), безнадёжным скептиком в оценке людей («У людей толстая кожа, и пробить её не так-то просто») и потому вначале легко подыгрывает приятелю Сильве в придуманной им мистификации: «Надо соврать как следует, только тогда тебе поверят и посочувствуют» [78]. Анекдотично начавшаяся затея обернулась для Бусыгина серьёзным уроком жизни, знакомством с совсем иным, возвышенно-поэтическим взглядом на этот «безумный», неустроенный мир, где, как оказывается, ложь может быть иногда привлекательнее правды, где в отношении людей может иметь место открытость, безоглядная доверчивость. Справедливо пишет критик С. Имихелова: «Драматург строит интригу так, что привычная душевная неустроенность, всеобщая запутанность ложью, преодолеваются с помощью… встречи двух сознаний – трезво-реалистического и наивно-утопического, сознания Бусыгина и Сарафанова»[37].
С точки зрения трезвого рассудка, Сарафанов – «блаженный», «ненормальный», «не умеющий жить». Не случайно его бросила жена, над ним иронизируют собственные дети, хотя по большому счёту любят его и оберегают его тайну:
Нина. Вот уже полгода, как он не работает в филармонии… Работал в кинотеатре, а недавно перешёл в клуб железнодорожников. Играет там на танцах… Конечно, это уже всем давно известно, и только мы – я, Васенька и он – делаем вид, что он всё ещё в симфоническом оркестре [111].
Не подлежит обсуждению в семье и тот факт, что отец уже не один год сочиняет «то ли кантату, то ли ораторию» под названием «Все люди – братья», безнадёжно застряв на первом листе…
С одной стороны, общение с Сарафановым пугает Бусыгина тем, что их с Сильвой враньё про «старшего сына» – сродни страшному преступлению («этот папаша – святой человек»; «не дай-то бог обманывать того, кто верит каждому твоему слову»), а с другой – «загипнотизирован» искренностью Сарафанова, его надеждой на помощь «старшего сына» в решении накопившихся семейных проблем: «Я так тебе рад, поверь мне. То, что ты появился, – это настоящее счастье» [95]. Эти Слова окончательно обезоруживают Бусыгина. И «выйти из игры» ему уже не просто. Угрозы Сильвы («…хватит. Идём отсюда… Смотри, старичок, задымишь ты на этом деле. Говорю тебе по-дружески, предупреждаю: рвём когти, пока не поздно») проходят мимо ушей, как «косноязычие» иного, куда-то отодвинувшегося мира. Путь к отступлению Бусыгин обрывает сам, продолжая вживаться в роль, случайно на себя возложенную. Он прекрасно с ней справляется и в сцене с «никогда не врущим» Кудимовым, и в момент, когда Сильва «открывает глаза общественности»… Символична в финале пьесы группа: «Бусыгин, Нина, Васенька, Сарафанов – все рядом. Макарская в стороне…» Реплика Макарской: «Чудные вы, между прочим, люди» – объединяет их в семейное братство. В рамках бытовой комедии Вампилов сумел создать «страсти» по духовной близости людей, по доброте и взаимопониманию.
Каждая следующая пьеса Вампилова – очередной аргумент в споре о герое-современнике. «Утиная охота» – самая загадочная из них, своеобразное исследование опустошённой души человека. Главному герою пьесы, Виктору Зилову, «около тридцати лет, он довольно высок, крепкого сложения; в его походке, жестах, манере говорить много свободы, происходящей от уверенности в своей физической полноценности. В то же время и в походке, и в жестах, и в разговоре у него сквозят небрежность и скука, происхождение которых невозможно определить с первого взгляда». На протяжении пьесы в разных формах звучит мотив духовного падения этого «физически здорового» молодого человека. Сопровождают действие две контрастные мелодии: траурная музыка звучит попеременно с бодрым, легкомысленным мотивчиком. Друзья «в шутку» присылают ему похоронный венок с надписью: «незабвенному безвременно сгоревшему на работе Зилову Виктору Александровичу от безутешных друзей». Дважды в пьесе звучит реплика, имеющая прямое отношение к Зилову: «Если разобраться, жизнь, в сущности, проиграна». Не выдерживает герой проверки на сыновние чувства, на любовь, дружбу, на гражданскую зрелость; терпит крах по всем параметрам нравственности. Он плохой сын (четыре года не видел родителей, не интересовался их здоровьем, цинично комментируя тревожные письма от отца и всерьёз никак не откликнувшись на его смерть). Он не способен на дружбу: окружение, которое он сам себе выбрал, ему просто удобно, ни к чему особо не обязывает. Здесь «обаятельному подонку» легко царить: «Друзья!.. Откровенно говоря, я и видеть-то их не желаю… Да разве у нас разберёшь?.. Ну вот мы с тобой друзья. Друзья и друзья, а я, допустим, беру и продаю тебя за копейку. Потом мы встречаемся, и я тебе говорю: «Старик, говорю, у меня завелась копейка, пойдём со мной, я тебя люблю и хочу с тобой выпить». И ты идёшь со мной, выпиваешь», – цинично рассуждает он, устроив затем «судилище» в кафе «Незабудка» над теми, кого именует своими друзьями [205].
Служба в конторе для Зилова ненавистна и тягостна. Когда-то, может быть, неплохой инженер, теперь он решает «производственные проблемы» по принципу «орёл или решка». На предложение сослуживца Саяпина «Не нравится тебе эта контора – взял махнул в другую… На завод куда-нибудь или в науку, например», – Зилов отвечает: «Брось, старик, ничего из нас уже не будет… Впрочем, я-то ещё мог бы чем-нибудь заняться. Но я не хочу. Желания не имею» [184].
Самый виртуозно отработанный им способ существования – враньё, вдохновенное ёрничество, игра в честность, искренность и в оскорблённое «якобы чувство». Шесть лет он обманывает свою жену, учительницу Галину, терпеливо ждущую, когда он опомнится и перестанет паясничать. Лучшая оборона его от упрёков Галины – нападение: наглые, откровенно лживые, циничные поучения. На реплику жены «Ни одному твоему слову не верю» – он, притворно негодуя, иезуитски начинает разглагольствовать: «Напрасно. Жена должна верить мужу. А как же? В семейной жизни главное – доверие. Иначе семейная жизнь просто немыслима… Я тебе муж как-никак…» Последнее слово «как-никак» сбивает ложный пафос его проповеди. Точно так же он на работе «как-никак инженер», по жизни – «как-никак» сын, друг, муж, безоглядно ломающий не только отношения с женой, но и светлое чувство юной Ирины. Он жалок и беспомощен в «игре-воспоминании» о поре влюблённости, которую на прощанье предложила Галина, он явно утратил способность волноваться, быть искренним и, естественно, в этой игре терпит полное фиаско. «Ты всё забыл. Всё!.. Это было совсем не так. Тогда ты волновался…» [181], – подытоживает Галина. Уходя от Зилова навсегда, она ставит самый страшный диагноз (ей ли не знать лучше других его «болезнь»): «Хватит тебе прикидываться… Тебя давно уже ничего не волнует. Тебе всё безразлично. Всё на свете. У тебя нет сердца, вот в чём дело. Совсем нет сердца…» [200].
37
Имихелова С. С. Указ. соч.