Страница 6 из 25
Ведь в этой области также существуют свои правила, прототипы и стереотипы, свои закономерности, пусть не столь явно формализованные, как «языковые правила», но столь же важные для правильного понимания высказывания и успешного осуществления коммуникации, которые, так же, как и собственно «языковые правила», могут нарушаться.
1.1.2. Проблема классификации языковых аномалий
В силу объективной сложности и неоднозначности самого явления, вопрос о типологии языковых аномалий в настоящее время в науке представляется открытым, хотя отдельные пути его решения намечены. Разные подходы к классификации аномалий целиком и полностью определяются, во-первых, объемом и содержанием самого понятия «языковая аномалия» и, во-вторых, характером основания, лежащего в основе той или иной классификации.
В работе Ю.Д. Апресяна «Языковые аномалии: типы и функции» обобщаются некоторые наиболее значимые основания для возможной классификации аномалий: «1) уровневые аномалии (фонетические, морфологические, синтаксические, семантические, прагматические и т. п.); 2) аномалии степени (совсем неправильно, неправильно, не вполне правильно и т. п.); 3) намеренные аномалии – ненамеренные аномалии; 4) аномалии, возникающие в результате тавтологии – аномалии, возникающие в результате противоречия; и т. п.» [Апресян 1990: 50].
При этом Ю.Д. Апресян утверждает, что не все эти возможные основания классификации одинаково релевантны: «Содержательно наиболее важным является деление аномалий на намеренные и ненамеренные. Все остальные классификации аномалий в разной степени существенны для этих двух классов» [Апресян 1990: 51].
В уже цитированной книге Т.В. Булыгиной и А.Д. Шмелева «Языковая концептуализация мира» также в качестве базовой классификации языковых аномалий приводится деление аномалий на намеренные и ненамеренные [Булыгина, Шмелев 1997].
К ненамеренным аномалиям относятся нарушения разного рода языковых правил, порожденные говорящим случайно: «Прежде всего, нарушение правил может рассматриваться как погрешность, ляпсус, речевая небрежность. Наличие в корпусе материала аномальных высказываний такого рода нисколько не препятствует лингвистам формулировать соответствующее правило; при этом они не обязаны дезавуировать информанта, произведшего рассматриваемое высказывание. Примеры ляпсусов из произведений «хороших писателей» приводил еще Л. В. Щерба…» [Булыгина, Шмелев 1997, 440–441]. Ненамеренным аномалиям может быть предписано еще несколько оснований классификации.
Применительно к целям нашего исследования важным представляется деление таких аномалий на абсолютные и относительные. Абсолютная аномалия характеризуется, в частности, тем, что «языковые единицы неправильно скомбинированы (хотя каждая из них в отдельности и может иметь нужный смысл)» [Апресян 1990: 56]. Это выражения типа * мальчик пришла или * более лучше. Относительная аномалия обычно выражается в нарушении более тонких, содержательных сочетаемостных запретов – семантических, референциальных, прагматических, коммуникативных – вследствие выбора языковой единицы, не имеющей нужного свойства. Это выражения типа съедобный отброс (Д. Хармс).
«При абсолютной аномалии текст неправилен относительно любой содержательной интерпретации… <…> При относительной аномалии высказывание неправильно относительно одной содержательной интерпретации (обычно – наиболее вероятной), но правильно относительно другой интерпретации (обычно – менее вероятной, предполагающей странный, хотя и возможный мир)» [Апресян 1990: 56–57]. Очевидно, что для языковых аномалий в художественном тексте указание на относительность аномалии будет значимым, так как в художественном режиме использования языка обычно избегаются аномалии, которые вообще нельзя интерпретировать.
Другое релевантное разграничение, предложенное Ю.Д. Апресяном, – это разграничение аномалий по степени аномальности. В частности, предлагается следующая шкала степеней аномальности, каждой из которой приписан в метаязыке специальный надстрочный индекс: «правильно () – допустимо () – сомнительно () – очень сомнительно (") – неправильно (*) – грубо неправильно (**)» [Апресян 1990: 54]. Так, например, по этой шкале выражение начинало хотеться курить (Д. Хармс) может получить индекс (): «допустимо», выражение умней пролетариата быть не привыкнешь (А. Платонов) – индекс ("): «очень сомнительно», а выражением долго заплакала (А. Платонов) – индекс (*): «неправильно».
И, наконец, ненамеренные аномалии делятся на индивидуальные (деструктивные) и типичные {конструктивные). К деструктивным аномалиям относятся «невольные или нерегулярные языковые ошибки, сделанные то ли по недостаточному знанию языка, то ли под наплывом эмоций, то ли подсознательно, то ли чисто случайно. <…> В большинстве случаев такие ошибки не имеют никакой перспективы в языке. Иными словами, относительно языка они действительно выступают как чисто деструктивное начало, хотя могут служить ценными указаниями на свойства или состояния говорящего» [Апресян 1990: 63–64]. Это нарушения типа лежачая Федератовна (А. Платонов) вместо нормативного – лежащая.
К конструктивным аномалиям относятся отклонения, которые в перспективе могут быть апроприированы системой языка и стать толчком к ее обновлению. Это связано с возможностью интерпретировать данную аномалию с точки зрения системных закономерностей языка, а также с возможностью ее семантической, стилистической или прагматической рационализации.
Например, выбор формы среднего рода для слова кофе поддерживается в узусе, во-первых, квалификацией исконных слов на —о(е) как среднего рода, а, во-вторых, и отнесением к среднему роду большинства несклоняемых заимствований на —о(е) типа метро, кашне.
Отметим, правда, что с точки зрения диахронии все конструктивные аномалии являются деструктивными, да и в синхронии грань между деструктивностью и конструктивностью аномалии провести не всегда легко: «То, что сейчас является совершенно индивидуальной и нетипичной ошибкой, может со временем захватить большое число говорящих и типизироваться. Тем самым граница между деструктивными и конструктивными аномалиями в языке оказывается непрочной и постоянно размывается» [Апресян 1990: 64].
С другой стороны, проверка и оценка той или иной аномалии на ее «конструктивный потенциал» может осуществляться именно в художественной речи, которая является естественной лабораторией, где испытываются на прочность закономерности системы языка и принципы порождения высказывания в речевой практике этноса.
Другой тип аномалий – намеренные аномалии могут порождаться и сознательно, в целях «языковой игры» на уровне обыденной коммуникации или в художественных целях: «…в речевой практике встречаются сознательные нарушения языковых правил, которые можно классифицировать, исходя из интенций говорящего» [Булыгина, Шмелев 1997: 442].
Ю.Д. Апресян выделяет две группы таких аномалий: «Во-первых, это авторские аномалии как явление текста (неважно, художественного, научного или обыденного); говорящие идут на них сознательно, чтобы добиться определенного эстетического или интеллектуального эффекта. Во-вторых, это результат экспериментальных манипуляций над единицами языка, производимых лингвистом с целью изучения свойств этих единиц и получения нового знания о языке. В этом случае аномалии используются как один из технических приемов экспериментальной лингвистики» [Апресян 1990: 51]
Авторские аномалии являются одним из самых важных художественных приемов: «Авторские аномалии используются прежде всего как выразительное средство, в частном случае – как средство языковой игры. В этом качестве они давно стали предметом описания в стилистике и поэтике» [Апресян 1990: 51]. Причем в плане нашего исследования важно, что в эстетических целях «можно совершить насилие практически над любым правилом языка, каким бы строгим оно ни было» [Апресян 1990: 53].