Страница 6 из 9
Копенкин погружался в Чевенгур, как в сон, чувствуя его тихий коммунизм теплым покоем по всему телу (с. 451).
В этом случае конкретизация семантики коммунизм поддержана употреблением эпитета тихий, предполагающего характеристику физического явления.
[Копенкин]… устал от постоя в этом городе, не чувствуя в нем коммунизма (с 401)
Чепурный… чутко ощущал волнение близкого коммунизма (с. 403).
Абстрактная «идея» (в смысле эйдоса Платона) переосмысляется как данность конкретно-вещественная, воспринимаемая органами чувств. Мифологическое сознание помещает чуждую ему социально-политическую сущность в привычный мир природы, обжитой окружающей среды. Постоянная направленность познавательной активности героя – опредметить любое понятие, чтобы освоить его, приобщить своему сознанию, «вписать» в картину мира. Характерна реакция Копенкина на «нормальное» абстрактное понимание концепта «коммунизм»: Они думают – коммунизм это ум и польза, а тела в нем нету… (с. 369). В ценностной ориентации героя подобное «невещественное» восприятие идеи оценивается как чуждое ему, как негативное. Такое же неприятие абстракции демонстрирует герой «Сокровенного человека» Фома Пухов:
– Это вы очковтиратели, товарищ комиссар!
– Почему? […]
– Потому что вы делаете не вещь, а отношение! – говорил Пухов, смутно припоминая плакаты, где говорилось, что капитал не вещь, а отношение' отношение же Пухов понимал как ничто[23] (с. 53).
Аналогично ведет себя в речи героев романа концепт социализм:
[Игнатий Мошонков]… он окончательно увидел социализм. Это голубое, немного влажное небо, питающееся дыханием кормовых трав (с. 293).
Гпяди, чтоб к лету социализм из травы виднелся… (с. 292).
Пока что он [Копенкин] не заметил в Чевенгуре явного и очевидного социализма… (с. 368).
То же – о революции:
Чепурный… в будущее шел с темным, ожидающим сердцем, лишь ошущая края революции и тем не сбиваясь со своего хода (с. 411).
Или в «Котловане»:
… он не знал, для чего ему жить иначе – еще вором станешь или тронешь революцию… (с. 141).
Итак, в языковой картине мира героев А. Платонова существует две степени овеществления абстракции:
1) Коммунизм, социализм, революция выступают в качестве некой предметной сущности, чье конкретное содержание может варьироваться в достаточно широких пределах. Вот пример подобного варьирования для слова социализм:
Копенкин говорил с тремя мужиками о том, что социализм – это вода на высокой степи, где пропадают отличные земли (с. 353).
Дванов помог Достоевскому вообразить социализм маподворными артельными поселками с общими приусадебными наделами (с. 293).
Он думал о времени, когда заблестит вода на сухих возвышенных водоразделах, то будет социализмом (с. 323).
… раз сказано, земля – социализм, то пускай то и будет (с. 289).
2) Большая степень овеществления – коммунизм, социализм, революция могут мыслиться и как конкретная вещь, тело[24]:
– А где же социализм-то? – вспомнил Дванов и поглядел во тьму комнаты, ища свою вещь; ему представилось, что он его уже нашел, но утратил во сне среди этих чужих людей (с. 275). – Ср. в «Сокровенном человеке»: Пролетариат – честный предмет (с. 80).
Дванов… берег коммунизм без ущерба… (с. 498). -^ Ср. в «Котловане»: Мужик же всю свою жизнь копил капитализм… (с. 127).
– … Гебе была дана власть, а ты бедный народ коммунизмом не обеспечил (с. 368).
Ишь ты, человек какой спит – хочется ему коммунизма – и шабаш… (с. 407).
Черты его личности уже стерлись о революцию… (с. 273).
Последний пример интересен тем, что демонстрирует сложную диалектику общего и конкретного (об это см. Свительский, 1970) в языковой картине мира платоновского текста: с одной стороны, в слове революция сохраняется представление обобщенного характера о социальном процессе, по природе – общеязыковое; но с другой стороны, и эта обобщенность в языковой картине мира сохраняет приметы овеществления, опредмечивания (сочетание со стерлись о…).
В языке революционной эпохи также существовала тенденция овеществленного представления общественно-политической лексики. Это фиксирует язык произведений писателей революционной эпохи.
Пожалуй, наиболее близкий А. Платонову тип овеществления – в речи героя А. Неверова[25]:
– … У меня на уме капитализма стоит. Сурьезная штука, если поперек пустить. Весь губземотдел опрокинет (Андрон Непутевый, с. 107).
Например, у Бруно Ясенского[26] – уже более близко к общеязыковой модели:
… Пусть другие вывозят социализм на своем горбу … (Заговор равнодушных, с 270).
Для слова социализм сохранена общеязыковая модель метонимического переноса, и фразеологизм отвлеченной семантики употреблен в нормальном контексте.
У Б. Пильняка – овеществление оправдано установкой авторской позиции на конкретно-образную поэтизацию изображаемого[27]:
… это было время, когда уже отгромыхивала революция (Человеческий ветер, с. 98).
… ей образования никакого не давалось, в громе революции (Там же, с. 124).
… огромный жернов революции смолол Ильинку (Голый год, с. 340).
Но и у Б. Пильняка отчетливо просматривается отвлеченно-переносный план (модус сравнения не исключен из плана содержания).
И в поэзии Октября при конкретно-образном представлении общественно-политической лексики сохраняется отвлеченно-переносный план. Модус сравнения может быть даже развернут из плана содержания в план выражения – у Н. Асеева[28]:
Революцию сравнивают -
кто с любимой.
Кто с вихрем.
кто с тканью.
цветущей пестро… (с. 69).
А в языковой картине мира героев А. Платонова реализуется прямой, буквальный план значения. Причем, перед нами – не просто обычное Семантическое приращение смысла, известное любому художественному тексту, но полное вытеснение общеязыкового концептуального содержания слов коммунизм, социализм, революция: семантические компоненты «социальный процесс», «общественный строй», «изменение общественного строя» и пр. у А. Платонова отсутствуют. Общеязыковая предметная отнесенность меняется полностью. Тождество же знака поддерживается лишь на ценностном и мотивационно-прагматическом уровне: эти слова – выразители безусловной позитивной ценности и в качестве таковых могут быть употреблены для обозначения любого положительно окрашенного для данной личности фрагмента реальности (как правило, из мира природы или человека).
Далее мы покажем, что социальное в языковой картине мира героев мифологически переосмысляется или как антропологическое, или как природное, «метафизическое» (по Ю. И. Левину), «натурфилософское», или как производственно-технологическое (продукт, изделие), трудовое. Все это сопровождается многочисленными нарушениями в отображении пространственно-временных и причинно-следственных закономерностей.
23
Здесь и далее текст рассказа «Сокровенный человек» цитируется по: А. П Платонов. Избранное. М.: Просвещение, 1989.
24
Вспомним мысль В. Н Топорова о том, что в мифе всё воспринимается как вещь (Топоров 1973).
25
Здесь и далее цитируется по: Александр Неверов. Я хочу жить. М: Сов. Россия, 1984. В дальнейшем указывается только страница издания.
26
3десь и далее цитируется по: Бруно Ясенский. Избранное. М.: Правда, 1988. В дальнейшем указывается только страница издания.
27
Здесь и далее цитируется по: Борис Пильняк. Повесть непогашенной луны: Рассказы, повести, роман. М.: Правда, 1990. Далее при цитации указывается только страница издания.
28
Здесь и далее стихи революционных поэтов цитируются по: Поэты – Революции: Русская поэзия первых десятилетий Советской власти о Великом Октябре. – М.: Правда, 1987. В дальнейшем указывается только страница издания.