Соблазны Джулии

- Но кто же это в таком случае? - спросил следователь. - Мне кажется, что самое время сказать об том, метр. Не подозреваете же вы правосудие, в самом деле!

- Господин следователь, я солгу, если скажу вам, что полностью доверяю правосудию. Я доверяю вам, но не правосудию. Правосудие - это робот без сердца и без разума: он наказывает согласно информации, которую ему дают. Эта информация является для него доказательством. Мы должны наполнить его брюхо достоверными доводами, документами и правдивыми свидетельствами. Тогда он бьет точно. Но берегитесь, если мы дадим ему проглотить только мнения! Еще хуже, если мы напичкаем его неокончательными и неточными доказательствами...

- И что же вы считаете нужным сейчас предпринять?

- Я прошу вас опечатать мою контору, опечатать даже внутренние помещения и окна, и оставлять там на ночь полицейского на дежурство. Затем попрошу вас приложить к делу отчет о процессе над Марчионато Альфредо. Он имеет номер 468-62 и находится в архивах суда. Речь идет о процессе по делу об оскорблении, который хорошо закончился. Я представлял защиту. В деле по этому процессу имеется сделанное мной заявление о предоставлении досрочного освобождения. Я сделал его, как вы могли видеть из моей записной книжки, в ту самую субботу.

Следователь распорядился отыскать отчет о процессе над Марчионато, нашел прошение о досрочном освобождении, отпечатанное на машинке и подписанное адвокатом. Он приобщил все к делу. К этому времени пришли результаты всех вспомогательных дознаний. Адвокат Панелли подтвердил, что обнаружил письмо в мебельном ящике по случаю продажи на аукционе.

Подоспели также результаты вскрытия. Судебный врач заявил, что на трупе со сроком давности три года ничего невозможно обнаружить. Фактически в заключении эксперты ни словом не обмолвились о причинах смерти. Она могла быть вызвана как удушением, так и утоплением. Несомненно лишь то, что смерть была насильственной.

Пока следователь собирал все эти результаты, в его кабинете предстал перед ним Сканкалепре с новыми данными. Некий лавочник Люччини неожиданно навестил комиссара, чтобы заявить ему о том, что он встретил адвоката Эзенгрини за пятнадцать дней перед его арестом на улице Ламберти в половине второго ночи в окрестностях виллы Дзаккани-Ламберти. Выйдя из своей лавки после окончания учета товаров, бакалейщик буквально столкнулся с адвокатом. Это его поразило, и он посчитал своим долгом доложить об этом случае.

Следователь приложил к делу показания Люччини и воспользовался этим предлогом, чтобы допросить адвоката.

Эзенгрини тотчас признал свою встречу с бакалейщиком в ту ночь и, чтобы не слишком заставлять следователя выспрашивать его, поведал и о второй части правды.

- Чтобы войти в парк, я пользовался воротами виллы Сормани, от которых у меня имелись ключи. Со двора я проходил в парк, затем перебирался через стену ограды. Я приходил после полуночи, когда на вилле все спали. Никто не мог видеть, как я входил. И, однако, был кто-то, кто меня все-таки видел...

- Люччини, - неуверенно подсказал следователь.

- И не только Люччини. Но это уже составляет вторую часть откровения, которое я сделаю вам через несколько дней. Теперь же я попрошу вас допросить всех людей, которые приходили в мой кабинет в то субботнее утро: адвоката Беррини, господина Эжидио Россинелли с женой и невесткой, а также геометра Чиодетти. Необходимо восстановить все утренние события в моем кабинете.

Это оказалось нелегким делом. Адвокат Беррини уже ничего не помнил, но и не опровергал факты. Поскольку их кабинеты находились по соседству, он частенько заходил к коллеге и не мог точно припомнить именно этот визит. Россинелли высказались более определенно. Во всей их жизни у них был только этот единственный процесс, возбужденный против соседей с южной стороны, неких Скардиа, об оскорблениях и нарушениях территориальной неприкосновенности.

В то утро, эта дата подтверждалась протоколом по иску, они посетили адвоката Эзенгрини и, как припоминали, оставались у него в кабинете около часа.

Эжидио Россинелли вспоминал, что в тот момент, когда он входил в кабинет, оттуда выходил адвокат Беррини. Он помнил, что в кабинете находился также Деметрио.

Геометр Чиодетти заявил, что в тот день пришел представить адвокату Эзенгрини оценочную ведомость одного жилого дома. Обладая хорошей памятью, он также вспомнил, что адвокат выходил и что ему пришлось подождать.

Следователю не представляло большого труда проверить истинность этого показания посредством маленького дознания: иск супругов Россинелли, доставленный лично адвокатом Эзенгрини в ту субботу, фигурировал в реестре суда. Таким образом, адвокат представил суду иск и сопроводил своих клиентов в канцелярию, чтобы зарегистрировать его, затем вернулся в кабинет, где его уже ожидал геометр Чиодетти.

Вооружившись этими последними свидетельствами и пополнив таким образом сведения по делу, следователь отправился в тюрьму города М..., решительно настроенный вырвать последние откровения у адвоката Эзенгрини.

Адвокат был удовлетворен и заявил ему добродушным тоном:

- Я говорил вам, что не доверяю правосудию, правосудию в общем смысле слова, хотел я сказать. Вы оказали доверие обвиняемому. Если бы так было всегда!

Следователь принял комплимент, но дал понять адвокату, что ему пришло время говорить.

- Хорошо, - согласился Эзенгрини. - Сейчас все вам скажу, кроме имени убийцы. Наберитесь еще немного терпения и капельки доверия к обвиняемому. Итак, вы знаете, что еще задолго до выводов нашего старательного Сканкалепре я был убежден, что жена моя не могла убежать, а была убита. Уверенность в этом пришла ко мне после известной поездки Сканкалепре в Рим, когда я услыхал о письме, полученном Барзанти, которое я, конечно, никогда не писал. Это письмо было написано самим убийцей. Но я был единственный, кто мог это представить себе. Для всех других письмо было написано мной. Таким образом, я был в курсе связи моей жены с Барзанти, откуда и ревность, угрозы, ссора с женой в четверг в полдень, убийство, симуляция побега. Я часто спрашивал себя, почему меня до сих пор не арестовали! Логические доводы были почти готовы... Мне было бы лучше отрицать написание этого письма. И уверяю вас, что я спрашивал себя, как в самом деле можно было так классифицировать это дело.

- Мой дорогой метр, имелось не только письмо, но еще и труп.

- Вы правы. Не хватало их обоих вместе. Это, впрочем, было первое, за поиски чего я принялся. Убийство имело место в доме, и наиболее удобным местом, чтобы спрятать труп, был парк. Я узнал, что весь парк был обыскан с помощью служебной собаки. К счастью, не парк оказался местом, где был зарыт труп. А если бы он находился там, это могло означать приговор для меня: у меня еще не было на руках доказательств, которые вы сейчас имеете в деле!

- Каких доказательств? - воскликнул следователь.

- Тех, которые уже существуют. Всех, кроме одного: мне все еще не известно, где находятся драгоценности. Около шести месяцев тому назад я нашел в своей почте письмо адвоката Панелли из Милана. Какая-то таинственная рука мне помогала. Я человек неверующий и еще меньше суеверный, однако это совсем неожиданное открытие показалось мне знаком судьбы. Ко мне пришла мысль, что моя маленькая бедняжка взывала к справедливости, что она не могла найти себе покоя, зная, что меня подозревают в ее смерти. Вы не можете себе представить, что для меня значили эти три года! Ненависть дочери, косые взгляды коллег, клиентов, позиция коллегии правосудия... Все были уверены, что я очень хитрый убийца. Когда я открыл это письмо, у меня перед глазами все смешалось. Это был какой-то призрачный документ. Бумага с заголовком была определенно моя, и подпись также могла быть моей. Я начинал бояться, что действительно являюсь убийцей своей жены и совершил убийство бессознательно, в каком-то другом состоянии, как вампир... Казалось, я один из них, подобный доктору Джекиллу, двойнику Дориана Грея, героя знаменитого романа Оскара Уайлда. Это я убил свою жену, не зная об этом. И я закопал ее в парке или в подвале. Я вдруг вспомнил об этом подвале, имеющем выход возле оранжереи. И я принялся за обстоятельное его обследование, на что ушло много дней; вскопал почву, прозондировал все стены: ничего. Но при этих поисках мне попалась пуговица, которая лежала под грудой дров и разбитых горшков. Она была от костюма, который носила моя жена и который отсутствовал в ее гардеробе; костюм, который, несомненно, был на ней в то самое утро, когда она исчезла. Именно поэтому я просил об опознании одежды, которая была на трупе.