Страница 9 из 10
– Я чего звоню-то, – решил я перейти к главному. – Ты, случайно, не поддерживал связь с Геннадием Павловичем?
– Виделись пару раз, – не сразу ответил Чикин.
– Когда? – быстро спросил я.
– Давно, – ответил мой бывший сослуживец. – Года три назад.
– О чем разговаривали?
– Да я уж и не помню, – нерешительно ответил Вова.
– Нехватов не говорил тебе, случайно, чем он занимается, где работает? – спросил я.
– Нет, – сказал Вова. – Он все больше обо мне расспрашивал. А о себе только сказал, что пока нигде не работает.
– Ясно, – произнес я. Чикин о деле Нехватова ничего не знает. Может, в курсе Полина Шлыкова?
– А Полину ты давно видел? – спросил я.
– Шлыкову? – переспросил Вова.
– Да.
– Виделись недавно. Мы ведь с ней недалеко друг от друга живем. Вот иногда и пересекаемся. То в метро встретимся, а то в продовольственном магазине.
– А телефон у тебя есть ее? – с надеждой спросил я.
– Конечно, есть, – ответил Чикин. – И у нее мой тоже есть. Но мы друг другу не звоним…
– Ну раз вы время от времени встречаетесь, что звонить-то, – резонно произнес я.
– Ну да, возможно, – пробурчал Вова, отыскивая, очевидно, номер Полины Шлыковой. – Ага, вот, нашел. Записывай.
Я записал номер телефона Полины Шлыковой. Мы с Вовой тепло распрощались, пообещав звонить друг другу.
А почему нет?
Полина Владимировна Шлыкова уже три года как пребывала на пенсии по старости. В это было трудно поверить, поскольку в редакции «Московского репортера» ее все звали просто Полина. И только деликатный Вова Чикин называл ее (и то не всегда) Полиной Владимировной. Правда, она продолжала трудовую деятельность: работала корректором в одной газете и покуда не собиралась уходить, поскольку помогала дочке, у которой с работой все время не ладилось. То она работала в какой-то фирме, изготовляющей на заказ мебель, то, разругавшись с начальством, уходила и устраивалась на завод, где по прошествии нескольких месяцев повторялось то же самое. Потом дочь устроилась администратором в салоне красоты, где ей положили хороший оклад, но чисто бабская компания с вечными интригами, косыми взглядами и перешептываниями ее опять не устраивала, и дело вновь заканчивалось увольнением по собственному желанию. Все эти метания приводили к тому, что с деньгами у дочери Полины Владимировны всегда была напряженка, и она то и дело приходила к маме, которая в силу материнских чувств выворачивала все карманы и отдавала своему ненаглядному чаду все, что у нее на данный момент имелось.
Так повторялось из месяца в месяц, так что бросать службу корректором Полине Владимировне было не с руки. Да и нравилась ей работа: исправлять журналистские ошибки и опечатки и правильно расставлять запятые…
Когда я набрал номер ее телефона, ничего этого я еще не знал. Как Витюня Жмуркин и Вова Чикин, трубку она взяла не сразу, ведь номер-то высвечивался совершенно незнакомый. А здесь стоит подумать – а следует ли отвечать.
Наконец я услышал:
– Да.
Голос у нее был усталым и немного грустным. Я вспомнил, что всегда называл эту милую женщину Полиной, но обращаться к ней таким образом по прошествии шести лет посчитал неправильным. Придав голосу официозный тон, произнес:
– Полина Владимировна Шлыкова?
– Да, – уже с нотками удивления и тревоги ответила она.
– Вас беспокоят с телеканала «Авокадо», – начал я издалека.
– Да? – Ее удивление не знало границ.
– Именно так! – ответил я настолько убедительно и твердо, что у Полины не осталось никаких сомнений в искренности собеседника.
– А… чем я, простите, заинтересовала ваш телеканал? – осторожно спросила Шлыкова.
– Вы ведь знали бывшего главного редактора газеты «Московский репортер» Геннадия Павловича Нехватова? – спросил я. И тотчас спохватился, что произнес «знали» вместо «знаете». Но было уже поздно…
– Да, – ответила Шлыкова. – Знала и знаю. Это очень хороший и добрый человек.
– Мы делаем передачу, в которой одним из действующих лиц будет являться Геннадий Павлович, – произнес я. – Поэтому вопрос: насколько хорошо вы его знаете?
– Достаточно хорошо, – после небольшой заминки ответила Шлыкова. – Мы два года работали вместе в газете «Московский репортер», а когда нашу газету закрыли, то связь друг с другом не потеряли. Встречались, созванивались. Он помог мне трудоустроиться, ну и вообще…
– И вы знаете, чем Геннадий Павлович занимался последнее время, какой вел образ жизни? – снова спросил я.
– Конечно, конечно, – живо отреагировала Полина. – Геннадий Павлович делился со мной своими проблемами, а я своими.
– Это очень хорошо, – констатировал я. – Отсюда у меня к вам такое предложение: как вы смотрите на то, чтобы рассказать о Нехватове все, что вы о нем знаете, на камеру?
– И что, это потом покажут по телевизору? – спросила она.
– Покажут, – вполне определенно ответил я.
– А это обязательно – снимать меня на камеру? – нерешительно спросила Шлыкова. – Просто так поговорить нельзя? Под запись. Или на диктофон, например.
– Мы же телевизионный канал, Полина Владимировна, – с небольшой долей участия произнес я. – Нам нужен видеоряд, синхроны. Картинка. Да вы не беспокойтесь, – поспешил заверить ее я. – Это будет обычное журналистское интервью, только снятое на камеру.
– Ну я не знаю, – снова нерешительно промолвила Шлыкова. – Все это как-то… неожиданно, что ли…
– Согласен, – сказал я. – Поэтому мы можем отложить наше интервью… скажем, до завтра. Ну как? – После этой фразы наступило молчание, после которого мне нужно было произнести что-то очень убедительное. И я сказал вполне искренне: – Согласитесь, ведь Геннадий Павлович вполне достоин того, чтобы рассказать о нем людям.
– С этим я полностью согласна, – произнесла Полина Шлыкова.
– Значит, вы должны согласиться и дать нам интервью, – вполне резонно заметил я.
– А когда и где? – начала сдаваться бывший корректор газеты «Московский репортер».
– Это как вам будет удобно, – сказал я.
– Тогда, – Шлыкова немного помолчала, – вы не могли бы приехать ко мне домой? Завтра вечером, скажем, к семи часам. Мужа не будет дома, дочь живет отдельно, так что нам никто не помешает. Просто у меня много работы. А времени, как всегда, не хватает. И мне не хотелось бы выходить из дома и попусту тратить время на дорогу.
– Без проблем, – ответил я. – Завтра в семь вечера мы у вас. Какой у вас домашний адрес?
Когда Шлыкова продиктовала мне адрес, то, чуть помедлив, добавила:
– Простите, но не могли бы вы назвать себя и еще раз сказать, какой телеканал вы представляете?
– Наш телеканал называется «Авокадо», – ответил я и замешкался. Почему я не представился Шлыковой сразу? Даже не знаю. Может, потому, что хотел сначала просто пошутить. Что у меня не очень получилось, и теперь я попал в достаточно неловкое положение. А может, опасался, что Шлыкова упросит меня не снимать ее, когда поймет, с кем именно разговаривает. Полина Шлыкова никогда не любила повышенного к себе внимания и на людях была не очень-то разговорчива. Да и специфика ее работы была отличной от журналистской. Ведь журналисты работают с людьми и ситуациями вокруг них, а корректор трудится сугубо с текстами. То есть в тишине и полном одиночестве… А иметь синхрон со знающим и уважающим Нехватова человеком мне для будущей программы ох как было нужно! Но все равно, назвать себя следовало, раз об том спрашивали. И я нерешительно произнес: – Меня зовут…
– Как, вы говорите, называется ваш телеканал? «Авокадо»? – переспросила меня Полина Шлыкова, не дав мне назвать свое имя. – А вам незнаком Аристарх Русаков?
– Как же незнаком, очень даже знаком, – уклончиво ответил я.
– Как у него успехи? – заинтересованно спросила Полина.
– У него все благополучно, – ответил я.
– Вам очень повезло, – промолвила Шлыкова.
– В смысле? – поинтересовался я.
– В том смысле, что Аристарх Русаков большой умница, – без тени сомнения ответила Полина.