Страница 5 из 24
Итак, случается сплошь и рядом считаться или же считать себя учёным, но на поверку ещё или уже им не быть. Но точно так же, повторю, обстоит дело в любой другой профессии. Только практические профессии надёжнее и быстрее отбраковывают кадровый балласт – кто же согласится терпеть убытки из-за нерадивого помощника или бездарного партнёра? В науке же можно десятилетиями паразитировать на более работящих коллегах и даже слыть ничего себе учёным, педагогом.
Причём к науке желает примазаться куда больше народа, нежели, допустим, к искусству или же к бизнесу. Без голоса и слуха не получить консерваторского образования; без стартового капитала не завести собственного дела. Куда легче мнить себе учёным. Не случайно довольно многие лица, от науки далёкие, на досуге занимаются какими-то «исследованиями», пишут какие-то «труды», в надежде, что те в один прекрасный день их прославят. Отсюда же повальный интерес публики к так называемой паранауке. Она позволяет заменить дарования и каждодневный труд иллюзией знания (то ли об «экстрасенсорных феноменах», то ли от «открытиях» «доктора» Мулдашева[25] «циклопов с тремя глазами», скрывающихся где-то в горах Тибета…). Хуже всего для науки и для общества, что множество псевдоучёных имеют настоящие учёные степени, которые они просто купили или иначе вымогай у своих недобросовестных, корыстных или чересчур конформных коллег.
Так что учёными считает себя гораздо больше лиц, нежели имеется тех людей, которые ими являются на самом деле.
Одним из признаков учёного, наоборот, как и у всякого профессионала, служат мучительные сомнения в своей собственной состоятельности. Точнее, «одним полушарием мозга» мы гордимся своими достижениями, а «другим» подозреваем себя же в самозванчестве, опустошённости[26]. Отсутствие одного или другого из этих амбивалентных чувств характерно для посредственностей (уж эти-то всегда довольны собой, либо впадают в парализующее мысль отчаяние). Баланс гордыни и самоуничижения меняется в зависимости от характера, возраста, перипетий личной судьбы учёного.
Но история науки знает случаи, когда некто на досуге, вовсе не служа в учебно-научных заведениях, годами действительно создаёт труд, который прославит его в веках. Формально он ещё или уже не подходит под звание учёного, но именно он, а не сонм малодаровитых ленивых коллег с пропусками в институты Академии наук да университетскими дипломами, им является. Известный пример наших дней – Григорий Перельман[27], бывший научный сотрудник, несколько лет уже безработный, живущий анахоретом, на матушкину пенсию, собирающий в сезон грибы в окрестностях Санкт-Петербурга; доказавший на досуге неразрешимую лет сто теорему Пуанкаре[28] и за это заслуживший самую престижную для математиков награду (медаль Филдса); отказавшийся её получать вместе с денежным призом. Подобные случаи напоминают нам, что, как и везде, в науке только встречают по одёжке (степеням, званиям, должностям), а провожают по иным показателям. Звание учёного не выдаётся раз навсегда с тем или иным дипломом. Его надо заслужить; если хотите – завоевать. А потом много трудиться, даже страдать ради того, чтобы его сохранить. А если вольно или невольно отошёл от академических занятий, признаться в этом хотя бы самому себе. Не делать вида, что ты остался в науке. Вежливо попрощаться с ней. Другие профессии заслуживают не меньше уважения. Тем более в наше время и в нашей стране.
Считаешься ты или не считаешься учёным – не так уж важно. Главное им быть – для начала в своём собственном сознании. Тогда, глядишь, и коллеги тебя признают таковым. Может быть. Со временем. А по-другому никому не удастся стать и быть учёным.
Выбор профессии
«… Я иду и размышляю не спеша:
То ли стать мне президентом США,
То ли взять да и окончить ВПШ!»
Как становятся учёным? Отчасти так же, как выбирают другие профессии. Кто-то по счастливой случайности, оказавшись волею судьбы в нужном месте в нужное время. Кого-то запихивают в университет, потом в аспирантуру деспотические родители. Иные сами мечтают пойти по стопам учёных предков – и идут. Некоторые выбиваются на академическую стезю из рабочих или крестьян. Точно также бывает и у актёров, писателей, инженеров, врачей, представителей иных творческих профессий и династий.
Надо признать – при любом из жизненных стартов получаются как способные исследователи, так и бездари. Вот два известных советских археолога – Пётр Николаевич Третьяков (1909–1976) и Иван Иванович Ляпушкин (1902–1968). Первый из интеллигентной семьи, вундеркинд – начинал археологические поиски ещё в школьном кружке при столичном доме пионеров. Стал членом-корреспондентом академии наук СССР. Другой – крестьянин, на всю жизнь сохранивший сельский выговор; долго служивший в армии. Оставшийся «просто» доктором наук. Их спор о путях и сроках заселения славянами Восточной Европы составил эпоху в истории русской археологии. Время показало, что ближе к истине почти всегда оказывался Ляпушкин. Он же гораздо больше успел сделать «в поле» – на разведках и раскопках. Хотя и у его вечного оппонента Третьякова встречались интересные гипотезы и выводы.
На похоронах Ляпушкина, вспоминает Л.С. Клейн, закалённый на высокопоставленной партийной работе Третьяков рыдал; хотя никто другой так не переживал. Без честного критика учёному остаться куда трагичнее, чем без льстивого подпевалы.
Отсюда следует, что внешние факторы выбора профессии заведомо вторичны по сравнению с внутренними мотивами и личными способностями будущего специалиста. Хотя чаще и лучше получаются учёные из отпрысков интеллигентных семей. Эти молодые люди уже как-то подготовлены к восприятию сложных знаний, вообще рафинированной культуры. Недаром говорилось – чтобы стать интеллигентным человеком, надо закончить три университета (тобой, отцом и дедом). Вместе с тем и дети преподавателей порой выходят в двоечники; отпрыски академиков – в хиппи и бомжи. В пресловутой телеподелке «Бригада» сын астронома, наречённый «Космосом», имеет призвание вульгарного уголовника. Хуже всего, когда учёные родители толкают (и нередко) в науку своих потомков, на которых «природа отдохнула». Лучше уж в банду, по-моему, – меньше вреда для науки и общества; легче обезвредить.
Есть группа профессий, где одного желания ими заниматься мало. Таковы прежде всего искусство и спорт. Без музыкального слуха не стать композитором; с астеническим телосложением не возьмут в тяжелоатлеты. В науке, по сути, то же самое, только ограничения не столь очевидны. Бесполезно поступать на физико-математический или лечебный факультет с низким (ниже эдак 120) коэффициентом интеллекта. То есть можно и поступить по блату, и даже потом работать в лаборатории или клинике, но в качестве кадрового балласта. Между тем на другом рабочем месте этот же самый человек был бы органично успешен в карьере, полезен людям и по заслугам уважаем ими. Это азы профессиональной ориентации. В США в полицию, например, наоборот, не принимают кандидатов со слишком высоким интеллектом: им придётся тяжко среди сослуживцев… К тому же в науке полно дисциплин, не столь сложных, как физика да математика, хирургия или фармакология, где человек со средними способностями, но работоспособный и мотивированный, вполне может добиться какого-то успеха. А за спиной кафедрального или лабораторного недоросля над его претензиями считаться учёным будут хихикать все, вплоть до лаборантов и студентов.
25
Эрнст Рифгатович Мулдашев (1948 г. рождения) – башкирский врач (хирург-офтальмолог); создатель и директор центра микрохирургии глаза в Уфе (с 1990 г.). Доктор медицинских наук, профессор, заслуженный врач РФ. Скандальную известность приобрёл голословными заявлениями о якобы произведённой им операции по пересадке глаза (все остальные офтальмологи отрицают возможность регенерации сетчатки глаза). Абсурдный, откровенно бредовый характер носят «неакадемические исследования» этого врача (о тибетской прародине человечества; законсервированных где-то в пещерах Гималаев предках – резервном генофонде человечества; и т. п. вздор). Тем не менее книги на эти темы («В поисках города богов», «От кого мы произошли», «Матрица жизни на Земле» и т. д.) широко представлены в продаже.
26
Вот, например, показательный пассаж из мемуаров Джона К. Гэлбрейта – выдающегося теоретика и практика мировой экономики. Будучи уже международно известным учёным, он из США прилетел в Швейцарию, чтобы написать очередную книгу. Там ему предложили прочесть лекции в женевском Институте международных проблем. А «лекции заставляют много думать. День и час лекции приближались неумолимо; нельзя же стоять молча перед самой невежественной аудиторией. Вот и заставляешь себя выбирать самое главное, делать выводы в уверенности, что никто из присутствующих не запомнит всё настолько, чтобы потом упрекать тебя в некомпетентности. И всё же я пребывал в неуверенности» (Гэлбрейт Дж. К. Жизнь в наше время. Воспоминания. М, 1986. С. 226).
27
Филдсовская медаль – высшая в мире награда для молодых (до 40 лет) математиков, присуждается раз в 4 года. С момента учреждения в 1930-х гг. её получили до полусотни человек, из которых 8 – российского гражданства или происхождения. Вместе с Перельманом в 2006 г. её удостоился другой россиянин – Андрей Окуньков.
Отказ первого лауреата получать премию по-своему закономерен. Григорий Яковлевич Перельман (1966 г. рождения) – ленинградец, выпускник физико-математической школы № 239, механико-математического факультета Ленинградского университета; неоднократный победитель факультетских, городских, всесоюзных и международных олимпиад; старший научный сотрудник Математического института имени В.А. Стеклова; кандидат наук; недолго преподавал геометрию в СПбГУ; в начале 1990-х стажировался в Нью-Йоркском и Бруклинском университетах, но в отличие от многих своих друзей-коллег за границу не уехал, отклонив несколько предложений эмигрировать с гарантией работы. «Мне в России лучше работается», – объяснял он. Уволившись в 2005 г. из института (там его не переизбрали на очередном конкурсе по причине отсутствия публикаций) и из университета, живёт с матерью (отец эмигрировал в Израиль, сестра – в Швецию). Свои соображения о гипотезе Пуанкаре выложил в Интернете в виде препринтов в 2002 г. и 2003 г. за подписью «Гриша Перельман». Денежная составляющая медали Филдса составляет 7 тысяч $, но американский меценат Клей в 2000 г. предложил Бостонскому фонду развития математики приз в миллион $ за доказательство теоремы Пуанкаре. Большинство математиков признало его единственным автором правильного решения. Президент Международного математического общества приезжал в Петербург и два дня пытался убедить Перельмана принять награду. Тот заявил: «Если доказательство верное, другого признания не требуется».
В начале 2010 г. Институт Клея предпринял новую попытку наградить русского гения – присудил ему свою особую Премию тысячелетия, с тем же денежным эквивалентом в один миллион долларов. Информационные агентства мира дружно сообщили: 46-летний учёный, живущий с матерью в скромной двухкомнатной квартире в спальном районе Петербурга, думал над тем, принимать ли миллионную награду, и в конце концов окончательно от неё отказался.
28
Анри Жюль Пуанкаре (1854–1912) – французский математик, физик; историк и теоретик науки. Член парижской Академии наук (1887); с 1906 г. её президент; иностранный член-корреспондент Императорской Академии наук России (1895); член французской национальной академии (1909). Автор фундаментальных работ по небесной механике, астрономии; дифференциальным и интегральным уравнениям, теории чисел; теории вероятности; неэвклидовой геометрии; топологии; электромагнетизму; «Курса математической физики» в 10 томах; релятивистской динамике (в связи с чем является (вместе с Лоренцем) непосредственным предшественником теории относительности А. Эйнштейна); квантовой теории.