Страница 22 из 24
В языческой «теории» роль шамана сводится к заключению союза с чуждым духом, как бы женитьбе на нём с тем, чтобы подчинить его задачам клиентов. Шаман стремится контролировать странствие душ путём изменения своего внешнего (танцы) и внутреннего (вещий сон или же экстаз, затем транс, вплоть до каталепсии) состояния. Но все эти изменения – только средство для достижения главной цели шамана. А она состоит в том, чтобы осуществить желания пациента, чаяния коллектива. Шаман претендует регулировать круговорот жизненной силы в природе (у охотничьих народов) и цикл общественного воспроизводства, отношения живых и мёртвых (у скотоводов и ранних земледельцев). Все шаманские практики связаны с непредсказуемыми, но важными для людей ситуациями их жизни – появлением диких животных, погодой, урожайностью; здоровьем, взаимностью в любви, выигрышем в игре; возвращением из путешествия, победой на войне и т. п. Успех здесь прямо связывается с умением шамана перехитрить или задобрить духов и тем самым повлиять на действительность в нужном отношении. Удача заслуживается, завоёвывается шаманом вместе с его клиентами. Когда у человека нет реальных средств изменить или предсказать действительность, он и обращается к шаману, который изменит хотя бы его сознание.
Видный американский востоковед Генри Франкфорт (1897–1954) уточняет разницу современного (так или иначе онаученного, рационализированного) и древнего (по преимуществу мифологизированного) типов мышления. Для нашего современника окружающий его мир явлений воспринимается как некое безличное «Оно», а для древнего, примитивного по складу ума человека этот мир суть родственное «Ты». Первый вид сознания мира лёг в основу западноевропейской науки. Он предполагает объективное, бесстрастное рассмотрение субъектом объекта таким, каков тот есть сам по себе. Такое знание носит понятийный – опосредованный, расчленённый на смысловые единицы характер. А второй предполагает непосредственное понимание вещей и событий как похожих на нас самих; живое впечатление от их пользы или вреда нам лично, а значит и переживание чувств (страха, надежды и т. д.) по поводу всего окружающего без исключения. «Ты», присутствуя рядом с нами, как-то проявляет себя, и это позволяет дикарю мыслить о его значении для людей. «Оно» в принципе предсказуемо, поскольку управляется универсальными причинами и законами. Наука и техника, открывая эти последние, позволяют нам прогнозировать будущее и влиять на него волевым образом. Напротив, «Ты» по определению непредсказуемо и проявляет по отношению к людям свою собственную волю, благую или злую. Поэтому дикарь вступает с диалог с животным миром и даже неодушевлёнными стихиями природы, надеется договориться с ними о мирном сосуществовании или даже союзе, взаимной поддержке. Заметим, что язычник или его «агент влияния» на природу – шаман не умоляют духов природы о милости, не капитулируют перед их всесилием, как поклонники мировых религий. Дикарь договаривается с камнями, растениями, животными так же, как с людьми-соплеменниками; угрожает им или задабривает их. «Ты» в природе переживается как всегда живое, цельное, от которого зависит твоё собственное существование. В мифах, таким образом, воплощён опыт бесчисленных встреч людей и сил природы. Но это опыт более или менее успешных действий по поводу повторяющихся событий, а вовсе не объяснение их скрытой сущности. Поэтому древние люди рассказывали мифы, то есть олицетворяли, очеловечивали природу, её силы, вместо того чтобы анализировать события и делать общие выводы.
На природные объекты и стихии переносились качества самого человека, людских коллективов. Боги обустраивали космос так же, как рачительный хозяин свою усадьбу. Этот антропоформизм составляет сущность любой мифологии, и этим она в первую очередь отличается от науки с её объективным подходом ко всему сущему, имеющему свои собственные принципы устройства и законы. На законный вопрос, почему люди так склонны выдавать желаемое за действительное с помощью мифов, понятно отвечает востоковед И.М. Дьяконов. Согласно основному выводу его исследования «Архаические мифы Востока и Запада», миф возникает из тропа, то есть иносказания (греческое tropos – поворот, направление; в данном случае – слово или оборот речи, употребляемые в переносном значении). Образцом чего служит метафора – образное сближение слов на основе их переносного значения, мысленный обмен признаками между ними. Метафора отличается от простого сравнения (допустим, лицо как луна, руки как крылья и т. п.). Метафора – скрытое сравнение, в ней слова «как будто», «словно», «как» опущены, но подразумеваются (вспомним пушкинскую «телегу жизни»; гоголевскую «птицу-тройку» (Россию); блоковский «революционный пожар» и прочие классические литературные метафоры).
Метафорическое сближение явлений и предметов, нередко самых разных, ничем на самом деле не связанных, таит в себе неограниченные возможности постижения их скрытых сторон, сущности. Недаром метафора стала основным способом моделирования мира в искусстве. Но читатель, зритель авторского произведения искусства сознаёт условность метафор, их сугубо эстетическую нагрузку. А шаман и его пациенты верят в действительное родство охваченных образным сравнением явлений (например, молния – оружие божества; земля родит урожай как любое другое существо женского рода; и так далее). Именно образами, метафорами вынужден мыслить первобытный или вообще необразованный человек, поскольку ему не хватает абстрактных категорий, отвлечённых понятий, точных фактов. Мозг у творцов и пользователей мифов устроен точно так же, как и наш, и по своим умственным способностям мы в принципе равны. Однако средства для переработки информации у носителя примитивного мышления в явном дефиците. Ему не с чем сравнить неизвестные явления, процессы. Мал запас фактических и теоретических знаний. Вот он и сравнивает их с простыми визуальными впечатлениями – цвета, формы, запаха и прочими, доступными любому. Отсутствие научных и технических сведений восполняется тем, что всегда под рукой – простым сравнением одной наглядности с другой (допустим, Земля похожа на круглую плоскость типа тарелки, только громадных размеров, а стоит она на черепахе, которую мы тоже видали). Любая народная культура пронизана метафорической символикой – приметами, знамениями, предсказаниями, иными ассоциациями.
Нейрофизиология мифа, включая его медицинские варианты, выясняется благодаря открытию и изучению феномена асимметрии головного мозга человека – органа обработки и осознания информации. Его правое и левое полушария обрабатывают информацию по-разному. В результате целого ряда экспериментов было доказано, что у абсолютного большинства людей правое полушарие воспринимает мир синтетически, образно, по аналогии, а левое – аналитически, по логической схеме. Р. Сперри[63] так характеризует специфику разнополушарного восприятия: «Имея дело, например, с лицами, правое полушарие, по-видимому, реагирует на всё лицо в целом в то время как левое обращает внимание на отдельные выдающиеся признаки и детали, к которым легко могут быть приложены вербальные ярлыки, и использует эти признаки для различения и узнавания». Правое полушарие позволяет сразу охватить ситуативные связи на каком-то участке реальности и воспринимать его в динамике таким, каким он внешне является человеку в своей целостности. По отзыву другого выдающегося физиолога Дж. Экклса[64], функции правого полушария у высших животных и человека очень похожи. Левое же полушарие у людей специфично – оно занимается анализом, знаково-символическим обозначением реальности с точки зрения её внутренних, общих, сущностных сторон; оперируя дискретными единицами информации, соответствующими целым классам объектов. Оно же ведает речью, устной и письменной; цифрами и математическими формулами. Но левое полушарие нечувствительно к музыке и плохо распознаёт сложные образы, которые не делятся на простые элементы.
63
Роджер Уолкот Сперри (1913–1994) – американский физиолог. Научный сотрудник Гарварда, затем профессор Калифорнийского университета. Нобелевская премия 1981 г. (совместно с Д. Хьюбелом и Т. Визелом) «за открытия, касающиеся специализации полушарий головного мозга».
64
Джон Керью Экклс (1903–1997) – австралийский физиолог. Нобелевская премия 1963 г. (вместе с А. Хаксли и А. Ходжкином) за изучение механизмов возбуждения и торможения в нейронах. «Физиология синапсов» (1963).