Страница 14 из 17
Подводя итог анализа развития self, отмечу, что клиническая феноменология невротических расстройств определяется неспособностью клиента к оптимальному функционированию процесса переживания; описанный современной клинической теорией пограничный клиент не способен к репрезентации и (или) называнию психических феноменов (в частности, чувств), психотичный же человек не способен к контакту. Сказанное естественным образом определяет цели и задачи психотерапии в этих различных клинических ситуациях. В самом общем виде цель терапии заключается в формировании способностей у клиента к контакту, называнию появляющихся в нем феноменов и переживанию как спонтанной self-динамики. При этом терапевтический процесс должен быть сосредоточен на особенностях формирования self клиента и носить эволюционный характер по аналогии с описанной ранее эволюционной терапией зависти и стыда [И.А. Погодин, 2007]. Ссылка на эволюционный характер психотерапии предполагает учет конфигурации сформированных способностей у конкретного клиента. Так, первичным является формирование или восстановление[18] способности к контакту, дальнейшие терапевтические усилия должны быть сосредоточены на дифференциации чувств, образов, впечатлений и, наконец, процесс терапии венчается формированием / восстановлением способности к переживанию.
Диалектика адаптационного и творческого векторов в переживании реальности
Общепринятым в психотерапии с момента ее основания и до наших дней является тезис о том, что целью психотерапевтического процесса должно выступать формирование у клиента способности к более успешному приспособлению к реальности, в которой он живет. При этом реальность рассматривается в качестве некоторого феномена или характеристики, более или менее объективно отражающей состояние мира. Психотерапевтический же процесс направлен либо только на увеличение степени понимания или осознавания реальности, ее структуры и причинно-следственных связей (как это происходит, например, в психоанализе), либо на создание некоторых новых, более адаптивных паттернов поведения клиента, которые способствовали бы более успешной адаптации последнего (как, например, в клиент-центрированной, экзистенциальной, когнитивно-бихевиоральной терапии и т. д.).
Некоторые направления и школы психотерапии, идеологически основывающиеся на философских позициях идеализма, исходят из предположения, что реальность, в которой мы живем, субъективна по своей сути и представляет собой результат отражения в сознании фактов и взаимосвязей окружающего мира. Таковы, например, гештальт-подход, основанный на феноменологии, основной задачей которой является рассмотрение реальности через призму феноменов как фактов сознания [Э. Гуссерль, 2005], и нарративный подход, предполагающий возможность в процессе психотерапии изменения реальности, в которой живет человек [Дж Фридман, Дж. Комбс, 2001].
Несмотря на столь революционные взгляды и позиции относительно реальности и ее значения в психотерапии, даже эти психотерапевтические школы остаются верными традиционной «реалистической» парадигме. Так, ставя методологический акцент на субъективном характере реальности, проявляющемся в феноменологической сущности поля (в гештальт-подходе) или в повествовательном характере жизни клиента, т. е. в постулировании эквивалентности историй о своей жизни, рассказанных клиентом, и самой жизни (как в нарративной психотерапии), обе эти взятые в качестве примера психотерапевтические школы в своих тезисах признают существование некоторой «реальной» реальности. Причем феноменологическое или нарративное преобразование «реальной» реальности формирует реальность психотерапевтическую.
Таким образом, нельзя не прийти к выводу, что в истории психотерапии базовое объективное понимание реальности никогда всерьез не подвергалось угрозе, хотя соответствующие методологические преобразования, релевантные реальности, теоретически и могли выглядеть революционными. Скорее, идеологи даже самых прогрессивно настроенных в этом смысле психотерапевтических школ и направлений ограничивались постулированием психотерапевтического понимания реальности, альтернативного ее эквиваленту в обыденном мышлении.
В связи с изложенным стоит, по всей видимости, повторить, что задача психологической адаптации клиента к реальности оставалась одной из самых важных на протяжении всей истории развития психотерапии. Большинство школ и направлений фокусировали свое внимание на осознавании реальности и / или приспособлении к ней. Гештальт-подход продвинулся немного далее, выдвинув примат творчества в процессе адаптации человека к реальности. Так появилась концепция творческого приспособления [Ф. Перлз, П. Гудмен, 2001; Ф. Перлз, 2000]. Однако гештальт-терапевты также исходили из предпосылки, что объективная реальность существует.
Творческая self-интенция как основание динамики реальности
В настоящем разделе я хотел бы остановиться более подробно на тезисе о творческом характере переживания реальности, имеющем особое значение для диалоговой феноменологической модели психотерапии. Если взглянуть на жизнь и творчество великих художников, писателей, поэтов, скульпторов и т. д., становится очевидным один аспект, остающийся без должного внимания со стороны психотерапевтов и психологов. А именно то, что все эти люди не столько отражали существующую вокруг них реальность, сколько создавали ее своим собственным процессом переживания. Мы привыкли относиться к этим феноменам (именно таким образом часто и называют выдающихся людей) как к чему-то, выходящему за рамки представлений о норме. Иногда мнение обывателя о выдающихся людях и гениях граничит с представлением о безумии. Существует даже мнение, что гений и безумие если и не одно и то же, то, по крайней мере, находятся где-то рядом и являются родственными феноменами. Таким образом, творчество человека относительно реальности в настоящее время смещено в маргинальную зону жизнедеятельности, а поэтому с неизбежностью отчуждается от мышления и переживания «обычного», «нормального» человека. Справедливо ли это по отношению к самой природе человека? Думаю, нет. То, что в ярко выраженном виде и смелом предъявлении существует у выдающихся творческих людей, характерно для всех. Ежесекундно каждый из нас создает реальность, в которой живет, в которую приглашает также других людей. Причем реальность эта может носить как материальный, так и нематериальный характер. Тем не менее источник ее один и тот же – творческая self-интенция человека. В результате появляются произведения искусства, науки, техники, рождаются новые концепции, идеи и образы. Длительность их существования различна – от нескольких минут до тысячелетий. Недавно бывшие прогрессивными и даже революционными идеи и представления становятся источником и материалом для создания новых концепций.
Такая творческая динамика осуществляется постоянно, размещаясь в едином целостном творческом процессе. Кроме того, создаваемые реальности по ходу их возникновения в результате творческого self-процесса вступают во взаимодействие друг с другом. Это может разрешиться двумя возможными исходами.
Первый заключается в том, что в подобной встрече реальностей возникнет необходимость и стремление зафиксировать какие-либо из возникших представлений в виде довольно стабильных образований. Как следствие, эти стабильные образования приобретают характер той самой «реальной» реальности, характеризующей обыденное мышление. Именно таким образом появляется необходимость в возникновении адаптационной self-интенции, альтернативной творческой. Ее цель – фиксация результатов творческого процесса. Благодаря такому механизму снимается выраженная тревога, имеющая своим источником множественность и динамичность реальностей, а также фиксируется хотя бы на некоторое более или менее продолжительное время ценное содержание новообразований творческого процесса. И все же влияние творческой self-интенции остается ведущим в жизни и деятельности человека.
18
Слово «восстановление» использовано по той причине, что отсутствие способности к контакту у клиента может носить не только эволюционный характер, проявляющийся в остановке естественного эволюционного процесса развития self, но также быть следствием тяжелой психической травмы, заблокировавшей способность к контакту внутри ригидной травматической self-парадигмы.