Страница 13 из 19
Еще одним признаком классификации экспертиз является признак «объем исследования». По этому признаку выделяют основные и дополнительные экспертизы. Дополнительные экспертизы назначаются в случаях неясности экспертных результатов, полученных в ходе проведения основной экспертизы, при условии, что данные неясности не могут быть устранены в результате допроса эксперта [Зинин, 2002]. При дополнительной экспертизе эксперту ставятся те же самые вопросы и предоставляются те же объекты, которые исследовались в рамках основной экспертизы. Дополнительная экспертиза может быть назначена эксперту, который проводил основную экспертизу либо другому эксперту[12].
Следующий признак в теории судебных экспертиз формулируется как «время назначения». По данному признаку противопоставляются первичные и повторные судебные экспертизы. Название данного признака условно, оно не отражает содержания противопоставления. Как и в предыдущем случае, маркированным членом оппозиции является понятие повторной экспертизы. Повторная экспертиза назначается в случаях сомнения в данных первичной экспертизы (наличие в экспертизе противоречий) либо сомнений в компетентности эксперта и т.п. Повторная экспертиза назначается обязательно другому эксперту (комиссии экспертов)[13]. Последнее и призвано обеспечивать объективность результатов экспертного исследования.
В процессуальном законодательстве выделяются также однородные и комплексные экспертизы. Однородные экспертизы представляют собой исследования, проводимые в рамках одной отрасли знания, комплексные – в рамках двух и более отраслей знания. Комплексная экспертиза назначается в тех случаях, когда для исследования объектов экспертизы по вопросам, возникающим перед судом, следствием, органом дознания, необходимы познания из различных областей науки, техники, ремесла. Результат комплексной экспертизы – описание одного и того же объекта с различных сторон. Судебная лингвистическая экспертиза назначается, как правило, как один из компонентов комплексной психолого-лингвистической экспертизы, например, в рамках дел, предусмотренных статьями 280, 282 УК РФ. Существуют случаи назначения комплексной лингвистической и автороведческой экспертизы, лингвистической и фоноскопической экспертизы (хотя эти виды экспертиз проводятся, скорее, по механическому принципу, и ничто не мешает назначать не комплексную экспертизу, а две однородных), а также факты назначения лингвистической и «переводческой» экспертизы.
Есть еще один признак, по которому экспертизы делятся на обязательные и необязательные, это признак «обязательность назначения». По этому признаку лингвистическая экспертиза входит в класс необязательных экспертных исследований, то есть назначение судебной лингвистической экспертизы не является для суда и следствия обязательным, если последние полагают, что разрешение дела по существу не требует привлечения специальных познаний в области лингвистики.
2.3.2. Место лингвистической экспертизы в процессе установления фактов, имеющих значение для разрешения дела
Мы уже отметили, что лингвистическая экспертиза назначается для установления фактов, которые необходимы для выяснения истины по делу. Охарактеризуем место этих фактов в процессе следственного или судебного исследования обстоятельств дела и их юридической оценке.
Как известно, все правонарушения делятся по отраслям законодательства следующим образом:
1. Уголовные преступления.
2. Гражданско-правовые деликты.
3. Административные (трудовые) проступки [Венгеров, 2000, с. 406].
Любое правонарушение обладает субъективной и объективной стороной.
По отношению к составу правонарушения факты, полученные в результате экспертного исследования, могут являться:
А) главными фактами;
Б) доказательственными фактами.
Под главным фактом понимают «состав преступления во всех его элементах или факт отсутствия состава преступления» [Белкин, 1966, с. 19]. Под доказательственным фактом – «факт, из которого в совокупности с другими фактами можно сделать вывод о главном факте» [Белкин, 1966, с. 19].
Насколько мы понимаем, главные факты описаны в диспозиции нормы, тогда как доказательственные не выражены в ней. Проиллюстрируем сказанное. Когда перед лингвистом ставится вопрос о том, является ли выражение Х утверждением о фактах, то преследуется цель – установить главный факт, входящий в объективную сторону гражданско-правового деликта, но если в рамках той же категории дел задается вопрос о значении слова, то это, безусловно, доказательственный факт. Ставя перед лингвистом такой вопрос, суд полагает, что ответ на него поможет доказать или опровергнуть главный факт.
Лингвистическая экспертиза назначается для установления как доказательственных фактов, так и главных фактов, прежде всего, объективной стороны состава правонарушения. Так, например, установление фактитивности / оценочности информации является главным фактом по отношению к составу правонарушения, который фиксируется в диспозиции нормы п. 1 ст. 152 ГК РФ, либо по отношению к диспозиции нормы 129 УК РФ. Факт наличия / отсутствия неприличной формы является главным фактом, который необходимо установить по делам об оскорблении, но может являться доказательственным фактом по отношению к делам, разрешаемым в рамках статьи 151 ГК РФ.
В третьей главе мы более подробно рассмотрим характер отношения языко-речевых фактов и правовых норм, которые «запрещают» или «разрешают» существование этих фактов. В этом разделе же остановимся на освещении еще одной проблемы – проблемы доказательственного значения данных лингвистической экспертизы при установлении субъективной стороны правонарушения.
Данную проблему рассмотрим на примере уголовно-правовой категории «вина», которая как раз призвана фиксировать субъективную сторону правонарушения (в данном случае – уголовного преступления) и одной из ее частных форм – прямого умысла[14].
Как известно, юридическая категория вины – базовая категория уголовного права, которое основывается, в том числе и на принципе вины (ст. 5 УК РФ). Лингвистическая категория коммуникативного намерения (интенции или иллокутивной направленности) и юридическая категория умысла (одна из форм вины) не являются тождественными, другими словами, эти категории обозначают различные вещи, а не являются переименованиями одного и того же. Поясним сказанное. Так, например, сообщая ложь, говорящий ведет себя так, как если бы он выражал истину, при этом коммуникативное намерение (иллокуция) истины может соответствовать различным фактам, способным квалифицировать умысел. Так, говорящий может вести себя так, как если бы он а) утверждал истину и он утверждает истину, он может вести себя так, как если бы б) он утверждал истину, но утверждает ложь, в последнем случае б1) он может знать, что утверждает ложь и б2) не знать этого, то есть быть уверенным, что говорит истину. Эти случаи порождают различные юридические последствия, так, например, случай а) порождает отсутствие состава преступления клеветы, в частности, и вообще состава какого-либо правонарушения, если, конечно, сведения не составляют государственную тайну или не являются распространением информации о частной жизни лица, относительно которой законом установлены ограничения на ее распространение. Случай б1) порождает состав преступления клеветы, случай б2) влечет за собой прекращение уголовного дела о клевете ввиду отсутствия состава преступления, но является гражданско-правовым деликтом, который регулируется нормой ст. 152 ГК РФ.
Таким образом, лингвистические факты иллокутивного порядка могут иметь лишь вероятностное значение для доказательства наличия / отсутствия умысла и его характера, в некоторых категориях дел данные явления тесно между собой связаны, но все-таки наличие одного не позволяет обосновать наличие другого. Поясним этот тезис на примере речевого акта оскорбления, где умысел и интенция, вероятно, наиболее связаны друг с другом.
12
Иное представление о дополнительной экспертизе представлено у А.Р. Шляхова [Шляхов, 1979, с. 70-71] «Назначение дополнительной экспертизы возможно, во-первых, для разъяснения ранее данного заключения; во-вторых, для решения нового вопроса по прежним исходным данным либо того же вопроса по дополнительным исходным данным. В случае постановки новых вопросов и предоставления эксперту не исследованных ранее исходных данных необходимо назначать не дополнительную, а самостоятельную экспертизу». Названные точки зрения отличаются системой отсчета относительно отождествления основной экспертизы. Для А.Р. Шляхова тождество экспертного исследования определяется относительно поставленного вопроса либо исследуемого объекта, тогда как в [Зинин, 2002] тождество определяется относительно и вопроса, и объекта исследования. Очевидно, что противопоставление данных точек зрения не имеет научного значения, имея при этом, безусловно, значение практико-юридическое в аспекте единообразия толкования соответствующих юридических норм.
13
Последние два выделенных признака и, соответственно, четыре выделенных типа экспертиз могут быть преобразованы в менее избыточную классификацию. Первичные экспертизы могут быть противопоставлены вторичным, в рамках которых уже выделяются два подвида – повторные и дополнительные, последние выделяются по признаку «основания и цели назначения». Это вытекает из факта, что ни одна дополнительная экспертиза не может быть первичной, а повторная – основной. Но отметим, что эта классификация не имеет какого-либо серьезного научного значения, и признака «почему есть решение о том, что должны быть повторные, дополнительные и др. экспертизы» достаточно для описания существа дела.
14
«Преступление признается совершенным с прямым умыслом, если лицо осознавало общественную опасность своих действий (бездействия), предвидело возможность или неизбежность наступления общественно опасных последствий и желало их наступления» [Уголовный кодекс, 1996].