Страница 5 из 6
Одновременно с тем, как инсайдеры выводят деньги с рынка, мелкие игроки входят на него. Они думают, что придут первыми и снимут сливки, а приходят к шапочному разбору. Они безнадежно опаздывают, и когда профессионалы уходят, их денег просто не хватает, чтобы удержать курс акций в искусственно завышенной точке.
Теперь-то я это знаю, а тогда никак не мог взять в толк, почему акции ведут себя так. Я считал, что мне просто не везет. Оглядываясь назад, я понимаю, что уверенной дорогой шел к тому, чтобы потерять все, что у меня было.
Вложив 100 долларов, я почти всегда сразу терял по 20–30. Но некоторые бумаги все же шли в рост, и я был относительно счастлив. Даже когда мне надо было уехать в Нью-Йорк, я и оттуда по телефону продолжал отдавать распоряжения своим брокерам в Торонто. Мне и в голову не приходило, что можно вести дела на канадской бирже через нью-йоркского брокера. По телефону из Торонто брокеры давали мне наводки, и я неизменно покупал то, что советовали мне они или мои канадские финансовые консультанты.
Как всякий мелкий игрок, действующий методом «пальцем в небо», я объяснял свои убытки невезением. Но я знал, я был просто уверен, что однажды удача улыбнется мне. Я ошибался не всегда, хотя в известном смысле лучше бы всегда. Иногда мне все же удавалось немного заработать. Но всякий раз совершенно случайно.
Вот один такой случай. Чтение биржевых сводок стало для меня насущной потребностью. Однажды, просматривая их, я наткнулся на фирму Calder Bousquet. Я и теперь не в курсе, чем она занимается. Но у нее было такое красивое название. Мне понравилось, как оно звучит, и я купил 5 тысяч ее акций по 18 центов, на 900 долларов всего.
А потом я улетел танцевать в Мадрид. Вернувшись через месяц, я раскрыл газету и нашел нужную строку. Пока меня не было, цена поднялась вдвое, до 36 центов. Продав акции, я наварил 900 долларов. Повезло, что тут скажешь.
Причем повезло дважды, ибо мало того, что акции пошли в рост безо всяких на то причин, так еще, если бы я не отправился танцевать в Испанию, то наверняка продал бы эти акции, когда они подорожали до 22 центов. Но в Испании канадских котировок было не узнать, и это счастливое неведение уберегло меня от преждевременной продажи.
Это был странное, безумное время, но это я теперь так думаю. А тогда я чувствовал, что превращаюсь в по-настоящему крупную рыбу. Я гордился тем, что стал пользоваться более достоверными сведениями, нежели те, что получал от метрдотелей в ресторанах или в гримерке. Мои канадские брокеры звонили мне, мои финансовые консультанты советовали мне, и, получая очередную наводку, я чувствовал, что дело верное. Я продолжал распивать коктейли с удачливыми бизнесменами, и они намекали мне на нефтяные компании, которые вот-вот озолотятся, шептали, что на Аляске нашли уран, и по секрету сообщали о том, что в Квебеке грядут большие события. Все это сулило огромные барыши, надо только поскорее вложиться в те или иные бумаги. Я вкладывался, а денег все не было.
В конце 1953-го, когда я вернулся в Нью-Йорк, от 11 тысяч осталось лишь 5800 долларов. Пришло время в очередной раз обдумать свое положение. Ни подсказки бизнесменов, ни рекомендации финансовых консультантов мне не помогли. Какие бы бумаги я не покупал по их совету, они скорее дешевели, чем дорожали. В нью-йоркских газетах не печатали котировок моих канадских акций, но я уже не мог жить без биржевых сводок, так что я стал читать финансовые разделы в The New York Times, New York Нerald Tribune и The Wall Street Journal. Я не покупал акций фирм, котировавшихся на нью-йоркских биржах, но я помню, какой музыкой звучали для меня названия тех или иных компаний и всякие загадочные словечки – вроде «внебиржевой».
Чем больше я читал, тем сильнее разгорался во мне интерес к рынку Нью-Йорка. Я решил продать все канадские бумаги, кроме Old Smoky Gas & Oils. Их я оставил потому, что тот, кто их порекомендовал, сулил мне золотые горы. Как обычно, чуда не произошло, и после пяти месяцев жизни в Нью-Йорке я прекратил неравную борьбу. Я продал свои последние канадские бумаги, купленные по 19 центов, за 10. А пока суд да дело, я все раздумывал над тем, не проще ли попытать счастья в более крупных джунглях здесь, у себя под боком, на Нью-Йоркской фондовой бирже. Я позвонил другу, театральному агенту Эдди Элкорту, и спросил, не знает ли он какого-нибудь местного брокера. Эдди дал мне имя человека, которого я буду звать Лу Келлер.
Часть вторая
Конъюнктурщик
Глава 2. Выход в свет
Япозвонил Лу Келлеру и объяснил, кто я и чего хочу. Назавтра он прислал документы на подпись и записку, в которой говорилось, что, как только я верну подписанные бумаги вместе с депозитом, я могу считать свой счет в его брокерской конторе открытым. Когда я это прочел, что-то перевернулось во мне. Вдруг я ощутил, что становлюсь частицей финансового мира. Я не знал, как выглядит Уоллстрит, поскольку ни разу там не был, но одно ее название вызывало во мне трепет. Отныне все будет иначе и всерьез. Мои канадские приключения казались теперь безумием чистой воды, которому больше не бывать.
Изучая длинные серые колонки цифр биржевых котировок в нью-йоркских газетах, я ощущал себя на пороге новой, счастливой жизни. Это вам не дикий канадский рынок с его скороспелыми слухами насчет золотых жил и залежей урана. Это был респектабельный бизнес, царство великих банкиров и промышленников, и я готовился войти в него с должной почтительностью.
В этот раз я намеревался подступить к делу с намного большей осторожностью и степенностью. Я пересчитал свои средства, чтобы понять, из чего мне придется исходить. На канадском рынке я начинал с 11 тысяч, которые сложились из первоначальных вложений в Brilund в размере 3 тысяч и 8 тысяч прибыли от их продажи. За 14 месяцев торговли мой капитал уменьшился на 5200 долл. Таким образом, от денег Brilund оставалось всего 5800 долл.
Для похода на Уолл-стрит этого было пожалуй что маловато. Поэтому я добавил к ним часть своих сбережений от шоу-бизнеса. Получилась красивая круглая сумма в 10 тысяч, и я депонировал ее у брокера. И вот однажды я решил, что пора. Я позвонил Лу Келлеру и небрежным тоном бывалого дельца поинтересовался, нет ли чего понаваристей.
Теперь я понимаю, что мой вопрос скорее сошел бы для мясной лавки, но мистера Келлера это не смутило. Он посоветовал несколько «надежных бумаг» и привел ряд основательных доводов в пользу их «надежности». Я не понимал ни слова, но сосредоточенно внимал объяснениям про увеличение дивидендов, дробление акций и рост прибыли. Вот это были советы настоящего профессионала. Этот человек на Уолл-стрит зарабатывал себе на жизнь, кому же не знать, как не ему. Кроме того, он только «советовал», подчеркивая, что «решение за мной». Я немедленно надулся от важности и ощутил себя хозяином положения. Когда одна или две из тех бумаг, что он мне подбросил, почти сразу же выросли на несколько пунктов, я перестал сомневаться в добротности получаемых мною сведений и в своих природных способностях к игре на бирже. Мне было невдомек, что я окунался в самую гущу величайшего за всю историю бычьего рынка, и надо было очень постараться, чтобы не заработать на нем хоть что-нибудь.
Вот три типичные, одна за другой, сделки начала 1954-го, которые убедили меня в том, что я свой человек на Уолл-стрит. В этой таблице, как и во всех последующих, учтены комиссионные и налоги.
200 Columbia Pictures
Купил по 20 (4050,00 долл.)
Продал по 22 7/8 (4513,42 долл.)
Прибыль 463,42 долл.
200 North American Aviation
Купил по 24 1/4 (4904,26 долл.)
Продал по 26 7/8 (5309,89 долл.)
Прибыль 405,63 долл.
100 Kimberly-Clark
Купил по 53 1/2 (5390,35 долл.)
Продал по 59 (5854,68 долл.)
Прибыль 464,33 долл.
Суммарная прибыль 1333,38 долл.