Страница 11 из 26
Приведем еще ряд существенных для нашего исследования высказываний разных авторов, связанных с различными аспектами рассмотрения проблемы человека.
«Человек, – пишет П. Тейяр де Шарден, – в том виде, каким его удается воспроизвести сегодняшней науке, – животное, подобное другим. По своей анатомии он так мало отличается от человекообразных обезьян, что современные классификации зоологии… помещают его вместе с ними в одно и то же семейство гоминоидных. Но если судить по биологическим результатам его появления, то не представляет ли он собой как раз нечто совершенно иное?
Ничтожный морфологический скачок и вместе с тем невероятное потрясение всех сфер жизни – в этом весь парадокс человека» (Цит. по 215, с. 76).
О природе человека размышляют также Г. В. Ф. Гегель, К. А. Гельвеций, Т. Гоббс, И. Кант, Б. Паскаль и др. Природа человека, как утверждает Т. Гоббс, «есть сумма его природных способностей и сил, таких как способность питаться, двигаться, размножаться, чувство, разум и т. п.» Эти способности все мыслители, по его мнению, единодушно называют природными, считая, что они содержатся в определении человека как одаренного разумом животного (Цит. по 215, с. 15).
Сходные взгляды на человека мы обнаруживаем у К. А. Гельвеция и Г. В. Ф. Гегеля. «Человек, – говорит Г. В. Ф. Гегель, – по своему непосредственному существованию есть сам по себе нечто природное, внешнее своему понятию; лишь через усовершенствование своего собственного тела и духа, главным же образом благодаря тому, что его самосознание постигает себя как свободное, он вступает во владение собою и становится способностью себя самого и по отношению к другим» (Цит. по 215, с. 27). К. А. Гельвеций, понимая человека как «по своей природе и травоядное и плотоядное существо…» (Цит. по 215, с. 21), приходит к выводу о том, что общительность у человека так же, как и у животного, есть результат удовлетворения природной потребности в самосохранении, в защите. «Интерес и потребность – таков источник всякой общительности. Только одно это начало… объединяет людей между собою. Поэтому сила их союза всегда соразмерна силе привычки и потребности» (Цит. по 215, с. 21).
Особый интерес для нас представляет позиция И. Канта, который считает: «Человек создан таким образом, что впечатления и возбуждения, вызываемые внешним миром, он воспринимает при посредстве тела – видимой части его существа, материя которого служит не только для того, чтобы запечатлеть в обитающей в нем невидимой душе первые понятия о внешних предметах, но и необходима для того, чтобы внутренней деятельностью производить и связывать эти понятия, короче говоря, для того, чтобы мыслить. По мере того как формируется тело человека, достигают надлежащей степени совершенства и его мыслительные способности; они становятся вполне зрелыми только тогда, когда волокна его органов получают ту прочность и крепость, которые завершает его развитие. Довольно рано развиваются у человека те способности, при помощи которых он может удовлетворять потребности, вызываемые его зависимостью от внешних вещей. У некоторых людей развитие на этой ступени так и останавливается. Способность связывать отвлеченные понятия и, свободно располагая своими познаниями, управлять своими страстями появляется поздно, а у некоторых так и вовсе не появляется в течение всей жизни; но у всех она слаба и служит низшим силам, над которыми она должна была бы господствовать и в управлении которыми заключается преимущество человеческой природы» (Цит. по 215, с. 24).
Однако Б. Паскаль предупреждает: «Опасное дело – убедить человека, что он во всем подобен животному, не показав одновременно и его величия. Не менее опасно убедить его в величии, умолчав о низменности.
Еще опаснее – не раскрыть ему глаза на двойственность человеческой натуры. Благотворно одно – рассказать ему и о той его стороне, и о другой. Человек не должен приравнивать себя ни к животным, ни к ангелам, не должен и пребывать в неведении о двойственности своей натуры. Пусть знает, каков он в действительности» (Цит. по 215, с. 19).
Таким образом, человек это диалектическое единство материального и духовного начал, где носителем материи является его тело, а духовным началом сознание, мышление. При этом важно, что эти две субстанции развиваются и формируются в одновременности и тесном взаимовлиянии.
Строят познание человека в его сравнении с животными X. Г. Гадамер, Э. Кассирер, Л. Фейербах, М. Хайдеггер, М. Шелер и др.
X. Г. Гадамер считает, что «…человек, в отличие от всех прочих живых существ, имеет «мир», поскольку эти существа не знают отношения к миру в человеческом смысле слова, но как бы впущены… в окружающий их мир…» (Цит. по 215, с. 58).
Отношение человека к миру, по его мнению, «в противоположность всем другим живым существам характеризуется как раз свободой от окружающего мира. Эта свобода включает в себя и языковое строение… мира. Одно связано с другим. Противостоять натиску встречающихся в мире вещей, возвыситься над ними – значит иметь язык и иметь мир… Свобода от окружающего мира есть вместе с тем свобода по отношению к именам, которыми мы наделяем вещи…» (Цит. по 215, с. 58).
Таким образом, X. Г. Гадамер отмечает своеобразную автономность человека по отношению к окружающему миру. Эго одна из значительных для нашего исследования мыслей, так как здоровый человек – это человек в определенной мере независимый от внешних условий.
Как бы дополняет и углубляет мысль X. Г. Гадамера Э. Кассирер. Он утверждает, что человек сумел открыть новый способ приспособления к окружению, ибо у него между системой рецепторов и эффекторов, которые имеются у всех видов животных, есть и третье звено, которое можно назвать символической системой. «По сравнению с другими животными человек живет не просто в более широкой реальности – он живет как бы в новом измерении реальности» (Цит. по 215, с. 59).
Достаточно глубокий и пространный сравнительный анализ отличий человека от животного находим у Л. Фейербаха: «В чем же заключается… существенное отличие человека от животного? Самый простой, самый общий и вместе с тем самый обычный ответ на этот вопрос: в сознании в строгом смысле этого слова, ибо сознание в смысле самоощущения, в смысле способности чувственного различения, в смысле восприятия и даже распознавания внешних вещей по определенным явным признакам свойственно и животным. Сознание в самом строгом смысле имеется лишь там, где субъект способен понять свой род, свою сущность. Животное сознает себя как индивид, – почему оно и обладает самоощущением, – а не как род, так как ему не достает сознания, происходящего от слова «знание». Сознание нераздельно со способностью к науке. Наука – это сознание рода. В жизни мы имеем дело с индивидами, в науке – с родом. Только то существо, предметом познания которого является его род, его сущность, может познавать сущность и природу других предметов и существ (выделено нами. – Т.О.).
Поэтому животное живет единой, простой, а человек двоякой жизнью. Внутренняя жизнь животного совпадает с внешней, а человек живет внешней и особой внутренней (выделено нами. – Т.О.) жизнью. Внутренняя его жизнь связана с его родом, с его сущностью. Человек мыслит, то есть беседует, говорит с самим собой… Человек одновременно и «Я», и «ты»; он может стать на место другого именно потому, что объектом его сознания служит не только его индивидуальность, но и его род, его сущность» (Цит. по 215, с. 33).
И в другом месте: «Человек отличается от животного вовсе не только одним мышлением. Скорее все его существо отлично от животного. Разумеется, тот, кто не мыслит, не есть человек, однако не потому, что причина лежит в мышлении, но потому, что мышление есть неизбежный результат и свойство человеческого существа» (выделено нами. – Т.О.) (Цит. по 215, с. 35).
О принципиальном различии организмов человека и животного говорит и М. Хайдеггер: «Тело человека есть нечто сущностно другое, чем животный организм… Если физиология и физиологическая химия способны исследовать человека в естественно-научном плане как организм, то это еще вовсе не доказательство того, что в такой «органике», то есть в научно объясненном теле, покоится сущность человека» (Цит. по 215, с. 74).