Страница 5 из 18
Обратимся к концепциям ЯКМ, представляющим теоретическую базу современной лингвоантропологии.
Понятие ЯКМ восходит к концепции языка В. фон Гумбольдта. По В. фон Гумбольдту, язык не есть обозначение сформированной независимой от него мысли, но он сам есть орган, формирующий мысль. Интеллектуальная деятельность и язык суть поэтому одно и то же и неразрывны друг с другом. Язык, по мнению В. фон Гумбольдта, представляет собой промежуточный мир, лежащий между миром внешних явлений и внутренним миром человека; каждый конкретный язык обладает собственным мировидением, характер которого зависит от духовного своеобразия нации, особенностей мироощущения говорящего на этом языке народа. Через многообразие языков для нас открывается богатство мира. Язык всегда воплощает в себе своеобразие целого народа [Гумбольдт, 1985].
Мысли В. фон Гумбольдта о миросозидательной способности языка, его роли в мировосприятии говорящего на нем народа были поддержаны и развиты в зарубежной и отечественной лингвистике. Так, А. А. Потебня разделял мнение В. фон Гумбольдта о том, что язык не есть средство выражения уже готовой мысли, а способ ее созидания, он не отражение сложившегося миросозерцания, а слагающая его деятельность. При этом последователи В. фон Гумбольдта подчеркивали национальное своеобразие миросозидательной способности языка: по утверждению Л. Вайсгербера, в языке конкретного сообщества живет и воздействует духовное содержание, сокровище знаний, которое по праву называют картиной мира конкретного языка.
Хотя В. фон Гумбольдт не употреблял термин языковая картина мира, его можно считать родоначальником одной из концепций, согласно которой ЯКМ есть материализация мысли, сформированной посредством языка: представление объективируется, не отрываясь в то же время от субъекта, и весь этот процесс возможен только благодаря языку. Иными словами, мыслительная и языковая концептуализация действительности невозможны друг без друга. Если опираться на рассуждения В. фон Гумбольдта о неразрывности языка и интеллектуальной деятельности человека, языковая картина мира в известном смысле тождественна концептуальной.
Идея существования ЯКМ была оригинально осмыслена в рамках этнолингвистики Э. Сепиром и Б. Уорфом. По их мнению, границы языка и мышления в строгом смысле не совпадают. Конкретный язык не просто является средством выражения различных идей, а сам формирует эти идеи. Иными словами, содержание познания не является общим для всех людей, а зависит от конкретного языка; конкретный язык обусловливает способ мышления говорящего на нем народа и способ познания мира: «Мы расчленяем природу в направлении, подсказанном нашим языком. Мы выделяем в мире явлений те или иные категории и типы совсем не потому, что они самоочевидны, напротив, мир предстает пред нами как калейдоскопический поток впечатлений, который должен быть организован нашим сознанием, а это значит, в основном – языковой системой, хранящейся в нашем сознании. Мы расчленяем мир, организуем его в понятия и распределяем значения так, а не иначе, в основном потому, что мы участники соглашения, предписывающего подобную систематизацию. Это соглашение имеет силу для определенного языкового коллектива и закреплено в системе моделей нашего языка» [Уорф, 1960: 174].
В основе гипотезы Сепира-Уорфа лежит убеждение, что люди видят мир по-разному – сквозь призму своего родного языка; каждый язык отражает действительность присущим только ему способом, и, следовательно, языки различаются своими ЯКМ. Данная гипотеза разрабатывалась и дополнялась в дальнейшем в трудах зарубежных ученых Л. Вайсгербера, Д. Олфорда, Дж. Кэррола, Д. Хаймса и др.
Хотя язык, согласно этой концепции, не отождествляется с мировоззрением, ему отводится роль силы, способной его формировать, а это значит, что ЯКМ предстает как некая матрица для «отливки» стереотипов мышления.
Таким образом, развитие идеи В. фон Гумбольдта о языковой активности привело ученых к признанию существования ЯКМ как самостоятельного феномена. При этом основные расхождения во взглядах на ЯКМ касаются степени воздействия языка на человеческую деятельность, что породило различные концепции «лингвистического детерминизма» и «лингвистической относительности».
Не подвергая сомнению идею о существовании ЯКМ, представители современной отечественной лингвоантропологии в большинстве своем критически подходят к идеям В. фон Гумбольдта и Сепира-Уорфа (Б. А. Серебренников, Г. В. Колшанский, Р. М. Фрумкина и мн. др.).
Так, кардинально пересмотрено положение В. фон Гумбольдта о миросозидательной функции языка и обоснована его нетождественность интеллектуальной деятельности: язык не творит мир, а лишь отражает его посредством интеллектуальной деятельности; иными словами, мышление выступает посредником между миром и языком.
Язык, как справедливо замечает Г. В. Колшанский, не познает объективный мир и не создает свой мир, а является лишь средством выражения мыслительного содержания, складывающегося в результате отражательной деятельности сознания; язык ни на одном этапе своего развития не выступает в качестве самостоятельной креативной силы и не создает своей собственной картины мира, он лишь фиксирует концептуальный мир, первоначальным источником которого является реальный мир.
Язык, столь «внимательный» к окружающему миру, зачастую остается «безразличным» к изменениям в миропонимании, мировоззрении людей. М. П. Одинцова отмечает, что ЯКМ и мировоззрение – это две разные, хотя и взаимодействующие, сущности: одна языковая, семантическая, другая – философско-гносеологическая, воплощаемая посредством языка, но тем не менее языку не принадлежащая. ЯКМ, будучи не чем иным, как внутренней естественносемиотической формой экспликации знания и шире – всей информации, сообщаемой в речи, не мешает отвлечь от нее (формы) внеречевое предметное содержание и выразить его иначе: средствами того же или другого языка или средствами какой-либо невербальной языковой системы (музыки, живописи, балета, кино). ЯКМ приспособлена к субъективно-личностному статусу сознания человека, она «откликается» на различные человеческие интенции, мотивы, состояния, но при этом не навязывает человеку (субъекту речи/мысли) тот или иной языковой способ интерпретации (концептуализации) действительности как единственно возможный.
Б. А. Серебренников, резко критикуя концепцию Сепира-Уорфа, подчеркивает, что любой язык есть результат отражения человеком окружающего мира, а не самодовлеющая сила, творящая мир; язык приспособлен в значительной степени к особенностям физиологической организации человека, но эти особенности возникли в результате длительного приспособления живого организма к окружающему миру; неодинаковое членение внеязыкового континуума возникает в период первичной номинации и объясняется неодинаковостью ассоциаций и различиями языкового материала, сохранившегося от прежних эпох. Язык выступает как способ закрепления отражательной деятельности мышления – деятельности, которая в свою очередь неразрывно связана с практической деятельностью человека, с его опытом.
Хотя отечественная лингвоантропология рассматривает ЯКМ и концептуальную картину мира как два самостоятельных феномена, границы между ними признаются достаточно зыбкими. Г. В. Колшанский вообще ставит под сомнение саму возможность их установления в силу неправомерности разделения единого, идеального содержания языковых единиц на языковую и концептуальную картины мира.
Концептуальная картина мира – это все имеющиеся у человека знания и представления о действительности как результат его психологической активности. Хранителем этих знаний и представлений является язык: в его единицах в виде гносеологических образов закрепляются элементы действительности. В то же время язык есть средство получения нового знания о мире: в единицах языка и их свойствах материализуется структура и динамика мысли. Иными словами, языковые единицы, как отмечает А. Е. Кибрик, приспособлены как для номинации элементов действительности (и, далее, хранения знаний), так и для обеспечения потребностей мыслительного процесса.