Божественная игра

Тим! Тим? Тим, это ты?

Молчание... Гудит огонь, сыплются искры... Льются струи жидкого воска, растекаются по полу... А внутри - тишина... Только покалывает что-то.

Тим!

Крупинка льда возникла где-то в районе копчика, ползет, чертовски медленно ползет по позвоночнику... Невыносимая боль, не смягчаемая даже холодом... Гудит пламя, сыплются искры... Нет, нельзя потерять сознание здесь, это просто невозможно... Выше, в пояснице... О Боже, как же больно!.. Кажется, надо закричать и станет легче, но все звуки перебивает гул черной свечи... В затылке... Мозг рвется на части, голову заполняет холодное месиво... Все валится в бездну, заполненную багровым туманом...

Тим...

* * *

Я чувствовал себя совершенно разбитым, в горле стояла тошнота, болела голова, морозило. Короче, мне было очень плохо. Даже не хотелось открывать глаза. В груди шевельнулся Тим.

- Доброе утро, - пропищал он; я не ответил. - Что ты дуешься? Ну, извини, мне что-то нехорошо вчера было. Наверное, опять буря какая-нибудь.

Буря тебе...

- Ты где вчера был?

- Когда? - Тим казался удивленным и, надо сказать, если он притворялся, то получалось у него хорошо.

- Тогда, когда я чуть не задохся в том зале! У меня такого никогда не было, это ты сделал?

- Не знаю, я спал...

- Тим!

Наконец, я почувствовал, что ему страшно. Это были только зачатки страха - невольного, такой возникает очень часто и быстро исчезает. Но это было начало.

- Тим, нам лучше не ссорится. Ты понял меня?

- Да...

- Что?

- Да!

- Вот так. А теперь, собираемся и идем на работу.

На работе царил переполох: персонал сновал по коридорам с бледными лицами и широко раскрытыми глазами, пациентов развели по палатам. Григорьев вовсе походил на наркомана в ломке: синие круги под глазами, взъерошенные волосы, лицо и глаза без выражения. И еще - милицейские формы среди белых халатов...

Опять!

Сердце упало и тут же зажглось пламенем тревоги: все бросали на меня какие-то странные взгляды. Что такое?..

Тело лежало прямо посреди коридора, окруженное багрово-черным пятном. Тим дернулся и затих. Я же почувствовал подступающую тошноту.

О Господи, кто же мог сделать такое?!

Тело прикрыли простыней, но на ней тут же проступили красные пятна. Кровь свежая! Только-только начала сворачиваться! Что же это?!

Стало жарко... Будто в голову вливают горячее масло... Пятна крови на простыне растянулись, превратились в клочья тумана, поплыли по воздуху...

- Мирошин! - голос принадлежал Григорьеву, который стоял вот тут, прямо рядом со мной, но звучал где-то далеко. - Андрей!

Я дернул головой, отгоняя дурноту, повернулся - и встретил горящий взгляд заведующего.

- Андрей, нам надо поговорить.

Он сел за стол, сцепил пальцы рук. Его взгляд - тяжелее свинца - упал на меня, прижал к стулу, заставил сгорбиться и опустить глаза.

- Андрей... сколько мы работаем вместе? А?

- Не понял, ты о чем? О чем речь?

- Андрей... никогда бы не подумал... ладно, хватит! Хватит вранья! Тебя видели, три часа назад, здесь. Видел больной из седьмой палаты, но это неважно. Тебя видела дежурная медсестра! Ты - ты взял ключи от пятнадцатой? Взял, у нее же и взял. А утром нашли тело - он был в пятнадцатой палате, Андрей. И ты еще пришел на работу...

Несколько секунд сказанное усваивалось мозгом. Первым очнулся Тим - похолодел от ужаса, судорожно забился, словно пытаясь вырваться из моего сознания.

Нет! Не делай этого! Мне больно!!!

- Что кривишься? - Григорьев наклонился к столу. - Совесть зашевелилась?

Нет, не слушай его! Это не ты! Слышишь, Андрей, это не ты!

- Это не я... - послушно повторил я полушепотом.

- Что? А почему шепотом?

Это не ты!!

- Это не я.

- А кто? Видели-то тебя и ключи брал ты.

Тим? Тим?! Ти-им!!!

- Не знаю...

Скрипнула дверь, спиной я почувствовал человека...

- Ну что, любезный Андрей Михайлович, у нас есть все основания... Встать!

ГЛАВА III

- Позвонить мне хотя бы можно?

- Угу, три ха-ха. Тебе, может, еще права зачитать? Иди, дозвонился уже!

Меня втолкнули в камеру, сзади лязгнул замок - все, приехали. Хорошо еще, один пока... Тим!

Что? - голос у него расстроенный... или нет, разочарованный.

Что делать будем?

Не знаю...

Ну, придумай что-нибудь!

Сам придумай! Кто из нас человек - ты или я?

А где ж ваша высшая мудрость? Кончилась?

Молчит...

Что же делать? Наши органы хоть и зовуться правоохранительными, но своими обязанностями занимаются с излишним рвением, так сказать... Я осмотрел камеру - голые стены, засиженная мухами лампочка на проводе, металлическая дверь. КПЗ; интересно, сколько они меня продержат? У меня ж даже адвоката нет. Что делать, что делать?..

Я присел на краешек деревянного сооружения подозрительной внешности, закрыл глаза, попытался расслабиться. Может, там я найду ответ...

Учитель, я знаю, ваш дух жив! Где вы?

Горы, ледники, ущелья, хижина Учителя. Учитель, что мне делать?..

"Дорога жизни бесконечно широка. Идти ли по краю или посередине это твое дело. Как ты захочешь. Или петлять, огибая препятствия. Или грудью бросаться на каждую даже самую незначительную проблему, что, по моему мнению, глупо. Понял? Ты не обогнул камень, наступил на него и поранил ногу. Теперь - останови кровь и лечи свою плоть."

- А ну двигайся! - меня отбросило к стене; от удара я пришел в себя, открыл глаза. Дверь камеры закрывалась, а рядом со мной сидел тип - бритый затылок, дермантиновая куртка долларов за пятьсот или больше. Ясно, обычная тупая "шестерка". Только вот почему-то опасение внушают ободранные кулаки.

Послав в адрес стражей порядка словесную очередь, он тряхнул головой и посмотрел на меня - выразительный взгляд, ничего не скажешь. Главное, осмысленный.

- Ты кто такой?

- Я?.. - Тим, сочини чего-нибудь.

- Ну ты, ты!

- Врач я... - Тим умолк и принимать участие в моей дальнейшей жизни не желал.

- Не понял. Органы продавал?

- Я врач-психиатр.

- А-а, в дурдоме работаешь? Ясно...

Интересно, что ему ясно?

- А меня прям с кабака вытащили, козлы! Ну, ниче, обломаются...

Помню, что-то вроде екнуло у меня в затылке, а дальше все в тумане. Только отдельные отрывки, будто кадры старого кинофильма. Знаю, меня допрашивали, долго, упорно выпытывали то, чего я, хоть убей, не знал. Лица, форма, руки, ноги... Стены, фонарь, лампа на столе, не потолке...

Очнулся я в той же камере. Лампочка не горела, было темно. Съежившись на досках, спал мой бритый сосед. "Наверное, - подумал я, - не обломались..." Ощупав себя, я обнаружил свежую шишку над виском и еще что-то стреляло в боку. Хм, если что - упал, ушибся...

Спать не хотелось, мысли беспорядочно вертелись в голове, не желая складываться в четкую картину. Я был совершенно разбит как физически, так и морально. Даже мой Тим тихонько постанывал в груди - эхо от боли физической во много крат сильнее, а, значит, болезненнее для него.

Похоже, не успев сойти с одного камня, я наступил на другой и поранил вторую ногу. Такова жизнь... И не надо мне говорить, что мы строим свою судьбу! Слышишь, Тим? Не вздумай читать мне морали!

Да иди ты знаешь куда! Нужен ты мне морали еще читать! Во, послало небо дурака! Неприятности лезут к тебе, как мухи на... на мед, ладно уж. Чем ты им так нравишься?

Не знаю, ты мне скажи. Кто тут существо высшего порядка?

Да ты просто завидуешь!

Еще чего! Будто ты человеком никогда не был!

Тим примолк, видно, я попал в яблочко. Конечно, и он, и его собратья начинали свой путь так же, как и я. И все они были предметами, потом животными, людьми. И только после всего этого тем, кем являются сейчас.

Я до сих пор не знаю, как назвать эту форму жизни.

Но это не значит, что эволюция на этом остановилась. Она никогда не остановится, но для дальнейшего продвижения сама Вселенная должна перейти на следующую ступень развития.