Страница 14 из 17
Договорить она не успела. Неожиданно зазвучали пражские позывные мелодия из "Вышеграда" Сметаны.
Встревоженные, они оба подошли к приемнику. Диктор начал читать правительственное сообщение:
- Сегодня, 15 марта 1939 года, войска рейха перейдут границу Чехословакии... Правительство призывает население не оказывать сопротивления - оно будет немедленно и решительно сокрушено вермахтом... Немецкая армия вступит в Прагу около девяти часов утра...
- Тебе надо сейчас же скрыться, - сказала побледневшая Густа Юлиусу.
...Олекса встретился с Сиреной на окраине города, на берегу реки. Он был одет для дальней дороги, за спиной - небольшой рюкзак.
- Присядем перед дорогой, - сдерживая слезы, сказала Сирена.
Они присели на поваленное дерево.
- Береги себя, Цико, - нежно сказал Олекса, - в тебе вся моя жизнь.
- Не волнуйся, любимый, - ответила Сирена. - Скоро и я постараюсь выбраться отсюда. Встретимся в Москве.
- Ты же знаешь, ЦК решил, чтобы я покинул край. Не думал, что вот так, тайно, придется уходить мне в эмиграцию...
- На чужбину... - эхом откликнулась Сирена.
- Советский Союз для нас, коммунистов, не чужбина, - поправил ее Олекса. Он решительно сказал: - Буду продолжать борьбу... И чувствую, что скоро возвращусь в Закарпатье с оружием в руках...
Пройдет немного времени, и с небольшого аэродрома в Геленджике поднимется в ночное небо самолет, возьмет курс на Карпаты...
"Прожил я 41 год, из них посвятил 20 лет делу
трудового народа".
Угрюмый ехал в легковой автомашине вместе с Софией. Они притормозили у патруля - солдаты только-только выволокли на парашютах из леса трех убитых десантников. София всмотрелась в лица погибших.
- Мажорович, - узнала она одного из них.
- Три здесь, двух догоняют, - сказал Угрюмый. - В воздухе было шесть куполов. Наверное, летчик ошибся и выбросил их прямо на комендантский взвод охраны. Где шестой?
София вновь всмотрелась в убитых.
- Габерман, - узнала еще одного. Она что-то напряженно прикидывала.
- Эти двое, - наконец проговорила, - работали вместе с Олексой. А у Олексы сейчас одна тропа - в Ясиня. Рано или поздно он пойдет туда, чтобы найти крышу и кусок хлеба. Ищите его в Ясинях.
О том, что Олекса уйдет в Ясиня, догадалась не только она.
Секретарь подпольного райкома срочно вызвал к себе Мирославу:
- В Ясинях живут родные Олексы. Он, судя по всему, попытается укрыться у них. Надо опередить гестаповцев.
Девушка была одета для дальней дороги.
- Постарайся, - попросил ее секретарь.
- Хорошо, - сказала Мирослава.
- Ты понимаешь ведь, что Олекса не просто наш товарищ - его знает весь край, он как знамя в бою.
- Хорошо... - повторила Мирослава.
Будяк со своими "хлопцами" встретил Мирославу на горной дороге.
Подвыпившие "боевики" окружили девушку. Она держала руку в кармане старенького кептарика.
- Хорошенькая...
- Заберем эту кралю с собой, - предложил один из бандитов и заголосил: - Пидманулы Галю, забралы с собою...
- Заткнись, - прикрикнул Будяк. Он в упор рассматривал девушку, вспоминая что-то. Вспомнил:
- Коммунистка! Вот это подарочек!
Мирослава выхватила пистолет и выстрелила себе в сердце...
И все-таки Олексе удалось уйти от преследователей и вести борьбу еще несколько месяцев. Потом каратели с овчарками плотным кольцом окружили старую усадьбу брата, где он нашел приют и которую вот-вот собирался покинуть...
Олексу вывозили из Ясиней под усиленной охраной. Прибыли грузовики с жандармами, полукольцом окружили пятак земли вокруг сельской управы. Жандармы стояли с винтовками в руках - злые и испуганные, потому что знали, кого будут конвоировать они по горной дороге.
Прошел по Ясиням и соседним селам бовташ-глашатай, бил в барабан, натужно выкрикивал:
- Люди! Биров зовет вас к управе! Бросайте дела, идите к пану бирову!
Бовташа останавливали:
- Что там случилось?
- Не вем! - многим равнодушно отвечал бовташ. И только одному из лесорубов тихо проговорил: - Иди к управе и других зови - проводите Олексу в дальнюю дорогу...
Месила беднота постолами грязь пополам с талым снегом. Застыли, опершись на топорики, лесорубы и чабаны. Из подвала управы вывели Олексу. Четверо жандармов выводили: один впереди с винтовкой, двое по бокам, и еще один замыкал шествие.
- В машину коммуниста!
На допросах с пытками и жестокими побоями он ничего не сказал. Ему предложили подписать "обращение" к населению края: мол, прекращайте сопротивление, усердно трудитесь во имя победы великого фюрера... Олекса только рассмеялся в ответ: "Такой ценой ни свобода, ни даже жизнь не покупаются!"
Тогда его повезли по селам и городкам края, показывали на площадях закованного в кандалы, со свежими багровыми шрамами на лице:
- Ваш "товарищ Олекса" в наших руках!
Ясно, чего добивались палачи - сломить волю к сопротивлению у населения, представить "доказательство" того, что якобы партийное подполье разгромлено, о чем они неустанно трубили во всех своих газетенках.
Однажды во время таких мучительных "смотрин" Олекса поднял над головой руки в кандалах, тяжело проговорил:
- Люди, меня они заковали, но ваши руки пока не в железе... Возьмите же в них винтовки!
Его жестоко избили, и прошло немало дней, прежде чем он смог подняться на ноги. Потом его привезли в тюрьму, куда оккупанты упрятали наиболее мужественных участников Сопротивления. Из окна одиночной камеры Олекса видел тюремный двор, на котором охрана выстроила заключенных.. Они стояли ровной шеренгой, некоторые, как и Олекса, в кандалах. Узники все были избиты, обессиленных поддерживали товарищи, многие были перевязаны грязными тряпками - бинты требовались солдатам фюрера.
Вдоль строя прохаживались охранники с овчарками, и только кованый грохот сапог нарушал тишину.
Олексу вывели из камеры и поставили перед строем. И он узнал сразу же многих в этой печальной шеренге, это были его товарищи по партийной работе, вожаки сельских партийных ячеек. Некоторым из них он когда-то давал рекомендации в партию. И они тоже узнали его...
- Марш перед строем! - скомандовал офицер. Рядом с ним вертелся переводчик из националистов.
Позвякивая кандалами, Олекса пошел по брусчатке.
- Товарищ Олекса, - одними губами шепнул один узник другому.
- Товарищ Олекса... - тихо пронеслось по рядам.
Олекса дошел уже до середины плаца, и здесь его остановили - лицом к лицу с узниками.
- Кто знает этого человека? - спросил громко офицер. - Опознавший опасного преступника получит двойной рацион!
Переводчик хотел перевести эти слова, но Олекса жестом остановил его:
- Этот господин спрашивает, кто из вас знает меня? - Он перевел вопрос, сделал паузу, продолжил: - За это обещают двойную пайку...
Узники молчали.
- Еще раз спрашиваю: кто знает этого человека?
Переводчик на этот раз торопливо сыпал словами - он заметил гневный взгляд офицера, когда прошлый раз замешкался. И, выслуживаясь, выкрикивал уже по собственной инициативе:
- Вы же все знаете его! - Националист подбежал к одному из узников:
- Может, и тебе он неизвестен? - Он ткнул пальцем в грудь его соседа: - И ты его первый раз видишь, да? Будто и не заседали на одних и тех же коммунистических сборищах?
- Спасибо вам, товарищи! - поблагодарил Олекса. - Эти, - он указал на своих палачей, - знают, кто я. Поэтому советую: кто очень ослаб опознайте меня, может, пайка хлеба спасет от смерти...
- Увести! - яростно завопил офицер. - Всех лишить воды и пищи на двое суток.
- Держитесь, братцы! - проговорил Олекса и медленно пошагал к кованым дверям тюрьмы.
Он прошел тяжкую дорогу свою до конца.
Судили его хортисты в Будапеште...
"...Военный суд присудил меня к смерти. Эти строки
пишу за несколько минут перед смертью".