Страница 12 из 24
При всей враждебности, существовавшей между католическим Западом и мусульманским Востоком, взаимоотношения между ними отнюдь не ограничивались военными столкновениями. Уже с X в. можно говорить о наличии определенных культурных контактов. Здесь в первую очередь следует назвать монаха Герберта (ум. в 1003 г.) из аббатства Ориньяк (Овернь, Франция), ставшего впоследствии папой под именем Сильвестра II. Проведя несколько лет в Испании, еще в начале VIII в. завоеванной арабами, Герберт стал едва ли не первым западноевропейским ученым, познакомившимся с арабоязычной наукой и отразившим ее достижения в собственных трудах. Ученик Герберта, выходец из Италии Фульберт (ум. в 1028 г.), также усвоил через арабское посредство различные отрасли античного знания и привил этот дух основанной им недалеко от Парижа религиозно-философской Шартрской школе, просуществовавшей до второй половины XII в. На деятельность этой школы оказали большое воздействие выполненные во второй половине XI в. переводы арабских и греческих медицинских сочинений, создателем которых был обосновавшийся в итальянском монастыре Монте Кассин ученый врач Константин Африканец, происходивший из Карфагена. Большое значение имела и переводческая деятельность ученого и путешественника Аделярда из Баты, который родился в первой половине XII в. в Англии, учился во Франции, а затем побывал в Италии, Испании, Северной Африке и Малой Азии. Названный автор перевел с арабского знаменитые «Начала» Эвклида и некоторые труды арабоязычных математиков.
Вообще в XII–XIII вв. контакты средневековой Европы с арабо-мусульманской культурой приобрели такой широкий размах, что этот период часто именуют «великой эпохой переводов». Особо следует отметить Испанию, по которой прошла граница между христианским и мусульманским миром. К 1130 г. вокруг просвещенного епископа отвоеванного у мавров города Толедо Раймунда (ум. в 1151 г.) сложилась переводческая школа с арабского языка, обладавшая официальным статусом. Виднейшими ее представителями были Доминик Гундисалви, обращенный в христианство арабоязычный мудрец Ибн Дауд и Иоанн Севильский. Переводились в основном философские произведения, а также труды по астрономии, медицине и другим наукам. Заслуживает упоминания и деятельность итальянца по происхождению Герарда Кремонского (ум. в 1187 г.), которому приписывалось более ста переводов. Работали переводчики с арабского и в других испанских городах.
В XIII в. к Толедской школе присоединяется еще один центр – в Палермо (Сицилия), при дворе императора Фридриха II Гогенштауфен и его сына Манфреда. В Толедо, а затем в Палермо активно переводил с арабского языка на латынь философ, астролог и алхимик Михаил (Майкл) Скотт (1180–1235). Причем переводились как сочинения арабских и еврейских авторов – Аверроэса (Ибн-Рушда), Авиценны (Ибн-Сины), Ибн-Гебироля, Моисея Маймонида, так и арабо-язычные версии (и комментарии к ним) античных авторов – Платона, Плотина, Прокла и многих других. Но особую роль сыграли переводы Аристотеля, который превратился в главный авторитет средневековой схоластики.
Между тем арабская переводческая традиция (по которой в основном и знали Аристотеля) имела свою специфику, весьма существенно повлиявшую на понимание творений великого древнегреческого мыслителя. Прежде всего, само учение Аристотеля воспринималось сквозь призму позднейших его комментаторов, а труды последних приписывались непосредственно Первому учителю. Кроме того, многие переводы выполнялись не с греческого, а с сирийского языка, лучше известного на Ближнем Востоке (а интенсивная переводческая деятельность сирийцев уже в первых веках нашей эры принесла им славу «народа переводчиков»). Таким образом, возникала весьма опасная для адекватного понимания текста ситуация, когда, ссылаясь на Аристотеля, тот или иной западноевропейский схоласт на самом деле имел в виду латинский перевод арабского перевода сирийского перевода греческого оригинала со всеми вытекающими отсюда последствиями.
5. Переводы с греческих оригиналов
Неудовлетворительность сложившейся ситуации, когда идеи наиболее почитаемого и авторитетного для средневековых мыслителей автора (не говоря уже об остальных античных писателях) черпались из вторых и даже третьих рук, поставила на повестку дня вопрос о непосредственном обращении к греческим первоисточникам. Хотя попытки такого рода предпринимались и раньше (достаточно назвать упомянутых выше Майкла Скотта и Герарда Кремонского), особое место здесь отводят канцлеру Оксфордского университета, впоследствии ставшему епископом Линкольна Роберту Гроссетесте (1175–1253). Зная еврейский, арабский и греческий языки, он одним из первых стал переводить естественно-научные произведения Аристотеля непосредственно с греческого языка, снабжая их собственными комментариями. Еще более важную роль сыграла деятельность Вильема из Мербеке (1215–1286). Будучи католическим епископом в Коринфе, Вильем изучил греческий язык и собрал большое количество рукописей Аристотеля. Стремившаяся поставить творения древнегреческого мыслителя на службу католической доктрине и очистить его от арабских напластований римская курия (особенно папа Урбан V) поручила ему перевести их на латынь с оригинала в тесном сотрудничестве с крупнейшим представителем западноевропейской схоластики – Фомой Аквинским (1225 или 1226–1274), посмертно удостоенным титула «ангельского доктора». Вильем в процессе перевода основных аристотелевских произведений и их комментирования отрабатывал латинскую терминологию аристотелизма, существенно облегчив своему соратнику создание его теолого-философской системы.
Говоря о теоретическом обобщении переводов на латынь научно-философской литературы в рассматриваемый период, следует прежде всего упомянуть имя одного из наиболее выдающихся средневековых мыслителей, уроженца Англии Роджера Бэкона (ок. 1214 – после 1292), прозванного «удивительным доктором». Предостерегая от ошибок, возникающих при чтении книг в плохих переводах, и жестоко порицая тех, кого он называл mendici translatores («перевирающими переводчиками»), которые не знают ни науки, ни языков, вследствие чего многие творения Аристотеля искажены ими практически до неузнаваемости, Роджер Бэкон вместе с тем останавливается и на объективных трудностях, возникающих в процессе перевода. Среди них он называет особенности, специфические для каждого языка (и даже для диалектов одного языка), отсутствие соответствующей терминологии в переводящем (латинском) языке, вследствие чего возникает необходимость прибегать к малопонятным и неизбежно искаженным заимствованиям, и другие подобные факторы. «Следовательно, – резюмирует философ, – замечательная работа, созданная на одном языке, не может быть передана на другой с сохранением своего особого качества, которым она обладала в первом. Пусть тот, кто прекрасно знает какую-либо науку, как, например, логику или какой-нибудь другой предмет, постарается передать его на своем родном языке, и он увидит, что ему не хватает не только мыслей, но и слов, так что никто не сможет понять переведенную подобным образом книгу, как это подобает ее значимости»[34]. Подчеркивая необходимость для переводчика знать языки и разбираться в предмете, о котором идет речь, Роджер Бэкон не считает вполне удовлетворительной деятельность даже таких авторитетов, как отделенный от него многовековым промежутком Боэций, знавший языки, но не обладавший должными познаниями предмета, и упомянутый выше Роберт Гроссетесте (бывший вероятным учителем самого Бэкона), который, несомненно, разбирался в предмете, но чья языковая подготовка оставляла, как подразумевалось философом, желать лучшего.
Несмотря на отмеченные сложности, интенсивная деятельность средневековых переводчиков принесла свои плоды. К концу XIII в. западноевропейские схоласты знали античное научно-философское наследие уже лучше, чем арабские ученые предшествующих столетий. Этому способствовали и контакты с Византией, особенно оживившиеся во времена крестовых походов. Далеко не всегда мирные (достаточно вспомнить взятие византийской столицы крестоносцами в 1204 г.), они тем не менее активизировали культурный обмен. Константинополь стал важнейшим центром, снабжавшим Европу рукописями, а позднее – и представителями греческой учености, сыгравшими огромную роль в подготовке Возрождения.
34
The Portable Medieval Reader. 1977. P. 605.