Страница 18 из 88
Несколько большие возможности укрепления своей хозяйственной самостоятельности, своего мелкого хозяйства, которые имелись у земледельца крупного собственника, были для него немаловажным фактором. Представляли они интерес и для господина. В эпоху, когда "мелкое хозяйство снова сделалось единственно выгодной формой земледелия",149 некоторое укрепление хозяйственной самостоятельности колонов, повышая их заинтересованность в результатах своего труда, безусловно, смягчало для крупного собственника экономическое воздействие кризиса рабовладельческого способа производства, делало его хозяйство экономически более крепким и доходным, чем хозяйство среднего собственника. В этом и следует видеть одну из внутренних причин быстрого упадка в IV в. средней земельной собственности и укрепления крупного частного землевладения.
К раздроблению господского хозяйства крупных собственников толкали не только устремления их колонов, но, вероятно, и известное понимание ими собственной выгоды. Развитию этого процесса, видимо, способствовал также и сам рост крупной частной земельной собственности, постоянное присоединение к землям богатых владельцев новых имуществ, территорий свободных деревень, переходивших под их патронат,150 что само по себе не могло не разрушать прежней хозяйственной целостности их поместий. С другой стороны, крупный землевладелец, в отличие от среднего, мог предоставить большую хозяйственную самостоятельность своим колонам, не опасаясь угрозы ослабления или утраты своей власти над ними, поскольку он обладал реальными возможностями обеспечить их эксплуатацию и подчинение. Рассмотренный выше конфликт Либания с его колонами, преимущественное развитие патроната на землях средних собственников свидетельствуют о том, что в условиях укрепления хозяйства мелкого самостоятельного землевладельца средний собственник уже не всегда мог собственными силами обеспечить их эксплуатацию и подчинение. Ему, как видно из Либания, приходилось в этом отношении все больше рассчитывать на помощь слабевшей муниципальной организации и чиновного аппарата.
В отличие от него, крупный собственник осуществлял эксплуатацию и контроль над деятельностью массы мелких хозяйств через небольшой, но гибкий аппарат управляющих, о котором постоянно упоминает в своих произведениях Иоанн Златоуст, а подчинения земледельцев он достигал не только своим авторитетом и влиянием, но и наличием достаточной и мобильной силы. Если у Юста антиохийского в эпоху Диоклетиана было 1000 частных солдат, то антиохийские магнаты выезжали в свои поместья в сопровождении свиты из 1000-2000 человек силы, вполне достаточной для поддержания своей власти.151 Благодаря этим возможностям они могли полностью использовать стремление государства к прикреплению колонов для утверждения собственной власти над ними.152
Однако все вышеизложенное отнюдь не означает, что в крупных поместьях не было господского хозяйства. Оно сохранялось там, где это было необходимо для собственника или экономически выгодно ему. Но он, в отличие от среднего собственника, бедневшего куриала, имел более широкие возможности сочетать на господской земле труд колонов и наемных работников. Налоговый гнет, разорявший мелких земельных собственников округи, заставлял все большее их число прибегать к помощи богатых землевладельцев, за дешевую плату подрабатывать в их поместьях. Многие из этих крестьян становились должниками, постепенно превращались в трибутариев. Многие из них в течение длительного времени использовались в господском хозяйстве, а затем частично наделялись землей и превращались в наследственных арендаторов земли, колонов.153
Наряду с ростом крупной частной земельной собственности, в антиохийской округе по существу в течение IV в. сложилось крупное церковно-монастырское землевладение. До IV в. земельная собственность христианской церкви на территории Антиохии, как и в большинстве остальных областей империи, была ничтожна. Ее основу заложили крупные дарения императоров, начиная с Константина и Констанция, давшего церкви право приобретения земельных имуществ (СТ, 1, 2, 1) и частных лиц.154
Огромные податные привилегии церкви в немалой степени способствовали росту ее земель, успешной деятельности церкви как патрона.155 Стремясь к приобретению земель, антиохийская церковь в IV в. не останавливалась перед прямым ее захватом. Языческие противники христианства открыто упрекали церковь в чрезмерной жадности к приобретению земельных имуществ. Император Юлиан с удовлетворением отмечал, что в его время церковники лишены возможности "присваивать владения других".156 Либаний неоднократно укорял церковь за то, что она "покушается на чужие поместья" (Liban., XXX, 9-11, 54; XXXI, 52). Рост церковных имуществ в IV в. был столь быстрым, что церковь с трудом успевала осваивать их, осуществлять хозяйственную эксплуатацию своих земель. Поэтому хозяйственные заботы настолько занимали служителей церкви, что клирики, как отмечал Иоанн Златоуст, тратили большую часть времени на управление и хозяйственную эксплуатацию церковных имуществ, а не на свою деятельность духовных пастырей. "Теперь, - писал он, - священники божьи хлопочут и о сборе винограда, и о жатве, и о продаже, и о покупке..." (MPG, 58, 763-764). Епископы же, в ведении которых находились все имущества церкви, "в такого рода заботах превзошли даже управляющих, экономов... они каждый день заняты тем, чем обыкновенно занимаются сборщики, приемщики, счетчики и казначеи" (MPG, 58, 762).
В течение IV в., наряду с маленькими деревенскими и поместными церквями, в антиохийской округе, в наиболее крупных селениях появляются большие церкви, которым принадлежали обширные земельные владения.157 Окружавшие эти церкви многочисленные хозяйственные помещения свидетельствуют о том, что постепенно утверждая господство в деревне, подчиняя себе соседние селения, они превращались в крупные центры хозяйственной эксплуатации. Археологические материалы Серджиллы и Брада рисуют именно такую картину и целиком подтверждают справедливость слов Иоанна Златоуста.158
Однако еще более значительным, чем церковное, было монастырское землевладение. С начала IV в. в антиохийской округе распространяются различные формы индивидуального подвижничества. Эрмиты первоначально селились в местах, наиболее удаленных от городов и деревень. Быстрый рост их поселений привел к образованию монастырей.
Первый монастырь в антиохийской округе появился в Гиндаре в последние годы правления Константина. Основная же их масса возникла в антиохийской округе во второй половине IV в.159 К концу IV и особенно в V вв. она стала районом мощного монастырского землевладения. Небольшие монастыри были разбросаны повсеместно. Так, только на сравнительно небольшой равнине Дана в V в. было около 40 монастырей, а к концу VI в. число их возросло до 80.160 В конце IV начале V вв. появляются крупные монастыри. Например, в монастыре Никертай около Антиохии в V в. было 400 монахов. Десятки монастырей насчитывали по 100-200 монахов.161 Вокруг монастырей складывались крупные монастырские хозяйства. Примерами могут служить монастыри Дейр-Турманин, Каср-эль Банат и многие другие.162 Так, хозяйство монастыря Каср-эль Банат охватывало обширную прилегающую к нему равнину. Многочисленные хозяйственные постройки, прессы, обнаруженные в монастыре, свидетельствуют о его большой хозяйственной деятельности. В ряде районов, например на равнине Дана, сложились такие огромные монастырские владения, о которых не могли и мечтать многие крупные собственники Антиохии.163 В результате церковно-монастырское землевладение охватило в V в. значительную часть антиохийской округи. Бурный рост монастырей в последней трети IV-начале V вв. нельзя не связывать с изменением положения массы мелких земельных собственников, свободного крестьянства, его усилившимся обеднением и разорением. Наличие в Сирии IV в. большой прослойки мелких земельных собственников, положение которых становилось все более трудным, сыграло важную роль в быстром развитии монастырского землевладения. Монастыри и монастырские хозяйства поглотили значительную часть свободного сельского населения антиохийской округи, превратившегося отчасти в монахов, а в основной своей массе - в монастырских колонов.