Страница 5 из 11
2.3. «Промежуток» привходящего
Привходящее к «самому-по-себе» и привходящее как таковое в противопоставлении друг другу опосредствуются «бытием не-связки». В бессвязном суждении, где сказуемое (привходящее) теряет подлежащее («само-по-себе»), предикат остается безсубъектным (привходящее как таковое). Привходящее без «самого-по-себе» обретает бытие вне связи с самим собой «как таковым», – вместо суждения здесь будет логический разрыв. Категория «привходящего» не является рефлективным определением, и «привходящее как таковое» существует в силу исключения не только внешней, но и внутренней связи: не есть составное целое, выраженное учащенным повторением одного и того же случайного признака для всевозможных вещей. Переход от реального привходящего к возможному дан как отрицание логической связи, или тавтология (например, «бледная бледность»), как скачок мысли. По отношению же к «самому-по-себе» бытие «не-связки» изначально было уяснено как вынесение суждения с отрицательным предикатом.
Промежуточная форма реализуется в представлении как некоторое «неравенство» чувственно-воспринимаемой и умопостигаемой материй упомянутых крайних терминов. Качественное «неравное» в функции границы аналогично по положению с количественным «равным». Уравновешенное отрицание также «не есть ни большое ни малое, но по природе может быть или большим или малым, противостоит обоим как отрицание в смысле лишенности, … промежуточное между ними».[74] – Сущее привходящее соотносимо с самим собой по своему понятию также привходящим образом. Затруднительно найти такое привходящее, которое оказалось привходящим по необходимости. (Хотя в начале предыдущей главы утверждалось как раз обратное.)
«Бытие не-связки» для того, чтобы была опредмечена его формальность, а оно само стало служить опосредствованием привходящих «к самому-по-себе» и «как такового», было вынесено из неопределенности (возможности) «бытия не-четырехлистником» к ошибочности «бытия не-сущностью», – то есть получило предметность формы в результате движения опосредствования. Ради обнаружения данности «привходящим образом» причинность рассматривалась в обратном порядке: а именно, форма заимствовала свою сложность от привходящего, близкого к не-сущему в разных смыслах, названного «не-бытием связки», бывшего в роли причины среднего пустым «промежутком».
В сложившейся ситуации привходящее выступает причиной доступности «привходящим образом», то есть из всего спектра не-бытийности привходящего крайним и формальным будет «возможность». Но важно помнить, что неопределенность материи как причина любого способа быть привходящим – только одно из тех не-сущих, к которым близится ее следствие, пока еще не вполне отчетливое. Движение ума, которое впоследствии отрефлектируется как произведенное «по совпадению», уже положено в неразличимость (материальность) ошибочности и лишенности в соответствии с видами категорий. Не-сущее будет причиной «привходящим образом» сразу в таком двойственном понимании, заключенном в возможности. Предмет ума, ведущий к бездумности, есть не-сущность. Сущности же ничто не противоположно. Ошибаться поистине – значит безотносительно мыслить лишенность как таковую, – не вместе с сущностью, а вместо нее. Ошибка в сути вещи как в первосущем совпадает с лишенностью единого, общего всем категориям и дублирующего их бытийствование. Причиной будущей ошибки следует считать несуществование данной сущности, но не в противоположность именно ей. Соответственно, со-бытийность причины также доведена до предела, до подлинного «места» привходящего, или его «понятия»: до возможности лишиться возможности ошибаться. «Тот, кто говорит, что все представляемое истинно, все существующее признает соотнесенным».[75] «Соотнесенное» же по смыслу смешивается с «привходящим».[76]
До тех пор, пока лишенность берется не в противовес сущности, возможность ошибиться, то есть сущность, предполагается. Предел привходящего формален, и возможность привходящего рефлективна. При всей близости к не-сущему привходящее отлично от преходящего. Возможность сущего привходящим образом не есть возможность чего-то действительного; также и имеющееся привходящее не движется от действительности к возможности, не преходит. Оно осуществляет взаимодействие между смыслами не-бытия, но не бывает в процессе приближения к не-сущему, равно как и не возникает из ничего. Привходящее не находится в становлении, однако Аристотель оговаривает, что «причина существующего или становящегося привходящим образом также есть нечто привходящее».[77] Не только существование привходящего имеет привходящую причину, но и становление какого-то сущего как привходящего происходит привходящим образом. Причем причина привходящего названа привходящим нечто, а «привходящим образом» опосредует воздействие одного привходящего на другое. В привходящей причинности снова обнаружилось «бытие не-связкой», довлеющее над «не-бытием связкой» пустого промежутка в пределе привходящего. Мгновенное опустошение ума «сущим в смысле истинного привходящим образом» рефлектирует ум как «сущее в смысле ложного». В предыдущей главе доводилось цитировать в связи с положительным «бытием связки», что «ложное и истинное не находятся в вещах, а имеются в рассуждающей мысли». Теперь же представляется уместным закончить ссылку: «… в отношении же простого и его сути, – даже и не в рассуждающей мысли (εηδιαηοια)».[78] Имеется в виду оппозиция διαηοια, почти διαηοησις (размышление: рассудок, мнение) и ηοησις (мышление: видение, понимание), – несоответствие между объяснением и пониманием.
Средний термин непременно должен быть сложным, даже в своем отсутствии. Можно условно называть крайние привходящие простыми и сущими, как будто привходящая причинность и в самом деле необусловлена. Становление в форме «бытия не-связкой» снимается лишь для того, чтобы было удобнее привести его в соответствие с содержащимся в нем «не-бытием связки». Другими словами, пришло время вспомнить, что опосредствование двух привходящих сущих было примером совпадения привходящего с его понятием. Простое привходящее не становится в принципе, но служит причиной другого привходящего, которое также участвует в становлении не принципиально, а лишь привходящим образом. Тем самым причиняющее привходящее пропадает в их общем становлении, чем сохраняется его «простота». Оба могут быть по совпадению, но каждое в свою очередь «определенной возможностью». Возможностью – как непреходящее привходящее или нечто навсегда лишь присущее другому в качестве его побочной способности. Определенность привносится привходящей причиной и для такой возможности парадоксальна. Становящееся привходящим образом не превращается в оформленное нечто, но только длится как напрасная способность. Импровизация и фиксация слишком несоразмерны, чтобы здесь могло развиться какое-нибудь подобие τεχνη. Причинность настолько произвольна, что не удается обратить особого внимания на присутствие пульсирующей возможности, хотя бы она и была заметна до назойливости. Причина и следствие приспособлены друг к другу взаимно, но опрометчиво.
Пример причинности в выражении привходящих свойств приводится из расположения привходящего между сущим и не-сущим. Ни категория «привходящего» не относится окончательно к сущему и неприменима в конкретном представлении; ни фактическое привходящее не редуцируется к способности иного в полной мере, так чтобы от этой способности уже не отличаться. Но привходящее в каком-то смысле едино со своим понятием и привходящим образом выходит из указанной развилки. А именно, – по подобию «определенного нечто», которое и существует и не существует, смотря по тому, берется ли оно со стороны материи или по отношению к форме. Охватывание привходящего вместе с его понятием, произведенное «привходящим образом», не укладывается даже между сущим и не-сущим. Еще раз: привходящее так зажато в безвыходном положении, что его вывод не имеет с ним самим ничего общего.
74
Там же. /1056a21-24/.
75
Там же. /1011a20/.
76
См. гл. 2.4.
77
Аристотель. /1027a8/.
78
Там же. /1027b28/.