Посольство

- Скверно? - осведомился Шеннон.

Горенко тяжело поднял голову, взглянул на него и снова понурился, закрывая ладонью глаза. Снизу послышался рев мотора - по Площади Согласия мчался, газуя, автомобиль. Во всем здании посольства стояла тишина.

- Вы уж извините, - хрипло произнес Горенко по-русски. - Я тут наломал дров...

- Ничего.

Шеннон подумал, что у него - хорошее лицо: крупные, пра - вильные черты, высокие скулы, тяжелый подбородок, чуть при - поднятые, словно от удивления, брови. С таким лицом в кино сниматься или позировать скульптору. Черные волосы были растрепаны, во рту поблескивало несколько стальных коронок. Они с Даннинджером были немало удивлены, обнаружив, что русский на редкость крепок и в отличной форме. Потянув - шись, Шеннон налил в стакан предусмотрительно припасенной воды.

- Вот, выпейте.

Горенко дрожащей рукой взял стакан и выпил воду.

- Спасибо.

- Закурить хотите?

Горенко вытащил сигарету, поймал ею огонек зажигалки.

- Мы сегодня улетим в Штаты?

- Надеюсь... Да, сегодня, - ответил Шеннон, заметив недоверчиво-скептический взгляд русского. Станешь тут скептиком, подумал он.

Горенко, набычившись, смотрел в пол и курил, жадно затягиваясь.

- Изменник - не самое приятная компания. Я потому и напился, что мне с самим собой противно.

- Понятно.

- С достоинством быть изменником трудно.

- Почему вы пришли к нам?

Он отнял затекшую руку ото лба и ничего не ответил.

- Неприятности?

Горенко, казалось, не слышал его. Шеннон подумал: "Такой здоровенный мужик и в таком жалком виде - сидит здесь в под-тяжкaх, а будущее туманно..." Некоторое время они курили молча. На другом конце комнаты вдруг всхрапнул, поудобнее устраиваясь в кресле, Даннинджер.

- Когда доходишь до этой точки, - не поднимая головы, заговорил Горенко, - поневоле оглядываешься назад. Я все это представлял себе мысленно миллион раз, и теперь все узнаю. Мне все это знакомо. Но от этого не легче... Моему сыну - девятнадцать лет, считает себя поэтом. Высокие порывы и про - чее... Полгода назад его арестовали. Обвинили в подрывной деятельности: он посылал на Запад стихи, статьи, всякую чепуху. Он поддерживал своих идиотов-друзей... Вы не слышали об этом "новом "движении"? Его жестоко преследовал КГБ. Он приводил этих ребят домой голодных, больных, высокомерных молодых людей. Они не понимают, какие жертвы приносили мы и наши отцы. Жертвы? Все это бессмыслица, говорят они, жертвы ваши были напрасными. Для этих мальчиков мы - просто скоты. Они нас презирают за то, что мы позволили сделать с собой Сталину и его своре. Разве молчать в страхе и не сопротив - ляться, когда тебя хлещут кнутом, это жертва? Разве воевать и защищать свою жизнь на войне это жертва? Так они говорят. Они нас презирают. Их всех арестовали - и его, и других. Всех. Мой сын получил двенадцать лет лагеря. Вот тебе и поэт. Боже мой! воскликнул он по-русски. - Его жизнь кончена... Но было кое-что другое. Я видел, что под меня подкапываются, хотят снять с работы, задвинуть в тень. Человеку иногда приходится принимать решение, и вот я забрал те документы, о которых говорил вам, и улетел в Швейцарию.

- А почему вы хотели инсценировать похищение?

- У меня жена и ещё две дочки. Жена занимает видное поло - жение в аппарате. А я - трус и изменник родины, - бросив окурок, он раздавил его каблуком.

"Бедолага, - думал Шеннон, глядя на русского, - он ре - шился пуститься в плаванье в одиночку, ни за кого не отве - чать... Да, ему сейчас солоно приходится. Но характер у него сильный и, надо полагать, он выдержит все, что ему предстоит. Иначе он и не ввязывался бы в такую затею.

- Может, вы ещё поспите? - спросил он.

- Нет. Дайте лучше ещё сигарету, - Горенко подобрал ва - лявшуюся на полу бутылку и встряхнул её. На донышке ещё плескалось немного водки, и он вылил её в рот.

"Да, - подумал Шеннон, - ему предстоит дьявольски долгое плаванье, и оно только-только начинается".

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

В девять утра в кабинет Шеннона вошел Гэмбл.

- Здравствуй, Дик. Вид у тебя очень средний.

- Посмотрел бы я на твой вид, если бы ты с семи утра уво - рачивался от ласк "букетной бригады", - так называли в по - сольстве француженок-уборщиц, работавших по контракту.

- Мне бы это никогда не пришло в голову... Ты что, всю ночь здесь провел?

Шеннон кивнул:

- Бритву не одолжишь?

- Разумеется. Кажется, у Зилла - электрическая. Годится? Ну, и как вел себя наш русский друг?

- Просто превосходно. Сначала напился, а потом устроил небольшую стрельбу.

- Ну да?

- А с шести утра, когда ты ещё досматривал сны, мы с Фрэнком приводили разгромленное машбюро в порядок, чтобы наши мисс не слишком удивились. Потом перевели его в другой кабинет.

- Милый Дик, а в окно ты сегодня не смотрел?

Они выглянули наружу. Охрана посольства была усилена: пя - теро полицейских на тротуаре у фасада, ещё трое - на углу улицы Буасси д'Англа, а вместо двоих агентов в штатском Шеннон насчитал пятерых.

- Я их спросил, чему мы обязаны таким повышенным внима - нием, и они с шутками-прибаутками понесли такую ахинею насчет демонстрации, повторения того, что было вечером, Вьетнама... "Ах-ах-ах, мы так заботимся о вашей безопас - ности...

- Ага, и фургон стоит?

- А как же? А вон, видишь перед "Крийоном" шоферов ? Синий "пежо", "DS", ещё один "DS".

- Вижу. Ну и что?

- Сдается мне, это не простые шоферы: с места не сходят, газетки не почитывают, друг с другом не болтают, стекла не протирают. А просто сидят и смотрят.

- Н-да...

- Обрати внимание и на те такси. Во-о-н там. Первые трое уже полчаса стоят как пришитые и вовсе не потому, что ждут своей очереди.

- Верно.

- Ты, конечно, можешь подумать, что у меня мания пресле - дования, но вон та мадам с лотерейными билетами служит в известном ведомстве.

Шеннон увидел слева деревянный киоск, а внутри - продав - щицу лотерейных билетов. Место для наблюдения за посольством было выбрано идеальное.

- Ну, ты просто Нат Пинкертон, - сказал Шеннон, но он понимал, что Гэмбл прав. Пссольство было под плотным наблю - дением. - А в газетах есть что-нибудь?

- "Что-нибудь"? Только о том и пишут, причем вот такими буквами и на первых страницах - версию похищения, а петитом - наше объяснение случившегося. Видно, оно их не слишком убеждает.

- Значит, не поверили?

- Просто история с похищением гораздо эффектней, - пожал плечами Гэмбл.

Зазвонил телефон. Шеннон снял трубку.

- Да, Джон. Отлично... Через двадцать минут. - Он дал отбой и повернулся к Гэмблу. - Посол вызывает. Так ты раз - добудешь мне бритву?

- Твердо на меня рассчитывай, Дик.

Через открытую дверь в центральный вестибюль дул приятно освежающий ветерок. Салли Морхаус подумала, что посольство сегодня как никогда напоминает туристское агентство средней руки.

- В библиотеку? Первый этаж, сэр. Лифты налево.

- Нотариальная контора, мадам? Направо и ещё раз направо. Пожалуйста.

- Привет-привет, красавец!...Отлично, а ты как? Расскажи это вон той мисс в окошечке, она просто создана для тебя...

- Чем могу служить, мадам? Консульский отдел направо...

У её окошка стояли кучка паломников, приехавших на покло нение Лурдской Богоматери, одна-две семьи, несколько пенси - онеров, как всегда по четвергам желавших получить деньги по чекам, а возле консульства мыкалась с рюкзаками и гитарами рок-группа.

Тут она заметила полковника ВВС и одарила его приветливой улыбкой. Он улыбнулся в ответ и, пересекая вестибюль, отдал ей честь. Высокий, белокурый, чуть грубоватый красавец, - то, что надо, как раз в её вкусе. Полковник, возьми меня к себе, если не в кабину, так хоть на крыло!..

А полковник прошел налево и стал у лифтов - крепкий, хорошо сложенный, ещё молодой человек в летней летной форме. В левой руке он держал свернутый трубкой "Тайм". Потом он вошел в лифт и по-французски, с приятным акцентом произнес "Второй". Лифтер помедлил, потрясенный габаритами и статью полковника, выглянул удостовериться, что больше везти некого, и подождал Уэсли Оуингса. Тот вскочил в кабину и поблагодарил.