Страница 11 из 21
В одном рукописном шведском сочинении говорится, что русские согласны были выпустить гарнизон, но при условии, что он не может выйти ни через брешь крепостной стены, ни по пантонам, наведенным русскими; вследствие этого шведские солдаты вынуждены были исправить мост через пролив разрушенный во время осады. Когда мост был готов, генерал-адмирал Апраксин дал знать, что гарнизон будет на судах отправлен на остров Биеркэ, где его примет шведский флот. Шведским солдатам для этого пришлось извлечь из воды Транзунда затопленные русские суда. Едва это было исполнено, как предъявлен был счет шведским офицерам и шведской казне и предложено было уплатить долги, сделанные горожанам Выборга шведскими офицерами и шведской казной. Только после всего этого было заявлено, что, в виде репрессалии за захваченная русские суда, необходимо задержать коменданта, офицеров и гарнизон; они были арестованы и отправлены в Петербург. Насколько правдоподобен этот рассказ Эренмальма установить не удалось.
«Я осматривал Выборг, – пишет Юст Юль (30 июня 1710 г.), – разорение, которому он подвергся от пожаров, ядер и бомб не поддаётся описанию; большая часть его домов особенно по набережной, разрушена до основания; прочие же так повреждены, что стали почти необитаемы». Собор лежал в развалинах, ратуша сильно повреждена, огонь обуглил деревянные строения. По подсчету, сделанному впоследствии магистратом города, Выборг потерял при осаде в качестве груза 26 кораблей, до 24.000 бочек смолы, много балок и досок, кроме того лесопильни, скот и всякой движимости на 60.000 рублей. Исторический замок Выборга был разрушен.
По взятии Выборга, «горожане присягнули Царю на верность и остались при своих домах и имуществах». Нехорошо отнеслись только, по словам Юста Юля, войска к попадавшимся на улицах женщинам, которых взяли с собою в Россию. По заявлению того же современника пленных солдат из Выборга отправили для работы на остров Ритусари (Котлин), а офицеров отвезли в Новгород. «По пути (4 июля) я встретил 2000 крестьян, шедших из Петербурга в Выборг на крепостные работы. Они должны были восстановить Выборгские стены», прибавляет Юст Юль.
В местных кирках были объявлены разрешения всем вернуться к своим местам, повеление присягнуть русскому монарху и предупреждение партизанам «кивикесам», бродившим по краю и диким поведением причинявшим многочисленные неприятности как своим, так и русским. Из требования присяги делали тот вывод, что русская власть решила оставить этот край за собой. Народ повиновался призыву и, за малым исключением, присягнул Царю, но партизанов не выдавал. Население было так утомлено войной, что ему было все равно, состоять ли в том или другом подданстве. Даже часть Выборгского гарнизона, преимущественно из Выборгского, Карельского и Саволакского полков, около 500 человек, перешли в русскую военную службу.
Позже, в октябре, у Петра родилась новая мысль. В «Ведомости» 1710 года № 18 читаем: Прислано из Вильны. «Его Царское Величество нарочитым торговым людям в Выборге «и Абое» (Або) указ дал своим именем в «Санкт питер бург» переходить, тамо им лес и много материалов дается, дворы и амбары строить, также и повольность в некоторых городах».
Отсылка людей из завоеванных городов вообще практиковалась тогда. Известно, например, что из Нарвы (марта 1704 года) жители отправлены были в Россию.
Поспешность Царя по приведению к присяге и исправлению Выборга показывает, какое значение он придавал ему, как крепости. Выборг был единственною большою крепостью Финляндии. В течение четырехсот лет он являлся передовой стеной края на восток. – По выражению же какого-то местного старого поэта, Выборг являлся могилою московитов, «Moscorum busta Wiborgum». Горе шведов при потере передового их оплота было тем более велико, что у них не сохранилось надежды на его возвращение. Выборг был важнейшим стратегическим пунктом шведов во всей Финляндии, отсюда и морем и сухим путем они грозили Петербургу; здесь находилась их единственная удобная морская станция. Выборг служил опорою и магазином для шведского флота и воротами в шхеры. Казалось бы, что шведское правительство обязано было напрячь все свои силы, чтобы отстоять его; но оно этого не сделало. С покорением Выборга для русских открывалась дорога к дальнейшему завоеванию Финляндии, а плавание нашего флота в восточной части Финского залива становится более безопасным. Выборг сделался первым этапом русских в Финляндии. Вот почему Царь решил, что Выборг «гораздо крепить надлежит».
Датский писатель Юль находил, что по всем человеческим соображениям экспедиция Царя должна была кончиться катастрофой, а в действительности все завершилось падением Выборга и «опрометчивость обратилась в славу». Несомненно, что удача помогла Царю в том, что шведская эскадра запоздала и потому не могла захватить русской флотилии: но при случайностях и ошибках нельзя тем не менее отрицать того, что Петр обладал замечательным талантом полководца и изумляющей настойчивостью в достижении необходимого и намеченного. Недюжинные качества Петра, как военачальника, сказались в том что он начал поход в то время, когда неприятель не был подготовлен к обороне и потому флот его не мог явиться на выручку крепости. Все его дальнейшие распоряжения при осаде Выборга целесообразны и объединены одною мыслью. Петр еще раз в полном блеске проявил, кроме отваги и настойчивости в преследовании цели, свои морские способности. Он умело составил весь план и хорошо организовал тыл армии, и эти два обстоятельства явились не малыми факторами обеспечившими победу. Тот же «честный датчанин» Юст Юль в другом месте, своего дневника говорит: «лицам, заведующим осадою Выборга, успех достался легко, потому что Царь перед отъездом каждому преподал нужные наставления… так как Его Величество весьма прозорлив, отлично знаком со всяким делом и имеет верный взгляд на все… Остается только удивляться с одной стороны уму этого человека, правящего всем единолично, с другой – природным его силам, благодаря которым он без утомления выносит все труды и заботы, выпадающее на его долю». У Юста Юля встречается особое указание на то, что Царь одарен был большими способностями.
В русском лагере у стен Выборга видимым руководителем был гр. Ф.М. Апраксин, но истинным вдохновителем всего дела являлся, конечно, гениальный Царь. Его дух оживотворял здесь все. Он задумал осаду, он ее и выполнил. Из московского письма к послу при датском дворе князю Долгорукову, от 4 апреля 1710 года, видно, что блокада Выборга была решена Царем на зиму 1710 года, «а формальная атака, Богу изволившу, начнется в последних днях апреля». Апраксин исправно из-под Выборга доносил о каждом своем намерении и о насущнейших нуждах осаждавших. На все столь же исправно следовал ответ Царя и точные указания «что и когда» надлежало делать. Войска нуждались в провианте и орудиях. Уже 24 марта 1710 года Петр сообщал Ф.М. Апраксину, что «пушки и провиант по письму вашему немедленно отпустим, первое сполна, а другое – сколько возможно… Что же ваша милость пишете, что хощете ломать Ланг-Герман, а мне мнится, ежели возможно, зело удобнее сделать брешь в стене замка того, в чем оный Герман стоит, и оной с помощью Божиею штурмовать. Сие пишу советом, а не указом, понеже вы ближе к тому месту, можете лучше осмотреть и делать, что удобнее…». Когда провиант нагрузили на галеры, Царь вызвался сопровождать транспорта. Со шнявы «Лизет» от урочища Комуры 1-го мая 1710 г. Петр уведомил графа Апраксина, что до этого урочища с провиантом пришли, но далее твердый лед до самого мыса; у урочища, имелось в виду стоять до очищения залива ото льда, почему предлагалось Апраксину взять часть провианта, если возможно, с ближайших к берегу судов. Этой возможности не представилось, и суда двинулись к Выборгу. Телом Царь отсутствовал, но всеми своими помыслами он пребывал у Выборга, содействовал своей армии и оберегал ее от всяких случайностей. 21-го мая Государь предупреждал Апраксина быть особенно бдительным, дабы шведы, «яко народ лукавый», не подкрепили Любекера. Тут же следовал совет «тоб не худо Любекера со всею конницею и счастью пехоты посетить, и то кладу на ваше рассуждение». Озабоченный тою же неотвязчивой мыслью Царь на другой день, узнав о возвращении наших пленных из Стокгольма, вновь пишет адмиралу Апраксину: «извольте хорошенько выспросить (у оных невольников), не привезли ль шведы из Стокгольма морем людей в прибавку Любекеру». «Также извольте каких-нибудь финских мужиков сыскать: ежели близко Выборга не сыщутся, то хотя из Карелы взять человек двух или трех с женами, и удовольствовав их деньгами, отпустить к Любекеру шпионами, а жен оставить у себя за караулом для того, чтобы они не солгали». Каждый полезный шаг Царь желал предусмотреть и направить. Не говорим уже о его главнейших распоряжениях, в которых все было ясно договорено. Достаточно одного примера. «С Божией помощью брешь начинайте и с обеих сторон крепко бомбардируйте без перемолку. А когда брешь будет готов, тогда и штурмуйте: а с Берхгольцовой стороны лучше штурмовать прежде». При важнейшем акте осады – при штурме – Петр желал лично присутствовать и рвался из Петербурга, где его задерживало лечение. «Если к штурму не преступлено, – писал он 8 июня графу Апраксину, – то обождать несколько дней, к которому времени могу поспеть; понеже сегодня последнее лекарство приму, а завтра буду свободен». Итак, нет сомнения, что Выборг взят был Петром. Его талант организовал все то, достойными исполнителями чего явились Апраксин, Берхгольц, Голицын, Боцис и другие.