Вечные темы

- Хорошо, - сказал он, - я буду лежать спокойно. Но зачем ты сюда пришел? В гостях так себя не ведут.

- Молчи и лежи спокойно, - повторил человек. - А теперь подними голову.

Слава пожал плечами, но голову приподнял. И тут ощутил, как в том месте, где голова переходит в шею, что-то укололо его, словно надавили не больно, и тотчас же ощущение прикосновения ушло вглубь. Тоненькие иголочки впились в голову и защекотали внутри. Слава замер, прислушиваясь удивленно к меняющимся ощущениям, даже не успел испугаться. Что-то твердое и тонкое входило в голову, но больно не было, просто щекотно, словно муха ползла внутри, перебирая лапками. Потом невидимые иголочки скользнули ниже, вдоль по позвоночнику, вверх и вниз забегали мушиные лапки, кольнуло несколько раз в глубине и отпустило.

И вдруг внезапной тяжестью налились ноги. Это было так неожиданно, что Слава вздрогнул и даже вскрикнул.

Незнакомец, будто отреагировав на возглас, шевельнулся и снова замер с лицом равнодушным и неподвижным.

- А теперь сходи и напейся, - сказал он тихо и без выражения. - И не мешай мне.

Слава хотел ответить что-нибудь резкое, но растерянность совсем лишила его речи. Он прислушивался к тяжести в ногах: легкие и бесчувственные дотоле, они словно снова приросли к телу, и он ясно ощутил, что ноги уже не чужие, а продолжение его самого, неотъемлемая часть тела. Слава забыл, как поднимается нога, за какую ниточку надо дернуть, чтобы она послушалась и поднялась, и первую минуту он лежал, привстав на локтях и завороженно глядя на свои тонкие белые ноги. Ступни шевельнулись, потом резко согнулись колени и снова выпрямились. Слава ущипнул себя за ногу, боль была настоящей, почти забытой и приятной сейчас.

- Да ты, ты, знаешь... - медленно проговорил Слава, совсем ошалев от неожиданности. - Да ведь этого не может быть. Такого не бывает. Ты пошутил, да? Это фокус?

Медленно опустил ноги на пол, оперся руками о кровать и так же медленно попробовал перенести тяжесть на ноги. Забыв обо всем на свете, даже о жажде, Слава оторвал руки от кровати, покачнулся, но устоял. Он стоял на своих ногах, без костылей, и это было так здорово, что хотелось кричать.

Ливень не прекращался, сплошным потоком лилась вода, и в этом шуме, плеске, журчании совсем растворились тихие слезы Славы. Покачиваясь, он вышел на крыльцо, не держась за перила и уже не задумываясь над тем, как переставить ногу, глядя прямо вверх, лицом к дождю, летящему вертикально, он пил воду открытым ртом. Воды попало мало. Слава подставил ладони: Дождь быстро наполнял их, и он выпивал воду, расплескивая ее по лицу. Сад был пуст и улица пустая. Да и кому придет в голову выйти из дома в такое время, а Славе очень хотелось, чтобы все соседи, жалевшие его и шептавшиеся на скамейках, когда он проезжал мимо в своей коляске, видели сейчас, как он стоит на собственных ногах и ни в какой опоре не нуждается.

Когда, насквозь промокший, он вернулся на веранду, то увидел незнакомца, о котором чуть было не забыл из-за своей радости. Тот сидел в прежней позе, не шевелясь, словно глубоко задумался о чем-то, и плечи его были прямы.

- Ты понимаешь! - закричал Слава, подбегая к нему. - Ты хоть сам понимаешь, что ты сделал?! Ведь это так здорово, это невозможно здорово!

Намереваясь обнять незнакомца, Слава обхватил его широкие плечи своими слабыми руками, но ладони вдруг прошли сквозь тело и, не встретив сопротивления, хлопнули друг о друга. Слава отстранился от неподвижного человека и снова, уже осторожно, коснулся его плеча. Рука вошла в тело, как в туман, не ощутив ничего.

- Ты что это? - прошептал Слава. - Что с тобой?

Он сел напротив незнакомца на корточки, так, что лица их стали на одном уровне, и медленно протянул руку к его груди. Рука словно исчезла в теле незнакомца.

- Отстань, - коротко сказал тот. - Ты мне мешаешь.

- Я только спросить хочу, - пробормотал Слава. - Ты мне скажи, и я отстану. Ты как меня вылечил, скажи?

Незнакомец молчал.

- Ну зачем ты меня вылечил? Ты знал, что я болен, и пришел ко мне, да? Ты всех лечишь?

- Отстань, - повторил незнакомец бесстрастным голосом. - Не мешай аккумулировать. Ты мне все время мешаешь.

- Ну скажи, пожалуйста, почему ты меня вылечил, и я отстану.

- Неохота ходить за водой, - ответил тот. - Сам напился, и хорошо. А теперь отойди. Гроза кончается.

Слава поднялся с пола, дошел до кровати и лег. Ноги, отвыкшие от ходьбы, устали и ныли.

- Вот оно что, - сказал он тихо. - Ну, спасибо и на этом.

Настроение испортилось. Лентяй-чудотворец, невесть откуда взявшийся, неведомо кто, неизвестно для чего. И все дела.

Гроза и в самом деле быстро кончилась. Налетевший ветер разогнал тучи, и небо прояснилось. И тут незнакомец медленно приподнялся над полом на полметра и, не разгибая ног, не меняя выражения лица, спиной вперед, поплыл к двери. Выплыв на крыльцо, он поднялся выше, и сквозь застекленную веранду Слава видел, как, набирая скорость, он улетает вертикально вверх, быстро пропадая из вида. Слава вскочил с кровати и выбежал на крыльцо. Но небо было чистым и никаких летающих незнакомцев в нем не наблюдалось...

ЗАМНЕМ ДЛЯ ЯСНОСТИ

Ближе к ночи произошла точечная деформация гиперсферы. Без звука, без вспышки света сдвинулись перпендикуляры пространства, и, подобно тому, как сомкнувшиеся двери автобуса защемляют ногу нерасторопного пассажира, материальное тело, свободно парившее в гиперсфере, оказалось запертым в трехмерном пространстве.

Дежурный врач Игорь Бородулин коротал вечер в ординаторской маленькой сельской больницы и от нечего делать играл в шахматы сам с собой. Как и все, кто находился рядом, он не ощутил сдвига миров, и только тяжелобольной в пятой палате содрогнулся от внутреннего толчка и болезненно поморщился.

На больничном дворе, посреди вытоптанной лужайки, появился обнаженный окровавленный человек. Он лежал неподвижно, и лишь когда проходящая мимо санитарка заметила его и боязливо дотронулась до плеча, он шевельнулся и тихо застонал.

- Там лежит человек, - сказала санитарка, открыв дверь в ординаторскую. И добавила почему-то: - Голый весь.

Бородулин вскинул голову.

- Где это там?

- Ну, у нас во дворе. Раненый. Без сознания.

Игорь застегнул халат и быстро вышел в коридор.

- За мной, - скомандовал он на ходу постовой сестре и, обратясь к санитарке: - Носилки.

Человек лежал навзничь, левая рука подвернута под спину, ступни ног наполовину присыпаны землей.

Игорь склонился над ним, прислушался к дыханию, нащупал слабый, ускользающий пульс.

- Готовьте операционную, - сказал он сестре. - А ну-ка, давайте его на носилки.

Игорь и две санитарки осторожно взялись за плечи и ноги раненого и попытались оторвать его от земли.

- Тяжелый, черт, - прошептал Игорь, напрягая силы.

Ему было стыдно перед женщинами, но как он ни старался, так и не смог оторвать хотя бы руку больного от земли.

- Посветите же, - сказал он, - ничего не видно.

Принесли керосиновую лампу. При ее неярком свете Игорь внимательнее осмотрел человека. И он увидел вот что: левая рука раненого была не просто подвернута под спину, а срасталась с телом, составляя с ним единое целое. Ниже локтя она входила в поясницу, и гладкий переход кожи не имел ни шва, ни рубца. Игорь присвистнул и стал осторожно освобождать ступню раненого от земли. И тут он нашел еще одну странность. Не земля была насыпана на ногу, а нога врастала в землю, как ствол деревца. Пыльный грунт утоптан, и никаких следов вокруг. Игорь поковырял землю. Она была плотная, и нога уходила в нее по самую щиколотку.

Человек застонал, пошевелился и попытался приподнять голову. Было видно, как напрягаются мышцы и вздуваются вены на шее, но голова не сдвинулась вверх ни на один миллиметр.

Вокруг стояли санитарки и сестры, молча ожидая, что скажет Игорь. Было лето - пора отпусков, и на всю больницу оставалось три врача. Один из них уехал на рыбалку и вернется только завтра, от другого, окулиста, толку сейчас было мало, вот и приходилось все вопросы решать самому молодому хирургу Бородулину. Игорь вздохнул и сказал уверенным голосом: