Страница 24 из 70
Кирилл Бенедиктович начал с кантаты Баха… И своими вмиг ставшими знаменитыми «кофейными вечерами», с настоящим свежесваренным кофе и свечами, покорил Москву…
Время шло, а «Кирюшка» не прогорал, к удивлению своих приятелей и приятельниц, доброхотов и доброжелателей… Хотя сколько уж народу разорилось из тех, кто ставил на низкий вкус…
Нет… Нуворишам льстило, что они идут в оперу.
А что?! Это оказалось — вот так сюрприз! — и вправду здорово… По крайней мере, стало понятно: почему это народ так раньше-то, в старину, — все «в оперу, да в оперу»! Ложи бронировали, «сладостным времяпрепровождением» именовали… и прочее.
В общем, богачи, желавшие «приобщиться» к элитарному искусству, постепенно вошли во вкус, стали ценителями и преданными поклонниками оперы Дормана… Дипломаты и иные иностранцы, которым надоел постоянный пункт культурной московской программы в виде «Лебединого озера» в Большом и для которых опера всегда, без перерывов на несколько десятилетий, была нормальной частью досуга, в театре у Дормана, понятное дело, тоже не переводились, а составляли обычно минимум половину зала…
Дорман не прогорал. К удивлению самого Дормана. Поскольку еще несколько лет назад даже сам Кирилл Бенедиктович Дорман сказал бы, что скорее всего «это» случится поздно, чем рано… Постепенно, когда-нибудь…
Нет, он и сам, конечно, не знал тогда, начиная, как быстро, как рано придут к нему и его театру успех и процветание…
Более того: в нынешнюю осень опера стала самым модным, самым стильным и продвинутым способом времяпрепровождения в городе…
А театр «Делос» — местом, куда билеты следовало доставать загодя.
Именно в оперу «Делос» и торопился преимущественно народ, подруливавший к этой известной всей Москве арке… А вовсе не в ресторан «Молоток», что находился в непосредственной близости, тут же, рядом, и привлекал гораздо меньше посетителей… И куда, собственно, и направлялись Аня и Стариков.
В прошлый раз Светлову с «клиентом» не пустили в этот ресторан… Но теперь они с Петей заказали столик заранее. И вот…
— Что-нибудь простое и легкое… например, рыбу… — попросила Анна.
— Да, рыбу… — поддержал Петя.
— И не слишком, пожалуйста, если можно, в смысле соусов и специй…
— Можно, у нас все можно, — кивнул официант. — Вы, наверное, приверженцы английской кухни? Явно не французской…
— А есть разница?
— Ну как же… Разница, в общем, принципиальная. Французская — это сложные соусы, много продуктов в самых необычных сочетаниях… Так, что в итоге не догадаешься, что же туда было положено изначально… Как я понял, вы этого как раз не желаете?
— Не желаем, — подтвердила Аня.
— А английская кухня — это простота… Главный критерий — должен чувствоваться вкус натурального изначального продукта.
— Вот! Именно это мы и хотим почувствовать…
— Почувствуете… — пообещал официант. — Пальчики оближете. Простое рыбное блюдо, «самое простое»…
И он стал рассказывать, да так, что через полминуты у Ани и Старикова слюнки потекли.
Ибо «самой простой рыбой» оказался отнюдь не минтай — рыба-воспоминание о рыбных четвергах, то бишь «рыбных днях», которые были во всех учреждениях общепита в эпоху заката империи Советов.
Простое рыбное блюдо, «самое простое» рыбное блюдо, — представляло собой длинные ломтики отборной осетрины и лосося, переплетенные, как корзинка…
— Плюс соль и перец… Все очень просто… никаких изысков, никакой многоголосицы в смысле специй…
— Это хорошо… Правильно, не надо многоголосицы, — похвалила Аня, которая тут же почувствовала, что она, конечно же, приверженец английской кухни, а не французской.
— Если вы все-таки хотите уйти от этой предельной простоты и что-то вкусить, попробовать посложнее, я бы предложил плюс к этой простоте соус.
— Какой?
— Пожалуй, икорный.
— То есть?
— Это сливки, коньяк, икра красная… все перемешивается, пассируется и…
— А я бы именно так и хотел! — Петя сглотнул от разыгравшегося аппетита. — Сливки, коньяк — и пусть пассируется…
— А я нет… — Аня явно не хотела изменять английской кухне. И сочетание сливок и икры отчего-то показалось ей рискованным.
— Хотя…
— Вот именно! — Официант попытался сыграть на ее сомнениях. — Скорее всего это говорит ваш консерватизм. Пользуетесь же вы сливочным маслом, когда делаете бутерброд с икрой?
— Пожалуй… Но… — Аня оставалась несгибаемой. — И все-таки: без соуса!
— Мало того, что ты за английскую кухню, так еще и самое консервативное ее крыло… — заметил Петя. — Отрадно, что ты представляешь кухню, а не парламент…
— Ну, хорошо, — подытожил официант. — Желание клиента — закон. Поверх этой плетенки — два ломтика лимона. Заворачиваем в фольгу и запекаем…
Пока на кухне колдовали над «простым» рыбным блюдом, Аня исподтишка оглядывала зал…
Эта женщина кого-то ей напомнила. Чем-то зацепила… Поэтому Анна бессознательно опять искала ее глазами.
И вдруг Светлова чуть не поперхнулась минералкой.
«Ну, конечно… Это…»
Анна-то искала «кого-то». Кто мог бы назначить здесь встречу Джульетте. Ту самую встречу, о которой осталась на зеркале запись губной помадой… Может быть, кого-то из знакомых Джульетты, кого Аня не могла вспомнить. Какого-то сутенера, в конце концов. Бандита. Мужчину, во всяком случае… А это…
Это была сама Джульетта.
Оклик «Джуля!» замер у Ани на губах.
Светлова с трудом справилась с импульсивным движением — броситься из-за стола к ожившей Джульке.
Роскошные темные волосы змеятся по стройной спине… Та же манера откидывать плечи, запрокидывать голову во время смеха, открывать сумочку и подносить платок к губам… класть ногу на ногу…
Аня ошеломленно разглядывала воскресшую подругу… обнаружившуюся пропажу…
Она смотрела на нее так пристально, что поняла: через несколько мгновений Джуля оглянется… Невозможно не почувствовать такой пристальный взгляд!
И что тогда?
Если человек скрывается и при этом здоров и невредим, весел и чревоугодничает в дорогих ресторанах… То вряд ли этот человек обрадуется, встретив старых знакомых, школьных подруг…
А может быть даже, такая встреча со знакомой окажется для Джульетты опасной?
Аня хотела заставить себя отвести взгляд от столь неожиданно отыскавшейся Джульетты…
И в это время женщина оглянулась. Это была не Джульетта. Очень похожа… Но другое лицо.
Разве может быть так похожа у разных людей манера смеяться, защелкивать сумочку, пожимать плечами? Похожи могут быть нос, рот… Но манера есть или походка?! Это индивидуально, как рисунок на кончиках пальцев…
Аня вспомнила, как однажды на даче «тонкий наблюдатель и знаток человеческой натуры», дядя Иван, кивнул как-то мимоходом на ковыляющего мимо песочницы двухлетнего соседского ребенка: «А походка… ну точно как у отца…»
И вправду, Аня поразилась тогда точности наблюдения. Двухлетний человек только научился ходить, а походка, манера наклонять голову и плечи вперед — упрямо, как теленок, будто бодаясь, — были как у его отца. Врожденные.
— Вы, наверное, всех здесь знаете? — спросила Анна официанта.
— В каком смысле?
— Ну, я имею в виду завсегдатаев…
— Мои знания человеческой природы основываются всего лишь на том, как кто расплачивается по счету…
— Интересно, как расплачивается во-он та красивая дама?
— Такие дамы сами не расплачиваются. — Официант хмыкнул.
— Да? — с любопытством протянула Анна, подталкивая юношу к откровенности.
— Но это и все, что я о ней знаю! — спохватился тот. — И потом, извините, у нас не обсуждают клиентов. Вам бы тоже не понравилось, начни кто-нибудь здесь о вас выпытывать.
— Да-да, конечно… — поспешно согласилась Светлова, живо представив, как вся эта разодетая на десятки тысяч долларов публика начнет живо интересоваться ее скромной персоной… Ситуация из фантастического романа!
По тому, как официант даже не глянул в сторону дамы, о которой Аня расспрашивала, Светлова поняла: он знает оную — и неплохо! Но люди, работающие в таких местах, не склонны к откровенности.