Страница 5 из 11
В июле 1822 года в поездку отправился снабженный 150 рублями Константин Федорович Калайдович.[29] Он был младше Ходаковского (родился в 1792 году в Ельце), обладал более солидной, чем он, научной подготовкой (окончил с отличием Московский университет), но было и что-то похожее в судьбе этих двух людей. Выходцы из мелкого дворянства, оба они жили не за счет крепостных, а должны были служить или обращаться за помощью к меценатам.
Обоим суждено было перенести два тяжелых испытания. Преодолев первый кризис, именно вслед за ним оба работали особенно успешно, после же второго, – пожалуй, менее острого, – оправиться не смогли, отошли от науки и быстро погибли.
Окончив университет в 1810 году, Калайдович преподавал в Московском благородном пансионе и увлеченно занимался науками. В печати он выступал с 1807 года, едва достигнув пятнадцати лет. Начал он со стихов и прозы, но, пройдя школу М. Т. Каченовского, сосредоточился на изучении русской старины, стал членом Общества истории и древностей Российских, прочел там ряд удачных докладов. Наполеон шел на Москву. Калайдович добровольно вступил в ополчение и в чине подпоручика участвовал в сражениях при Тарутине и Малоярославце. В Москву он вернулся «с одной только рубашкою и военным мундиром». Родительский дом «у Рождества в Палашах» на Тверской сгорел. Пожар не пощадил и библиотеку и первое собрание древних рукописей молодого ученого. Но победа над захватчиками окрыляла, сил было в избытке, и Калайдович с радостью вернулся к прерванным занятиям, готовился к магистерским экзаменам. И вдруг пришла беда.
В конце 1814 года в городке Коврове Владимирской губернии Калайдович был арестован за неподобающее дворянину поведение.
Что имелось в виду, мы не знаем. Человек молодой мог просто загулять, покутить, но отношение к таким грехам было тогда снисходительным («Великая беда, что выпьет лишнее мужчина!»). Приходит в голову догадка – а не позволил ли он себе какие-либо вольнолюбивые высказывания, столь опасные в аракчеевские времена? Фантазировать не стоит. Наказание, во всяком случае, было страшным. Отец поместил Константина на четыре с половиной месяца в дом умалишенных, а потом целый год ему велели предаваться церковному покаянию за крепкими стенами Николо-Песношского монастыря около Дмитрова. Все это не прошло бесследно для физического и душевного состояния юноши. С тех пор он страдал «нервическим расслаблением» и «ипохондрическими припадками». То были симптомы психического заболевания.
И все-таки, покинув монастырь, Калайдович сумел придти в себя и за восемь лет сделать очень много для развития русской исторической науки. В 1817 году он поступил на должность контр-корректора Комиссии печатания государственных грамот и договоров – издания, задуманного и финансировавшегося Н. П. Румянцевым. Работа была не техническая, а творческая. Требовалось отобрать из архивов заслуживающие публикации документы, прочесть и прокомментировать их, найти разумные принципы воспроизведения древних текстов в печати, где-то сохраняя старую орфографию, а где-то заменяя ее новой. Калайдовичу удалось создать передовые для того времени правила публикации русских средневековых исторических источников. Румянцев оценил заслуги контр-корректора, назначил его «смотрителем», т. е. редактором всего издания, ввел в группировавшийся вокруг него кружок любителей старины. В 1817 и 1820 годах на средства государственного канцлера Калайдович предпринял объезд монастырей Центральной России, разыскивая там древние рукописи. Успех превзошел все ожидания: были выявлены сотни манускриптов – государственных и частных актов и произведений древнерусской литературы. За 1818–1822 годы Калайдович выпустил ряд значительных научных трудов: сборник записей русских народных песен, составленный в XVIII веке Киршей Даниловым, книги о писателе XII столетия Кирилле Туровском и о судебнике Ивана III и около шестидесяти статей.
Вот этому-то человеку и была поручена Румянцевым поездка в Старую Рязань с осмотром встреченных по пути городищ. Небольшой опыт археологических исследований у Калайдовича был.
В ста километрах к северо-западу от Москвы на реке Шоше расположено село Микулино Городище (Лотошинский район). В центре его и сейчас видны валы, высотой до пяти метров, достигающие в окружности шестисот метров. Это остатки средневекового русского города, известного по письменным источникам с 1363 года. К XIV веку, вероятно, относятся и эти мощные укрепления. В XV веке существовало самостоятельное Микулинское удельное княжество, чеканившее даже собственную монету. В 1398 году в городе возвели первый каменный собор. Когда он обветшал, его заменили сохранившемся поныне величественным пятиглавым собором 1559 года. В дальнейшем город захирел, превратился в село. На пахоте вокруг поселка крестьяне часто находили разные старинные вещи.
Микулино Городище лежало на землях, составлявших собственность самого Румянцева. В августе 1821 года в сопровождении Калайдовича он поехал осмотреть это место.[30] В Михайловском соборе путешественники увидели «две княжеские гробницы по правой и шесть на левой стороне». Калайдович писал члену румянцевского кружка А. Ф. Малиновскому: «В надежде открыть что-либо достопамятное я по приказанию канцлера снял одну кирпичную гробницу с правой руки при входе в собор, в вышину аршина полтора, и, пробив разрушенный временем свод, спустился в могилу на глубину 21/2 аршина. В головах найдено 9 черепов, в ногах – прочие кости, кучею вместе сложенные. Видя неудачу, я не решился простирать далее испытаний и жалел, что попал на такую гробницу, которая при каких-либо перестройках собора была уже прежде нас разрыта». Можно не сомневаться, что усыпальница, раскрытая в 1821 году, сооружена в XVI веке и в нее перенесли останки князей, похороненных первоначально в старом соборе. «Другими открытиями канцлер более радовался…, – продолжает Калайдович. – В Микулине прежде было до 12 церквей. Я сам видел 4 погоста с остатками надгробных камней. На сих то могилах, в некоторых местах распахиваемых, находят поселяне медные кресты, образа, бляхи… с ушками и монеты, серебряные и медные. Первый Осип Архипов представил канцлеру 16 медных крестов, выпаханных на погосте… Благосклонный прием канцлера и награды имели сильное действие. Вслед за сим принесли еще кресты (которых всех приобретено 37), обломки от крестов (числом 8), образа (счетом 4), монеты (…3 серебряные и 2 медные), две гривенки (одна худого серебра, а другая медная) и одну печать».[31]
Это обследование Микулина Городища и можно считать началом археологических раскопок в Подмосковье.
По пути в Рязань Калайдович осмотрел двенадцать городищ (в частности по дороге из Коломны в Зарайск) и собрал сведения еще о ряде подобных урочищ в Рязанской и Московской губерниях. (Два из них – в Кашире и у села Синьково Клинского уезда (теперь в Дмитровском районе) – подверглись раскопкам уже в XX столетии.) Внимательно исследована была и Старая Рязань, в нескольких местах заложены небольшие раскопы-шурфы. Свои наблюдения Калайдович тщательно фиксировал, но сделать следующий шаг – перейти от внешнего осмотра памятников к их детальному изучению путем раскопок – не рискнул. Оказалось, что городища далеко не так однотипны, как уверял Ходаковский. Входы у них не всегда направлены на восток. Расстояния между аналогичными объектами – разные.
Сопоставив собранные материалы, Калайдович писал: «Не оспариваю… что места славянских жертвоприношений и кумиры были на возвышении, могли окружаться валами, что в числе городищ найдется несколько таковых мольбищ, но решительно утверждаю, что большую часть оных составляют ограждения городов, селений и крепостей».[32]
Историк подкрепил свой вывод филологическим анализом слова «городище» и контекста, в каком оно фигурирует в русских письменных источниках эпохи средневековья. Наконец, было отмечено, что городища есть и в тех районах, где славяне в древности не жили, – в Астраханской и Пермской губерниях.
29
О нем: Бессонов П. А. К. Ф. Калайдович // Чтения в Обществе истории и древностей Российских. 1862. Кн. 3. С. 1—208; Козлов В. П. К. Ф. Калайдович и развитие источниковедения и вспомогательных (специальных) исторических дисциплин в первой трети XIX в. М., 1976 (рукопись канд. дисс); Он же. Российская археография… По указателю.
30
Необходимо остановиться на вопросе о датах двух рассмотренных в этой главе поездок К. Ф. Калайдовича. В его книге «Письма к А. Ф. Малиновскому об археологических исследованиях в Рязанской губернии» (М., 1823) говорится о поездке в Рязань в июле 1822 г. Письмо о поездке в Микулино городище датировано при публикации 7 сентября 1822 г. и отражает впечатления августа (Чтения в Обществе истории и древностей Российских. 1882. Кн. 1. С. 233). Однако в книге о рязанских древностях сказано о посещении Микулина в «предшествовавшем году» (С. 62), а городища, попавшиеся по дороге туда, для автора, судя по письму, явная новинка, тогда как по пути в Рязань он побывал на двенадцати городищах. Скорее всего, письмо в публикации датировано ошибочно и относится к 1821 г. Есть все же и другая возможность: П. А. Бессонов цитирует письма Калайдовича из Рязани от 3 и 24 ноября 1822 г. (С. 69). Значит, Калайдович мог поехать в Рязань не в июле, а в октябре 1822 г., а в книге зачем-то указал неверную дату своей поездки.
31
Переписка государственного канцлера графа Н. П. Румянцева с московскими учеными // Чтения в Обществе истории и древностей Российских, 1882. Кн. 1. С. 234 (письмо К. Ф. Калайдовича А. Ф. Малиновскому от 7 сентября 1822 г.). См. также: Филимонов Г. Д. Граф Н. П. Румянцев как археолог-собиратель // Сборник материалов для истории Румянцевского музея. М., 1882. Вып. 1. С. 194–196.
32
Калайдович К. Ф. Письма к А. Ф. Малиновскому об археологических исследованиях в Рязанской губернии. С. 61, 62.