Страница 7 из 8
– А ты? Ты сам-то этого хочешь? – заторопилась Елена, чувствуя, как неведомая сила вновь потащила ее к Земле. И перед тем как сорваться в головокружительный вихрь полета, все-таки успела услышать: «Да».
Елена сидела на смятой постели, сжав ладонями щеки. Бешено колотилось сердце, лихорадочно метались мысли. Нет, она не сомневалась в том, какой сделает выбор. Конечно, предстояло поменять так много: привычное тело на чужое, удобства современного быта на патриархальный уклад старины!.. Но ведь все это… ради любви. Ради любви! Разве предстоящий обмен такая уж большая цена за это?
Огорчало Елену только одно – ей вновь, как и прежде, суждено путешествовать к звездам одной…
На хрена козе баян?
– А на хрена козе баян? – спросила Юлька.
Это у нас игра такая. Возникает она совершенно спонтанно. Я или жена ляпнем что-нибудь вот эдакое – и понеслось!.. Можно как угодно изгаляться, фантазировать напропалую, главное – не засмеяться и не думать над ответом больше пяти секунд. Иначе – проиграл, и тогда… Тогда обязан выполнить любое желание победителя.
Ну, я иногда Юльке чуток подыгрываю и жду дольше. Во-первых, я все-таки мужчина, неловко по отношению к женщине быть мелочным, а во-вторых, Юлькины желания мне очень порой нравятся. Так что ее выигрыш мне даже в общем-то выгодней.
Тем более, мне в кайф, когда жена радуется. Прыгает, в ладоши хлопает, как девчонка. На шею мне вешается. А потом чаще всего так получается, что и желание уже загадывать не нужно – оно как-то само собой исполняется. Причем, обоюдное. Так что выигрыш или проигрыш в нашей игре – понятие очень условное. Для меня, во всяком случае. Ну, а Юлька, как я уже говорил, выигрывать любит.
Вот и сейчас подпрыгнула, затрясла рукой, выгнув в мою сторону запястье с часами:
– Пять секунд прошли, ты проиграл, проиграл!
Я покорно сложил на груди руки и склонил голову, ожидая от победителя награды в виде желания. Однако на сей раз оно оказалось необычным.
– Я хочу, – торжественно провозгласила Юлька, – чтобы ты ответил на этот вопрос.
– На какой? – поднял я голову.
– На хрена козе баян, на какой же еще?
– А… зачем тебе?
– Я так хочу! – топнула ногой жена и тряхнула каштановой гривой. – По-моему, желания победителя обсуждать не принято.
Я посмотрел в сверкающие Юлькины глаза и почувствовал, как сладкий ком подкатился к горлу. Юлька моя, Юльчонок, Юлёныш, как же я тебя люблю! Такую вот непосредственную, настоящую, живую… Такую милую и славную, нежную и чувственную, взбалмошную и сумасшедшую.
У меня запершило в горле, голос неожиданно сел. Фантазировать мне совершенно не хотелось. Точнее, даже очень хотелось, но немножко на иную тему. Не про козу. Поэтому я и ляпнул первое пришедшее в голову:
– Баян козе затем же, зачем и рыбе зонтик.
Я надеялся, что удачно выкрутился и протянул уже к Юльке руки для осуществления более заветных фантазий, но тут же по этим рукам и получил.
– Думаешь, ты такой умный, да? – фыркнула Юлька. – Думаешь так легко от меня отделался? Вот уж нет уж! Выполняй желание честно. А в наказание ответь и про рыбу.
– Про какую рыбу? – жалобно заморгал я. – Юлёныш, ну ты чего? Зачем тебе это? Давай лучше я твое настоящее желание выполню. Любое! – Я сладострастно облизнулся и подмигнул жене.
Но Юльке, что называется, шлея попала под хвост. Такое с ней частенько случается, за что я, впрочем, ее тоже люблю.
– Нет! – снова притопнула Юлька. – Это и есть мое настоящее желание. Быстро отвечай: на хрена козе баян и на фига рыбе зонтик?
– Ну ладно, – сдался я и опустился на диван. – Садись поближе.
– Только не лапать! – предупредила Юлька и села рядом. Не настолько близко, чтобы я забыл эти дурацкие вопросы, но достаточно, чтобы ощутить упругость ее теплого бедра и мысленно послать козу-баянистку вместе с шизанутым карасем туда, куда не прочь был бы отправиться и сам. Я разозлился на себя за этот невольный каламбур, зверским усилием воли отогнал навязчивые желания и мысли, тяжело вздохнул и начал:
– Рыбе, как и любому здравомыслящему существу, зонтик нужен для защиты от дождя…
– И от снега! – подхватила Юлька, и карие глаза ее радостно засверкали. Она преобразилась мгновенно, превратившись из капризной женщины в восторженную девчонку. Как же я любил ее – такую… такую… Я снова ощутил ком в горле и быстро прокашлялся.
– Да, – продолжил я. – И от снега тоже. Вообще от любых осадков. Но вся беда заключалась в том, что рыба не любила носить зонт.
– Как это?.. – ахнула Юлька.
– А вот так. Не любила – и все тут. Он ей мешал. Занимал руки, в смысле – плавники, заслонял небо…
– Оно же все в тучах, когда дождь, – нахмурилась Юлька.
– Ну и что? – строго глянул я на жену. – Все равно ведь небо. Тем более, когда идет не дождь, а снег. Ты смотрела когда-нибудь в небо, когда идет снег?
– Конечно, смотрела, – подхватилась Юлька. – Так странно… Красиво так!.. Из ниоткуда, из серого-серого потухшего нечто появляются погасшие звездочки и падают, падают, падают…
– Звездочки? Мы говорили о снеге.
– А снежинки – они разве не звездочки? – захлопала ресницами жена. – Ты когда-нибудь разглядывал снежинки? Конечно же, это звездочки! Только потухшие, остывшие, заледенелые. Они думают, что никому больше не нужны и потому готовы растаять, лишь только коснутся тепла. Если бы они знали, как ошибаются! Ведь на свете нет ничего, что не было бы кому-нибудь нужно. Тем более, когда это звезды. Пусть даже потухшие.
– Рыбе они были точно не нужны, – вернулся я к нашим баранам. В смысле, к рыбам и козам. – Но и зонтик был ей помехой. Вот такая дилемма свалилась на бедное животное.
– На какое животное? – не сразу вернулась из звездного мира Юлька.
– На рыбу, конечно же.
– Она разве животное? – прыснула моя любимая.
– А ты в школе училась? – нахмурился я. – Есть такая наука – зоология. И в ней…
– Ой, только не надо, – поморщилась Юлька. – Скукотища! Пусть рыба будет животным. Пусть даже червяк будет животным.
– Что значит «пусть будет»? – повернулся я к жене. – Ты что, на самом деле не в курсе, что…
– Я сказала: хватит! – стукнула мне Юлька кулачком по колену. – Про рыбу давай. Как она вышла из положения?
– Легко, – плюнул я на образовательный процесс и вернулся к повествованию. – Она купила шляпу. С широкими полями.
– Оранжевую! – захлопала в ладоши Юлька.
– Ну разумеется. Не зеленую же!
– Конечно не зеленую. Ведь она сама была зеленой. И шляпа сливалась бы цветом с чешуей. Издалека другим рыбам казалось бы, что она вовсе без шляпы, и что это у ней голова такая несуразная. А кому понравится ходить с несуразной головой?
– Плавать, – поправил я.
– Нет, ходить, – мотнула головой жена, и каштановые волосы скользнули мне по шее, вызвав сладкую щекотку где-то глубоко внутри живота. – Потому что сапоги она тоже купила. И тоже оранжевые. Чтобы верх и низ смотрелись гармонично.
– Ну, тогда конечно, – закивал я. – Если сапоги оранжевые, то рыба просто обязана ходить. – Я не удержался и хихикнул: – Налево.
– Почему налево? – удивилась Юлька. – Ей что, досталась пара из одних правых сапог?
– С сапогами у нее все было в порядке, – успокоил я жену. – Точнее, у него. Это был самец. Во всех смыслах. Потому он и ходил налево. Причем, постоянно. Зря он, что ли, такие смачные сапоги прикупил?
– А к кому он ходил? – заинтересовалась Юлька.
– Ты еще не догадалась? – деланно изумился я. – Разумеется, к козе!
– Ах, вот как? – фыркнула моя любимая, и глаза ее вспыхнули еще ярче. – К козе?
– Конечно, к козе. Не к козлу же!
– Кстати, о козле, – подняла Юлька пальчик. – А как он смотрел на это… безобразие?
– А вот тут мы как раз переходим к первому вопросу, – напустил я на себя притворной строгости.
– Про баян?
– Умница! – одарил я жену восторженным взглядом. – Именно про баян. Он и нужен-то был козе исключительно для того, чтобы отвлечь козла. Видишь ли, Юлёныш, козлы – они ведь те же глухари, только петь не умеют. Кроме «бе» и «ме» ничего у них не получается. Другое дело – играть. На баяне. Для этого голос не нужен.