Сизигия

— Да, — проговорила она медленно, — кажется, я тоже выхожу на связь. Несчастный, умирающий, но в то же время полный надежды.

Так мы и продолжали, погрузившись на время в эмоции Разума, пока я наконец не проникся к нему симпатией. Я почувствовал, что настроился на его длину волны. Тогда я снова спросил:

— Кто ты?

И пришел неясный ответ.

— Я? Я?.. — Он осознавал смысл существования. — Я — это я.

Конечно, это были не слова, а мысленное свидетельство понимания.

— Да. Ты понимаешь?

— Я понимаю. Я есть. Я был. Я буду?.. — Печаль, надежда.

— Чернуги. — Я их вообразил.

— Друзья. — Чувство уюта, защищенности, безопасности.

— Люди. — Я вообразил Артура, Дона, себя?

Я попробовал с Джейн, я с ее разумом. Я представил себе мыслительный процесс. Ужасно трудно представлять себе абстрактные понятия.

Через некоторое время я сдался. У меня разболелась голова.

— Бесполезно, Артур. Он просто нас не понимает. Возможно, он знает, что передаст мысли других существ, но при этом не подозревает, о чем они. Да и откуда? Мы действуем в совершенно другой среде. Разум только реагирует он не может осмысливать. Я думаю, что раньше у него не было случая задуматься. Мы надеемся на его большие возможности только потому, что он телепат. Но телепатия служит лишь для самозащиты, для инстинктивного управления чернугами и любыми агрессорами. Мы по-прежнему применяем не те подходы.

Артур смотрел упрямо.

— Тем не менее я полагаю, что любое существо с интеллектом способно обучаться. Все дело в том, чтобы найти метод.

— Но он не может даже видеть, — убеждал я. — Он слепой, Артур. У него нет чувств для постижения пространства или времени. Как мы предполагаем, он живет всего лишь месяц. У него нет потребности учиться, нет цели. Чего ты вообще хочешь добиться?

Артур вглядывался в Заводь, будто хотел проникнуть в толщу темной воды.

— Мы не должны сдаваться, — сказал он. — Это наш единственный шанс. Если Разум нельзя научить, быть может, его можно дрессировать. Каким-то образом нужно с ним связаться и выдрессировать так, чтобы он мог управлять чернугами, но научился бы блокировать телепатическую передачу. И мы должны убедить его передать информацию другим Разумам по всему побережью. В противном случае…

Артур умолк. Я заметил, что у него стала дергаться щека. Похоже, он находился на грани нервного срыва.

Я мысленно закончил его фразу. В противном случае мы столкнемся с бунтами и кровопролитием в масштабах, которые страшно себе представить… Я представил, как другие, группы по всему берегу занимаются тем же самым и, подобно Артуру, утыкаются в ту же неразрешимую проблему. Они научились работать с могущественными неземными существами на некоторых планетах. Во многих случаях им удалось убедить инопланетян не применять силу и жить в мире с человеком.

Но если инопланетянин не подозревает о своей силе, если отличия столь велики, что он вообще не замечает присутствия человека?

11

Мы бились еще час. Мы с Джейн пытались выудить что-нибудь осмысленное из наших контактов с Разумом; даже Хорсли и Пендлбери сделали по попытке связи — и все без толку. Атмосфера глубокого уныния сгустилась вокруг нас, и первым начал раздражаться Артур.

Мы решили кончить на сегодня, пока не вцепились друг другу в глотку из-за Разума. Он действовал вовсю, телепатический Передающий Эффект усилился. В таком поганом настроении продолжение стало опасным. Я первым с радостью поучил бы Артура уму-разуму; его слепое упрямство вызывало ярость.

Более того, я уловил из летавших вокруг мыслей, что в наших неудачах он винил меня. Из-за того, что я считал его линию ошибочной, он, видимо, считал, что я не работаю как следует. И все это время на лице Пендлбери углублялись циничные складки. По-моему, он вообще не верил, что мы контактировали с Разумом. Эл не отрываясь смотрел в свою проклятую черную коробку, и его рот кривила скептическая усмешка. Аппарат вообще ничего не фиксировал.

Наконец мы упаковались, договорившись, что завтра утром попробуем еще раз. Покинув группу на мосту, мы с Джейн пошли вверх к Станции. У меня еще остались кое-какие дела. Несмотря на нынешние чрезвычайные обстоятельства, в работе находилось несколько проектов, которые нельзя было заморозить. Кроме того, я хотел по дороге прихватить в «Клубе» несколько бутылок.

Дома миссис Эрншоу и мисс Коттер, вопреки всему, пили чай. Они правильно угадали, что у меня такового не водится, и прихватили свой запас. Я лично питаю отвращение к этому продукту, который на Аркадии почти не производят. Думаю, что чай миссис Эрншоу был высшего сорта — с Земли и стоил бешеных денег.

Увидев у нас в руках бутылки, миссис Эрншоу обрадовалась. Кажется, она готова была улыбнуться.

— Не угодно ли чашку чаю? — спросила она.

Миссис Эрншоу — уроженка Аркадии, но говорит с акцентом, который встречается у некоторых иммигрантов с Земли. Мисс Коттер вскочила и принялась хлопотать над чайными принадлежностями.

— Нет, спасибо, — поспешно отказался я. — Я думаю, мы с Джейн выпьем чего-нибудь покрепче. Последние несколько часов у нас была тяжелая работа.

Миссис Эрншоу шумно вздохнула.

— Чай освежает, — сообщила она мне. — Он обостряет чувства, не притупляя. Однако, если вы настаиваете… — Она посмотрела, как мы наливаем себе скотч, и скомандовала: — Капните, пожалуйста, и мне в чай немножко.

На задворках моего сознания мелькнула мысль, которую я какое-то мгновение пытался поймать, но та ускользнула — что-то, связанное с «Клубом»…

Миссис Эрншоу с гримасой отхлебнула своего крепленого чая.

— Я только что говорила мисс Коттер, — сказала она. — Похоже, вся Аркадия сошла с ума. Патрули на дорогах. Заграждения, а за ними войска. Вчера меня держали под прицелом. Под прицелом! — Неожиданно я уловил образ, посылаемый ее разумом: грубый солдат с на редкость тупым лицом целится из ружья через окно автомобиля на воздушной подушке. Дуло — в дюйме от ее левого уха… Я был уверен, что, вспоминая, она преувеличила инцидент.

— Здесь нет ничего смешного, — огрызнулась она, хотя я не смеялся.

Я старался контролировать свои мысли. Сегодня вечером Эффект действовал сильно.

— Он приказал мне вернуться в Риверсайд. Приказал мне! Этих людей содержат налогоплательщики! Я собираюсь написать в газету!

— А почему он не пропустил вас, миссис Эрншоу? — спросила Джейн.

— Он сказал, что дороги закрыты из-за маневров. Но я видела, что он лгал. Они установили военный режим! Прямо не знаю, куда катится Аркадия! В следующий раз они дойдут до насилия и разбоя… Вот что происходит, когда военным дают волю!..

— Военным дают волю, — как эхо, повторила мисс Коттер. В ее обязанности входило подкрепление аргументов миссис Эрншоу.

— Насилие и разбой, — пробормотала Джейн, издеваясь над этими словами. Я уловил карикатуру в ее сознании.

— Я уверен, что они лишь выполняли свой долг, — поспешно вставил я, увидев, как и без того кирпично-красное лицо миссис Эрншоу начало приобретать фиолетовый оттенок.

— Раньше, молодой человек, солдат знал свое место. Он был вежлив, он помнил, что его содержит население, и вел себя соответственно. Он носил красивую форму и попадался на глаза только во время церемоний. Но теперь безответственность распространилась повсюду и затронула даже армию. Это всем известно — достаточно взглянуть на статистику преступлений. И что же делает правительство? Оно, как гончих, спускает войска с цепи, чтобы они травили население, которое их содержит! И над чем это вы смеетесь, юная леди, я не знаю! Вы типичная представительница молодого поколения. У вас нет никакого уважения!

В голосе миссис Эрншоу зазвучали гневные раскаты. Джейн пробормотала, что ей надо умыться, и молнией выскочила из комнаты.

Я посочувствовал Джейн: ей, такой юной, пожилая женщина казалась нелепой. Но мне было не до смеха. Меня встревожила растущая опасность Эффекта. Возникла еще одна проблема. Мысленное веселье Джейн, которого в обычных условиях никто бы не заметил, теперь оказывалось маслом, подлитым в огонь праведного негодования миссис Эрншоу. Такие ситуации, наверное, начали возникать по всему побережью. Любое незначительное расхождение во взглядах многократно усиливалось вплоть до яростного спора.