Сизигия

Я беспомощно сидел и держал его, пока приступ не прошел. Наконец Артур успокоился, открыл глаза и встряхнул головой. Его тело все еще вздрагивало из-за дергающегося колена; он с ужасом посмотрел на свою ногу и сжал колено руками. Вскоре нога успокоилась. Артур шумно вздохнул и передернул плечами. За неимением лучшего, я предложил ему сигарету, и он с благодарностью затянулся.

— Боже… — пробормотал он наконец. — Это было ужасно… Мне показалось, что я схожу с ума…

— Что произошло? — послышался с берега встревоженный голос Джейн.

— Не знаю… Мне показалось… Мне показалось, что я получил от шара какое-то предупреждение. Он как током меня ударил. В голову и в правое колено, словно на нерв подали напряжение… — Он замолчал. Лицо его было бледно. — Интересно… — начал он медленно.

И тут Джейн закричала.

Я и так издергался, а из-за этого крика как безумный вскочил на ноги, озираясь с бьющимся сердцем. Я проследил, куда она смотрела.

Шар всплыл. Он лежал перед нами, покачиваясь на мелких волнах Заводи, медленно вращаясь вместе с течением. Я глядел на него остолбенев. От шара исходила непонятная угроза, и весь он был какой-то непристойный, плотский, порочный. Мне казалось, что он следит за мной…

— Оно живое, — прошептал Артур.

Он сидел, обхватив руками большой камень, словно боялся утратить связь с реальностью.

Я заставил себя переползти на край валуна и, лежа на животе, свесился над водой. Сзади Артур издал какой-то странный сдавленный звук, будто заскулило умирающее животное.

Шар плавал в нескольких дюймах от моего лица, и я мог различить слабый запах, напоминавший запах гниющей рыбы. Течение приблизило шар ко мне, и я отпрянул, но успел увидеть достаточно.

По всей его поверхности мельтешили тесно слепившиеся рачки. Поверхность эта ползала у меня на глазах, мокро блестя в последних лучах солнца… Планктон, собравшийся в плотный шар. Со всего океана они приплывали в нашу и в другие дельты, чтобы соединиться и умереть, а умирая, возродиться в количестве, в миллионы раз большем, и вновь выйти в море, и странствовать пятьдесят два года, пока выжившие не пробьются обратно в дельты при высоких приливах и не возобновят цикл…

Пока я смотрел, от шара отделилось слабое сияние. Оно отплыло струйкой, закручиваясь в спираль, — молодой планктон отправлялся в путешествие к морю. Шар снова стал погружаться, и скрылся в глубине, оставив несколько крошечных пузырьков, плававших посреди черного пятна на месте рождения.

Я повернулся к Артуру. Он сидел на камнях с непроницаемым видом, глядя на то место, где плавал шар.

— Ты был прав, — сказал я. — Вот так они, оказывается, размножаются. Неудивительно, что я не видел этого раньше. Неудивительно, что мне не удавалось раскрыть их жизненный цикл. Такое и в голову не могло прийти.

Неожиданно я с энтузиазмом начал думать о статье, которую напишу…

— Ты кое-что забыл, — сказал Артур. Взгляд его был загадочен. — Это не просто комок размножающегося планктона. Это не просто колыбель. Это еще… Это еще и Разум…

7

— Разум, — говорил Артур, — появился в результате эволюции для защиты рачков в репродуктивный период при помощи стражей-чернуг. Я уверен, что и нынешние вспышки немотивированного насилия в поселке, и бунты пятьдесят два года назад объясняются его влиянием. Пока непонятно, как именно это происходит, но мы обязательно выясним.

Аркадийское солнце только что скрылось за холмами; глубокое русло оказалось уже в тени, и только на вершине хребта розовые верхушки деревьев напоминали нам, что до захода еще час.

Артур постепенно пришел в себя. Джейн предложила вернуться в «Клуб» и восстановить силы, но Артур хотел сначала провести несколько опытов. Я предупредил его, что, судя по всему, воздействие Заводи в сумерках усиливается, но он в ответ только самоуверенно пожал плечами.

— Всего парочка экспериментов, — сказал он, — пока светло. У нас еще целый час. В случае чего мы всегда можем убраться отсюда.

Итак, мы сели на камни, и Артур с сосредоточенным видом стал думать о треугольниках и других геометрических фигурах, а мы с Джейн праздно наблюдали за ним. Никто не согласился с его теорией о том, что Разум в Якорной Заводи — настоящий телепат.

— Ты подходишь к этому неправильно, — сказал я наконец, когда он вытер лоб, собираясь с силами, чтобы заняться цветом. — Ты снова применяешь земные подходы.

— Телепатия, — возразил он, — никогда не встречалась на Земле.

— Я не о том. Эта тварь в Заводи никогда не встречала геометрические фигуры, математические формулы и цвета. Она неопытна, невежественна и слепа. И способности, которые она проявила, нельзя назвать телепатическими в обычном смысле слова. Она делает кое-что другое… — Я поколебался, затем решился: — Дайте попробовать мне. Последняя попытка, а потом пойдем домой. У меня есть идея. Если я окажусь прав, ты удовлетворишься на сегодня?

Артур кивнул и набил трубку — как мне показалось, с облегчением.

— Вот что, Джейн, — начал я, — я хочу, чтобы ты о чем-нибудь сосредоточенно подумала. О чем-нибудь неприятном, ужасном. Смотри на Заводь, но думай для меня. О чем-нибудь страшном…

Я попытался открыть свой разум, представил себе школьную доску, на которой должны появиться слова. Я сосредоточился, но слова не появлялись. Я стоял и вглядывался в Заводь.

Быстро темнело, и в водовороте стали мелькать сполохи, подобные голубым звездам. Там, в глубине, вслепую тыкался подвешенный в пустоте Разум новорожденное сознание, у которого в течение отпущенного ему месяца не будет другой точки отсчета, кроме инстинкта самосохранения. Разум, пытавшийся познать окружающий мир.

Мне пришло в голову, что когда-то в прошлом подобный Разум мог успеть что-то понять, но планктон уплыл, предназначение было выполнено, и ему пришлось умереть никем не понятым, как и всегда… Разум младенца, разум идиота, способный лишь бить в испуге наугад… Вихревая туманность слепого сознания, которая вращается, вращается…

— Марк!

Неожиданно возник образ меня самого, очень медленно падающего в темную воду — образ, появившийся не на увиденной школьной доске, а внутри самого мозга, словно часть моего черепа превратилась в трехмерный телевизор…

Артур ухватил меня за локоть.

— Спокойно, — сказал он. — Ты Чуть не упал. Сядь. Попробуй еще раз.

Я поморгал и взглянул на них. Джейн смотрела на меня с тревогой.

— Получилось, — медленно произнес я, едва веря собственным словам. — Я кое-что уловил. Я увидел себя, падающего в Якорную Заводь, то ли твоими глазами, то ли глазами Джейн.

Артур пристально посмотрел на меня.

— Ты уверен? А ты не думаешь, что у тебя просто закружилась на минуту голова и ты увидел проекцию собственного страха, когда потерял равновесие?

— Нет… Я увидел себя с расстояния в два ярда. Слева от меня…

— В таком случае это Джейн. — Он возбужденно пососал трубку. — Это очень интересно… Очевидно, у тебя что-то получается, Марк. Скажи, как ты это объясняешь?

— Мне кажется, — начал я медленно, — что у Разума не может быть интеллекта в нашем понимании — по крайней мере пока, потому что у пего еще не было случая чему-нибудь научиться. Это мыслящий на уровне инстинктов организм с некоторыми телепатическими способностями. Способности проявляются случайно, ненаправленно и, на настоящей стадии развития Разума, только в форме… в форме посредничества.

Артур заинтересовался.

— Ты хочешь сказать, что он работает как ретрансляционная станция? Принимает и передает мысли, не понимая, что они означают?

— По-моему, так. Причем передаются только бурные, непроизвольные мысли, потому что Разум настроен на работу с хищниками. Самые яркие мысли — это те, которые приходят внезапно, заглушая все остальное. Так что из опытов ничего не выйдет, во всяком случае, пока. Кто знает, какую силу эта тварь наберет в будущем…

Передо мной снова возникло пугающее видение Риверсайда, охваченного пожаром бунта…